Чтение 11–й страницы книги ~Уолдо~

контору.

- Я сейчас туда же. И еще, Уити, у меня есть для вас задание.

- Да?

- Вот эта машина - закройте ее двери и никому не позволяйте
забавляться с ней. Потом отбуксируйте ее, отбуксируйте - запомните, не
пытайтесь ее перегонять! - отбуксируйте ее в центральную лабораторию.

- О'кей.

Стивенс пошел прочь; Мак Леод отстал.

- На чем я поеду домой?

- Ах да, это твоя личная собственность, не так ли? Скажу тебе вот
что, Мак: она нужна компании. Выпиши счет на покупку и я подпишу его.

- Ла-а-адно, тогда я не совсем уверен, что хочу ее продать. Это,
может быть, единственная машина в стране, которая еще долго будет
работать.

- Не глупи. Если остальные откажут, то тебе не будет никакого проку
владеть единственной работоспособной. Энергия будет отключена.

- Полагаю что да, - согласился Мак Леод. - И все-таки, - сказал он,
заметно просияв, - такой самолет как этот, с его особыми талантами, должен
стоить намного больше обычного. Нельзя просто пойти и купить такой.

- Мак, - сказал Стивенс, - у тебя жадность в сердце и воровство - в
пальцах. Сколько ты за нее хочешь?

- Предположим, вдвое от ее обычной нынешней цены. Это вам легко
сойдет с рук.

- Я, к счастью, знаю, что ты купил эту штуку по дешевке. Ну да ладно.
Или компания это выдержит, или это ничего не изменит при банкротстве.

Когда Стивенс вошел, Глизон поднял глаза.

- А, вот и ты, Джим. Ты, кажется, сотворил чудо с нашим другом -
Великим Уолдо. Отлично сработано.

- Сколько он с нас содрал?

- Обычную стоимость контракта. Конечно, его обычный контракт сродни
вооруженному ограблению. Но если работа будет успешной, то она будет того
стоить. И оплата строго зависит от результата. Он должен быть чертовски
уверен в себе. Говорят, он никогда в жизни не упускал плату за результат.
Скажи мне: какой он? И ты действительно побывал у него дома?

- Да. Я расскажу вам об этом при случае. А сейчас произошло другое
событие, заставляющее меня говорить о нем. Вам сначала надо услышать об
этом.

- Да? Говори.

Стивенс открыл рот, снова закрыл его и понял, что это нужно видеть,
чтобы поверить.

- Скажем, могли бы вы пройти со мной в главную лабораторию? Я вам
хочу кое-что показать.

- Конечно.

Глизон не был столь смущен извивающимися стержнями, как Стивенс. Он
был удивлен, но не расстроен. Дело в том, что у него не было достаточной
технической подготовки, чтобы получить всю мощь эмоционального удара от
неизбежного смысла явления.

- Это довольно необычно, не так ли? - спросил он спокойно.

- Необычно! Послушайте, шеф, что бы вы подумали, если бы солнце
взошло на западе?

- Я бы подумал, что нужно вызвать обсерваторию и спросить их, почему
это происходит.

- Ладно, я сказал бы, что я бы предпочел, чтобы солнце всегда
всходило на западе, чем то, что произошло.

- Я согласен, что это весьма удручающе, - согласился Глизон. - Я не
могу сказать, что я когда-либо видел что-то похожее. А что говорит доктор
Рэмбью?

- Он этого не видел.

- Тогда нам, вероятно, лучше послать за ним. Он, возможно, еще не
ушел домой.

- Почему бы вместо него не показать это Уолдо?

- Мы так и сделаем. Но доктор Рэмбью по должности может увидеть это
первым. К тому же это его юрисдикция, и я боюсь, что у него нос совсем
обвиснет от всего этого. Я не хочу перешагивать через него.

Стивенс почувствовал неожиданный всплеск интуиции.

- Одну секунду, шеф. Вы правы, но если вам это безразлично, то я бы
предпочел, чтобы это показали ему вы, а не я.

- Почему так, Джимми? Ты можешь ему все объяснить.

- Я не могу объяснить ему эту чертовщину, если я вам еще не говорил
об этом. А в ближайшие несколько часов я буду действительно очень, очень
занят.

Глизон оглядел его, пожал плечами и кротко сказал:

- Хорошо, Джим, если ты так хочешь.

Уолдо был сильно занят и тем счастлив. Он бы никогда не признал - и
не признавался в этом даже самому себе - что были свои отрицательные
стороны в его добровольном отлучении от мира, и первой из них была скука.
У него никогда не было больших возможностей наслаждаться поглощающими
время увеселениями социального общения; он и вправду верил, что безволосые
обезьяны ничего не могут ему предложить в плане партнерства. Тем не менее
и удовольствие одинокой интеллектуальной жизни может надоесть.

