секунды. Иногда она прислоняла голову к прутьям кровати и говорила с ним,
вспоминая особенные мгновения, напоминая, как много смеха их связывало,
сколько радости.
осознанием того, что что-то изменилось.
посмотреть, дышит ли еще Джек. Затем поняла, что с ним все должно быть в
порядке, так как кардиограф не показывал изменения ритма.
прекратилась.
она не могла видеть, должно быть, блестел после ливня, длившегося целый
день. Ее всегда очаровывал Лос-Анджелес после дождя - искрящиеся капли
воды, стекавшие с кончиков пальмовых листьев, как будто из деревьев
выделялись драгоценные камни. Улицы чисто вымыты, воздух так ясен, что
далекие горы снова являются из обычной мглы смога. Все свежо.
себя она, показался бы он ей очаровательным на этот раз? Теперь нет. Этот
город больше никогда не засияет для нее, даже если дождь будет чистить его
сорок дней и сорок ночей.
собственное - должно проходить в каком-то месте далеко отсюда. Больше это
не родное. Когда Джек поправится, они купят дом и уедут... куда-нибудь,
куда угодно, к новой жизни, к новому началу. Это решение было печально, но
давало также и надежду.
и он смотрит на нее.
шок. Последствия отразятся на мозге.
мучительным, бессмысленным.
мужество, она сказала:
сначала чуть-чуть влево, потом вправо, оглядывая комнату.
двигающейся зеленой линией, которая теперь рисовала пики выше и гораздо
чаще, чем во все время с тех пор, как Хитер вошла в палату.
не отвечал, ужасало.
исказилось. Его голос был слаб, почти шепот:
именно психованный.
прижалась так сильно к ограде кровати, что прутья больно вдавились ей в
диафрагму, но ей удалось поцеловать мужа в щеку, его бледную горячечную
щеку и затем в уголок серых губ.
в состоянии Джека, выведенными на монитор центральной панели.
Хитер, составляя слова вместе в спокойном ликовании.
ли? - сказала Мария Джеку, огибая кровать и подходя к ночному столику, на
котором стоял герметичный графин с ледяной водой.
расходов, вы знаете. Нельзя использовать импортные товары. - Сестра налила
треть стакана воды из графина. - От нас вы получаете внутривенно
"Будвайзер", хотите вы того или нет.
соломинку, Мария сказала Хитер:
Дилани только что приехал сюда. Как только я заметила изменения в
электроэнцефалограмме Джека, я вызвала их.
компетентен, Хитер чувствовала себя лучше, зная, что в медицинской
бригаде, занимающейся Джеком, есть кто-то почти из их семьи.
должны лежать горизонтально. И не хочу, чтобы вы пытались сами поднимать
голову, хорошо? Позвольте мне поднимать ее за вас.
от тощей подушки. Другой рукой она взяла стакан. Хитер протянула руку над
оградой кровати и вставила соломинку между губ Джека.
подавиться.
парой, он напился достаточно.
своего мужа. Как бы то ни было, его способность глотать разведенную
жидкость не давясь, возможно, означала, что паралича горловых мышц нет,
даже самого маленького. Она подумала, как глубоко изменилась их жизнь,
если такое простое действие, как выпивание воды не давясь, является
триумфом, но это печальное осознание не уменьшало радости.
знали. Долгая дорога. Один шаг. Маленький-маленький шаг. Другой... Но
дорога была, и ничто другое ее сейчас не волновало.
воспользовалась телефоном на посту сиделок и позвонила домой. Сначала она
поговорила с Мэ Хонг, потом с Тоби и сказала им, что с Джеком все будет
хорошо. Она знала, что придает реальности розовую окраску, но маленькая
доза оптимизма была нужна им всем.
несколько дней, чтобы заново набраться сил.
любимое. У них нет этого в больнице, а?
будешь уже в постели.
комнаты, так чтобы я мог хранить это и знать, что оно оттуда, где он
сейчас.
мальчика, стала много шире, чем Хитер могла вынести, не теряя контроля над
эмоциями, который ей удавалось сохранить до сих пор и так успешно лишь за
счет жуткого напряжения воли. В груди сдавило, и ей пришлось тяжело
сглотнуть, прежде чем она отважилась сказать:
подругу, как Мэ, - сказала Хитер, и хихиканье мальчика прозвучало для нее
сладкой музыкой.