мыслях была пустая тьма.
огонь и зажгла плетеный фонарь, который захватила с собой. Его слабый
свет неровным пятном ложился на землю. Она спустилась по склону на тро-
пу, постояла в нерешительности и пошла на запад. Потом снова останови-
лась и шепотом позвала:
не останавливалась, пока не увидела его. Он лежал на тропе.
отбрасываемой фонарем. Теперь они ложились на землю и уже не таяли, бе-
лой пылью рассыпались по его разорванному плащу, прилипали к его воло-
сам. Рука, к которой она прикоснулась, была совсем холодной, и она поня-
ла, что он умер. Она села возле него на мокрую окаймленную снегом землю
и положила его голову себе на колени.
бессмысленно стряхивать снег с его волос и воротника и сосредоточенно
задумалась. Потом осторожно опустила его голову на землю, встала, маши-
нально попробовала стереть с руки липкую кровь и, светя себе фонарем,
посмотрела по сторонам. Она нашла то, что искала, и принялась за работу.
мог разомкнуть веки и снова и снова соскальзывал в пучину сна, в глубо-
кое неподвижное озеро. Но свет заставлял его подниматься на поверхность,
и в конце концов он проснулся и увидел серые стены и солнечный луч, па-
дающий из окна.
решел спола на дальнюю стену и начал подниматься по ней, становясь все
краснее. Вошла Элла Пасфаль и, увидев, что он не спит, сделала кому-то
позади знак не входить. Она закрыла дверь и опустилась рядом с ним на
колени. Обстановка в домах альтерранов была скудной: спали они на тюфя-
ках, а вместо стульев обходились плоскими подушками. Разбросанными по
ковру, застилавшему пол, но и ими пользовались редко. А потому Элла
просто опустилась на колени и поглядела на агата. Красный отблеск лег на
ее морщинистое лицо. В этом лице не было ни мягкости, ни жалости. Слиш-
ком много ей пришлось перенести в детстве, и сострадание, сочувствие за-
хирели в ее душе, а к старости она и вовсе разучилась жалеть. Теперь,
покачивая головой, она негромко спросила:
ему, в сущности, было нечего, и он промолчал.
слушались. И Элла жестом остановила его.
денькая врасу. Соорудила волокушу из сучьев и своей одежды, уложила тебя
на нее и тащила через гребень до Лесных Ворот. Ночью. По снегу. Сама она
осталась только в шароварах - тунику разорвала, чтобы перевязать тебя.
Эти врасу крепче дубленой кожи, из которой шьют себе одежду. Она сказа-
ла, что тянуть волокушу по снегу легче, чем по земле? А сег ведь уже со-
шел. Ведь это было два дня назад. Вообще-то, ты отдыхал довольно долго.
могла ему напиться. Ее склонившееся над ним лицо казалось бесконечно
старым и хрупким. Она с недоумением сказала на мысленной речи: "Как ты
мог, Джекоб? Ты всегда был таким гордым!"
"Я не могу жить без нее".
словно обороняясь, произнесла вслух:
все полагались на тебя?
го другого он сказать ей не мог. Она сурово передала: "Но ты на ней не
женишься, а потому тебе лучше поскорее научиться жить без нее"
лись для него, они были исполнены глубокой горечи: "Ну что же, поступай
по-своему! Какая разница? Что бы мы сейчас не делали, вместе или по от-
дельности. Все непременно будет плохо. Мы не способны найти выход, одер-
жать победу. Нам остается только и дальше совершать самоубийство? ма-
ло-помалу. Одна за другим - пока мы все не погибнем. Пока не погибнет
Альтерра, пока все изгнанники не будут мертвы?"
тупили?..
ли без тебя?
тебя. Он вчера чуть не помешался от ярости.
ка Вольда бегает в лес на свидания с дальнерожденным, Вольд и его сто-
ронники оказались в довольно смешном и постыдном положении, как ты мо-
жешь себе представить. Разумеется, представить себе это после случивше-
гося много проще, но тем не менее мне кажется?
гаали явились, когда им это будет удобно.
верзшуюся под ним бездну. Это была пустая бездонная пропасть его
собственной гордости, слепого высокомерия. Которое диктовало его все его
прошлое поведение. Самообман и ложь. Если он погибнет - пусть. Но те,
кого он предал?
риятных обстоятельствах из этого вряд ли что-нибудь могло выйти. Человек
и нечеловек не способны сотрудничать. Шестьсот лиголет неудач могли бы
научить тебя этому. Твое безрассудство послужило для них всего лишь
предлогом. Если бы не это, они нашли бы что-нибудь другое, и очень ско-
ро. Они - наши враги, такие же как гаали. Или Зима. Или все остальное на
этой планете, на которой мы лишние. У нас нет союзников, кроме нас са-
мих. Мы здесь одно. Не протягивая руки ни одному существу, для которого
этот мир родной?"
ветность этого отчаяния. Он попытался замкнуться в себе, отгородиться от
внешнего мира, но что-то тревожило его, не давало ему покоя, и он вдруг
осознал что. С трудом приподнявшись, он нашел в себе силы выговорить:
ноги, чуть дальше от него, чем недавно Элла. Эллы не было, а Ролери си-
дела там и что-то старательно чинила? что-то вроде сандалии. Она как
будто не услышала, что он заговорил. А может быть, ему только присни-
лось, что он произнес эти слова:
По-моему, никто из них без тебя и двух шагов ступить не сумеет.
сидела и чинила сандалию. Ее лицо было спокойно, глаза, как всегда, опу-
щены.
отступили, заняли свое место в истинном соотношении со всем остальным.
Возле нее он становился самим собой. Он произнес ее имя вслух.
кользнула преждняя робкая насмешливость.
ное, убьют ее, если она вернется к ним. Ну а его родичи? Что они с ней
сделают? Он - ее единственная защита, и надо чтобы эта защита была на-
дежной.
ты и не был уверен. Почему она сидит сейчас так тихо и спокойно? До сих
пор она была такой быстрой и в движениях, и в чувствах. Но ведь он знает
ее всего несколько дней?
и он почувствовал, что к нему начинают возвращаться силы.
ление Зимы, - ярко, но безрадостно, точно такая, какой Вольд запомнил ее
с дней своего детства шестьдесят лунокругов назад. Даже огромный серп
молодого месяца, висевший в небе напротив нее, казался бледнее Снежной
Звезды.
предзнаменованиях.
это мир вроде Аскатевара и других Пределов, но только там никто не жи-
вет, а звезды - тоже миры, где обитают люди и звери и Лето сменяется Зи-
мой?.. но какими должны быть эти люди, обитающие на Снежной Звезде? Жут-
кие чудовища, белые как снег, с узкими щелями безгубых ртов и огненными
глазами мнились в воображении Вольда. Он тряхнул головой и попробовал