кто-то сидел в кресле, освещенный красным солнцем. Это была Хари. В белом
платье, босая, темные волосы зачесаны назад, тонкий материал натягивается
на груди, загорелые до локтей руки опущены. Хари неподвижно смотрела на
меня из-под своих черных ресниц. Я разглядывал ее долго и в общем
спокойно. Моей первой мыслью было: "Как хорошо, что это такой сон, когда
знаешь, что тебе все снится". И все-таки мне хотелось, чтобы она исчезла.
Я закрыл глаза и заставил себя хотеть этого очень сильно, но, когда
посмотрел, она по-прежнему сидела передо мной. Губы она сложила по-своему,
будто собиралась свистнуть, но в глазах не было улыбки. Я припомнил все,
что думал о снах накануне вечером, перед тем как лечь спать. Хари
выглядела точно так же, как тогда, когда я видел ее в последний раз живой,
а ведь тогда ей было девятнадцать. Сейчас ей было бы двадцать девять, но,
естественно, ничего не изменилось - мертвые остаются молодыми. Она
смотрела на меня все теми же всему удивляющимися глазами. "Кинуть в нее
чем-нибудь", - подумал я, но, хотя это был только сон, не решился.
испугался, потому что мой голос прозвучал так правдиво, а комната и Хари -
все выглядело так реально, как только можно себе представить.
на полу многие вещи, которых вчера, ложась спать, даже не заметил, "Когда
проснусь, - решил я, - нужно будет проверить, действительно ли они здесь
лежат или созданы сном, как Хари..."
очень тихо, словно боюсь, что меня услышат. Как будто можно подслушать,
что происходит во сне.
отлично. Я ложился, когда был красный день, затем должен был быть голубой
и только потом второй красный. Поскольку я не мог без перерыва спать
пятнадцать часов, то это наверняка сон".
сзади. Луч, проходящий через щель в занавеси, золотил бархатный пушок на
ее левой щеке, а от ресниц на лицо падала длинная тень. Она была
прелестна. "Скажите, пожалуйста, - пришла мне в голову мысль, - какой я
скрупулезный даже по ту сторону реальности. И движение солнца отмечаю, и
то, что у нее ямочка там, где ни у кого нет, ниже уголка удивленных губ".
И все же мне хотелось, чтобы все это кончилось.
неожиданно услышал скрип. Я тотчас открыл глаза.
Я улыбнулся ей, и она тоже улыбнулась и наклонилась надо мной. Первый
поцелуй был легким, как будто мы были детьми. Я целовал ее долго. "Разве
можно так пользоваться сном?" - подумал я. Но ведь ей даже не может
изменить память, потому что она мне снится. Она сама. Никогда со мной
такого не случалось... Мы все еще ничего не говорили. Мы лежали навзничь.
Когда она поднимала лицо, мне становились видны маленькие ноздри, которые
всегда были барометром ее настроения. Кончиками пальцев я потрогал ее уши
- мочки порозовели от поцелуев. Не знаю, от этого ли мне стало так
неспокойно; я все еще говорил себе, что это только сон, но сердце у меня
сжалось.
сне очень часто мы не можем управлять собственным телом. Скорее я
рассчитывал проснуться от этом напряжения, но не проснулся, а просто сел
на кровати, спустив ноги на пол. "Ничего не поделаешь, пусть снится до
конца", - сдался я, но хорошее настроение исчезло окончательно. Я боялся.
здесь нет никаких туфель, и так ушиб палец, что вскрикнул. "Ну, теперь
будет конец", - решил я с удовлетворением.
оперлась о спинку кровати. Платье ее чуть-чуть подрагивало под левой
грудью в такт биению сердца. Она смотрела на меня со спокойным интересом.
Я подумал, что лучше всего принять душ, но сразу же сообразил, что душ,
который снится, не может разбудить.
так, будто мысли ее заняты чем-то другим.
участвовало. Она нахмурилась.
проснулся. Мне не хотелось тебя будить, потому что ты злюка. Злюка и
зануда. - В такт своим словам она энергично подбрасывала мою ладонь.
все волосы били на одной стороне, и посмотрела на меня с той полуулыбкой,
которая много лет назад перестала меня дразнить только тогда, когда я
понял, что люблю ее.
выдавить.
на цветок меткой прививки оспы краснел маленький след укола. Хотя я ожидал
этого (так как все еще инстинктивно пытался найти обрывки логики в
невозможном), мне стало не по себе. Я дотронулся пальцами до ранки,
которая снилась мне годами, так что я просыпался со стоном на растерзанной
постели, всегда в одной и той же позе - скорчившись так, как лежала она
когда я нашел ее уже холодной. Наверное, во сне я пытался сделать то же,
что она, как будто хотел вымолить прощение или быть вместе с ней в те
последние минуты, когда она уже почувствовала действие укола и должна была
испугаться. Она боялась даже обычной царапины, совершенно не выносила ни
боли, ни вида крови и, вот теперь сделала такую страшную вещь, оставив
пять слов на открытке, адресованной мне. Открытка была у меня в бумагах, я
носил ее при себе постоянно, замусоленную, рвущуюся на сгибах, и не имел
мужества с ней расстаться, тысячу раз возвращаясь к моменту, когда она ее
писала, и к тому, что она тогда должна была чувствовать. Я уговаривал
себя, что она хотела сделать это в шутку и напугать меня и только доза
случайно оказалась слишком большой. Друзья убеждали меня, что все было
именно так или что это было мгновенное решение, вызванное депрессией,
внезапной депрессией. Они ведь не знали того, что я сказал ей пять дней
назад и, чтобы задеть ее еще больше, стал собирать вещи. А она, когда я
упаковывался, спросила очень спокойно: "Ты знаешь, что это значит?.." Я
сделал вид, что не понимаю, хотя отлично знал. Я считал ее трусихой и
сказал ей об этом, а теперь она лежала поперек кровати и смотрела на меня
внимательно, как будто не знала, что я ее убил.
свое плечо, а когда я опустил руку, положила на мою ладонь холодную
гладкую щеку.
мою ладонь.
над умывальником часть кровати, растрепанные волосы Хари и свои голые
колени. Я подвинул ногой один из тех, наполовину расплавленных
инструментов, которые валялись на полу, взял его свободной рукой,
приставил к коже над тем местом, где розовел полукруглый симметричный
шрам, и воткнул в тело. Боль была резкой. Я смотрел на большие капли
крови, которые скатывались по бедру и тихо падали на пол.
становились все отчетливее. Я больше не говорил себе: "Это сон", теперь я
думал: "Нужно защищаться".
дотронулся до розовой пятки и провел пальцем по подошве. Она была нежной,
как у новорожденного.
она об этом не знает.
беззвучного смеха.
села на кровати и стала, улыбаясь, глядеть на меня.
обыденно, как будто мы вообще никогда не расставались. Она встала и
знакомым мне легким и сильным движением провела рукой по юбке, чтобы
разгладить ее.