грязную мостовую, смотрел на своего хозяина как на полоумного, однако
высвободить свою руку из пальцев Пульга все еще не решался.
можно было брать по смердуку за дюжину, - однако Мышелов все видел, тем
более что Пульг теперь оказался совсем рядом с ним, и Мышелов мог без
труда погладить его по лысине. Человечек в сером испытывал известное
удовлетворение, вернее облегчение: если Пульг уже какое-то время был
тайным поклонником Иссека, то все его причуды можно было легко объяснить.
И одновременно Мышелова пронизало какое-то чувство, похожее на жалость.
Взглянув вниз, Мышелов обнаружил, что сжимает в левой руке золотую
безделушку, украденную у Фафхрда. Его так и подмывало тихонько положить ее
в ладонь Пульгу. "Как было бы уместно, трогательно, хорошо, - думал он, -
если бы в миг, когда его захлестнул поток религиозных чувств, Пульг
получил бы столь прекрасное напоминание о выбранном им боге". Но золото
есть золото, а черный одномачтовик требует такого же ухода, как и судно
любого другого цвета, и Мышелов подавил искушение.
горящими и потрескавшимися губами молят хотя бы о глотке из твоего
кувшина. Мы прозакладываем свои души за одну каплю твоей воды, которая
остудила бы нас в этом мерзком городе, проклятом черными костями. О Иссек,
низойди к нам! Принеси нам твою Воду Мира! Ты нужен нам, мы стремимся к
тебе! Приди же, о Иссек!
коленопреклоненная толпа подхватила его и начала все громче и громче,
словно загипнотизированная, скандировать нараспев:
Фафхрд и добрались до какой-то бодрствующей частицы его оглушенного вином
мозга, хотя очень возможно, что путь туда уже был проторен упоминаниями
Бвадреса о пересохших гортанях, потрескавшихся губах и целительных глотках
и каплях. Как бы там ни было, но Фафхрд внезапно пробудился с одной лишь
мыслью в голове: еще чего-нибудь выпить, и помня только одно - что где-то
еще оставалось вино.
стоящего под кроватью кувшина, а по каким-то непонятным причинам находится
где-то в районе уха.
пошевелить рукой. Кто-то или что-то ее держит.
телом, желая одновременно высвободить руку и сунуть ее под кровать за
вином.
ней. Это его отнюдь не обеспокоило и не причинило никаких неудобств его
онемевшему телу. Обеспокоило его другое - вина поблизости не было: он не
чувствовал его запаха, не видел кувшин даже краем глаза, не треснулся о
него лбом... а ведь Фафхрд помнил, что оставил не менее кварты как раз для
такого случая.
образом прикреплен к тому, на чем спал, в особенности в районе кистей,
плеч и груди.
что-то мешало. Поскольку же, перевернувшись вместе с кроватью, Фафхрд
оказался частично лежащим на низком столике и упирался головой в стену, он
с помощью очередного могучего поворота и рывка встал на ноги с кроватью на
спине.
выделялась на фоне мрака более светлым пятном, и Фафхрд устремился к ней.
Кровать застряла в дверном проеме, не давая ему пройти, однако в конце
концов, покрутившись так и сяк, Северянин одолел и это препятствие и
двинулся вперед со шторой на лице. Он смутно подумал, что выпитое вино,
должно быть, парализовало ему руки или какой-то колдун наложил на него
заклятие. Уж больно унизительно было Фафхрду идти с руками, поднятыми к
ушам. К тому же его голове, щекам и подбородку почему-то было прохладно, -
вероятно, и тут не обошлось без черной магии.
довольно низкую арку, а за ней - что, впрочем, не произвело на него
особого впечатления - толпу коленопреклоненных и раскачивающихся из
стороны в сторону людей.
факелов буквально ослепил его. Северянин остановился и заморгал ресницами.
Когда его глаза немного привыкли к свету, он увидел Серого Мышелова - это
было первое, что хоть как-то возвратило Северянина к действительности.
