где, казалось, не было никакого прохода.
вереском склоны, топот и ржание лошадей, и поджидающие разбойники.
конька, на которого я теперь, не стесненная юбкой, могла сесть и поехать
как полагается. Дарак вскочил в седло и уже съезжал по склону. Я
пристроилась к другим, чувствуя себя такой же безликой, как они. Откинув с
головы капюшон плаща, я дала прохладному ветру развивать мои волосы.
Теперь не имело значения, видят они меня или нет.
казалось, отпала.
глаз. Теперь я была в его руках, и какие бы ни ждали меня унижения,
несчастья или удовольствия, они должны исходить от него. В то время мне
этого было достаточно.
к другому. Когда небо стало бледнеть, начали раздаваться первые звериные и
птичьи крики, и часовые пропускали нас дальше. Проезжая теперь по
невысоким горам, я различила на западе большие лесные просторы. За
последними горами горизонт был чист: ничего, кроме неба. Плоское
пространство. Равнина?
Через него протекала, плеща на серых камнях, небольшая речушка. В
напоенном влагой воздухе - знакомые запахи дыма, пищи, животных, кожаных
шатров и человека.
Теперь я начала понимать, что этот заповедник тоже его, и вероятно,
имелись и другие. Пока он пребывал в разъездах, порядок среди обывателей
станов поддерживали его "капитаны". Странно, что Дарак полагался на их
преданность, но наверное у него имелись для этого веские причины, или же
он принял меры предосторожности против любого мятежа. Среди них, кажется,
никогда не возникало никаких сомнений в руководстве и никаких разногласий.
меня из опасности, но сделав это, снова забросил. Теперь появятся новые
опасности, но это, казалось, не имело большого значения. Я спешилась и
оставила коня пастись, радуясь возможности размять затекшие от езды ноги.
В разбойничьей одежде я чувствовала себя легко и непринужденно, она меня
не стесняла. Ноги мои были свободны, несмотря на жмущие сапоги; броская
коричнево-желтая шелковая рубашка со слегка истрепанным золотым шитьем и
кисточками, приталенная туника, бывшая не более чего кожаной накидкой,
оставлявшей ноги свободными, и все остальные детали и украшения казались
свежими и яркими после темно-красных и черных тонов, к которым меня
обязывали культовые потребности людей. А теперь стесненность создавала
только маска, шайрин, но тут уж ничего нельзя было поделать.
большим влажным камням, покрытым зеленой шубой мха. Я остановилась,
прислушиваясь к журчанью воды, когда в нескольких ярдах позади меня
раздался пронзительный свист.
прозвище, означавшее "пигалица".
бесшумно, как кошки. Они страшно усмехались. Грозные, но без
недоброжелательства.
на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.
вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.
маленький.
зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить своим
друзьям.
собственноручно; при всех улыбках на темных лицах - глаза их были
холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.
грозными.
и шутливо отвесил затрещину молчаливому.
того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.
показывать только своему повелителю. А не то умру.
сохранять скромность.
Другие присоединились к нему, за исключением Глира, который бесшумно
слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось, возникло что
то общее, и я не удалилась.
планах?
странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали -
какого-то исходящего от меня сигнала. Я медленно смерила их взглядом:
рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на
вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их взгляды устремились
куда угодно - только не на меня, и я внезапно поняла, что это я завлекла
их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.
висевший на плече у златосережного лук.
подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в
цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще
промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу
папоротника на другом берегу.
их не оставляли валяться.
омываемым течением валунам, и выдернула стрелу. Сквозь дыры в зеленых
перьях папоротника я увидела небольшую горку прислоненных друг к другу
камней. Я повернулась обратно и уставилась на троицу. Они смотрели на
меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы
знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в
воду, где течение медленно унесло ее прочь.
так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула чашей
немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо повернулся
ко мне, прервав свое занятие:
легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и
не удостаивая внимания жертву.
посмотрела на Маггура.
у меня начались боли.
называли меня так, но звучало это по новому. Как уступка с моей стороны -
и они это знали. Я была их госпожой. Они будут защищать меня даже от
самого Дарака, хотя они ни за что не признались бы в этом. А так они
шествовали за мной, а я старалась по возможности никогда не выводить их из
себя. Если другие разбойники спрашивали их, чего ради они вьются вокруг
меня, словно пчелы вокруг горшка с медом, они отвечали, что я - женщина
Дарака и вдобавок нечто особенное, целительница и прорицательница, в чьих
жилах течет священная кровь - сам вождь велел им охранять меня. У них были