Он периодически уговаривал дядю Гуса навсегда переселиться в
Свободные Владения, но он говорил себе, что только желание позаботиться о
старике двигало им. Правда, он любил спорить с Граймсом, но он и не
подозревал, сколько для него значат эти споры. Дело было в том, что Граймс
был единственным из человеческой расы, кто воспринимал его полностью, как
человека и равного - и Уолдо купался в этом, совершенно не сознавая, что
удовольствие, которое он находил в компании старика, было наиболее общим и
драгоценным из всех человеческих удовольствий.

Но сейчас он был счастлив в единственном известном ему направлении -
в работе.

Задач было две: Стивенса и Граймса. Требовалось одно решение, которое
удовлетворяло бы обеим. В каждой из задач было три стадии: во-первых,
самому удостовериться в существовании проблемы и убедиться, что фактически
ситуации были именно такими, какими они были представлены на словах;
во-вторых, провести такое исследование, которое следовало бы из
предварительных данных; и в-третьих, когда он посчитает свои данные
полными, изобрести решение.

"Изобрести", а не "найти". Доктор Рэмбью сказал бы "найти" или
"искать". Для Рэмбью Вселенная была неумолимо упорядоченным пространством,
управляемым по неизменным законам. Для Уолдо Вселенная была врагом,
которого он жаждал подчинить своей воле. Они могли говорить об одном и том
же, но их подходы были различны.

Сделать нужно было многое. Стивенс снабдил его массой данных, как о
теории систем радиационной энергии и приемников де Кальба, служащих их
ключевыми узлами, так и о различных случаях их неправильной работы,
которые позже и вменялись им в вину. До этого момента Уолдо не уделял
серьезного внимания излучению энергии просто потому, что это ему не
требовалось. Он посчитал тему интересной, но сравнительно простой.
Несколько усовершенствований сразу же всплыли в его мозгу. Например,
стоячая волна, бывшая основным фактором соосного луча - эффективность
приема могла быть существенно повышена возвратом по лучу информации,
которая бы автоматически корректировала бы наведение луча. Передача
энергии движущимся аппаратам могла бы стать столь же эффективной, как и
передача энергии стационарным приемникам.

Нельзя сказать, чтобы эта идея была сейчас важна. Позже, когда он
решит первоочередные задачи, он намеревался заставить САЭВ платить бешеные
деньги за эту идею; или, возможно, будет более интересно посоревноваться с
ними. Хотелось бы знать, когда кончается срок их патентов - надо узнать.

Несмотря на неэффективность, приемники де Кальба должны были работать
в любое время, всегда, без отказов. Он был счастлив заняться поисками
причин аварий.

Он подозревал какой-либо очевидный - очевидный для него -
производственный дефект, но неработоспособные де Кальбы, доставленные ему
Стивенсом, отказались открывать свой секрет. Он просвечивал их рентгеном,
измерял их микрометром и интерферометрам, подвергая их всем обычным и не
вполне обычным, и специфично уолдовским испытаниям. Они ничего не выявили.
Он изготовил де Кальб в своем цехе, используя один из неработоспособных в
качестве модели и применяя переработанный металл другого такого же тоже
неработающего в качестве сырья. Он использовал свои лучшие наблюдательные
приборы и свои самые маленькие уолдики - крохотные ручки эльфа, дюйм в
размере - для операций на заключительных этапах обработки. Он создал де
Кальб настолько близкий к модели, насколько позволяет технология и
колоссальный навык.

Он прекрасно работал.

Его старший собрат по-прежнему отказывался работать. Уолдо не был
этим раздосадован. Напротив, он был приободрен. Он доказал, уверенно
доказал, что отказы де Кальбов были вызваны не браком в изготовлении, а
принципиальной ошибкой в теории. Проблема реально существовала.

Стивенс сообщил ему о скандальных показателях де Кальба машины Мак
Леода, но он еще не добрался до этого дела. Теперь, в четком порядке,
когда он доберется к этому, он это разберет. А пока он просто отметил себе
это событие. Бесшерстные обезьяны были слишком истеричны; может быть, там
ничего интересного и не было. В самом деле, извиваются как локоны Медузы!

Он занялся задачей Граймса.

Ему пришлось признать, что биологические науки - если, конечно, их
можно назвать науками! - были более занимательными, чем он предполагал.
Прежде он избегал их, насколько мог; неудача дорогостоящих "экспертов" при
попытке сделать что-либо с ним самим, когда он был ребенком, заставила его