пил. А значит - в этих делах затуманенный ум Фафхрда работал на удивление
быстро, - значит, Мышелов и увел у него из-под носа кварту или даже больше
столь ценного снадобья. Северянина обуял неистовый, но праведный гнев, и
он набрал в легкие как можно больше воздуха.
увидела нечто совершенно иное.
подняты, а сам он привязан к какой-то раме. Могучего, мускулистого мужчину
в одной набедренной повязке, с бритой головой и лицом мраморной белизны,
которое казалось на удивление юным. И на этом мраморном лице застыло
выражение невыразимой муки.
ней стоит бог, всеблагой Иссек, которого она призывала в своих страстных
криках, то такое доказательство тут же было представлено: семифутовое
видение заорало громовым басом:
рухнули на колени, а кое-кто из них даже простерся ниц. Стоявшие на
коленях лицом в другую сторону принялись поворачиваться на месте, словно
перепуганные крабы. Несколько десятков людей, включая и Бвадреса, потеряли
сознание, причем у пятерых из них сердце прекратило биться навеки. Около
дюжины, и в их числе семь философов и племянница ланкмарского сюзерена,
сошли с ума, хотя в данный момент они ничем не отличались от остальных.
Толпа прямо как один человек пришла в экстатический ужас: люди ползали по
земле, корчились, били себя в грудь и по голове, закрывали ладонями глаза
и в страхе смотрели сквозь щелочку между пальцами, как будто перед ними
сиял нестерпимо яркий свет.
видении рослого служку Бвадреса. Ведь рост у того и у другого был один и
тот же. Но ведь сколь разительны были и различия: служка был бородат и
космат, видение - безбородо и лысо и, как ни странно, даже безброво;
служка всегда ходил в балахоне, видение было почти голым; служка пел
приятным высоким голосом, видение хрипло ревело примерно на две октавы
ниже.
мучительно рыча, требовало свой кувшин.
Кватча. Они очень хорошо знали, кто стоит перед ними. (Пульг, конечно,
знал тоже, однако он, человек вообще-то очень проницательный и теперь
твердо обратившийся в иссекианство, просто решил, что Иссек счел нужным
явиться им в облике Фафхрда и что им, Пульгом, двигало само провидение,
когда он готовил тело Северянина для этой цели. Он даже немножко гордился
тем, какое важное положение ему удалось занять в процессе перевоплощения
Иссека.)
Правда, Грилли пока не мог ничего предпринять: Пульг все еще лихорадочно
цеплялся за его руку.
тупоумие и отсутствие привычки действовать по собственной инициативе, они
сразу поняли, что гигант, которого нужно было убрать с дороги, может
испортить всю игру их странноватому хозяину и его ловкому помощнику в
сером одеянии. Более того: они прекрасно знали, что за кувшин с такой
яростью требует Фафхрд и кто этот кувшин стянул и опорожнил, поэтому ими,
кроме всего прочего, двигал и страх, что Фафхрд может их увидеть,
вырваться из своих оков и отомстить.
одно колено, прицелились и выстрелили прямо в обнаженную грудь Фафхрда.
Кое-кто в толпе заметил это; послышались крики ужаса, вызванного таким
злодейством.
этом не было ничего удивительного, поскольку это были стрелы для охоты на
мелких птиц (с деревянными шишечками на конце), которыми
предусмотрительный Мышелов заполнил колчаны своих соратников.
криками радости и удивления.
расстояния, укусы их тем не менее весьма чувствительны и для
одеревеневшего тела человека, выпившего недавно не одну кварту вина,
Фафхрд зарычал, задергал руками и сломал раму, к которой был привязан.
Иссека, которую так часто декламировал нараспев его служка-великан.
неопасными, однако из-за тупости или опьянения не усмотрев в этом ничего
сверхъестественного или подозрительного, схватились за мечи и бросились к