было смутное представление о Городе в целом, но я всегда считала, что все,
кто живет в Городе, здесь и родились.
приводят сюда, чтобы повысить рождаемость. Вернее, в надежде, что они
произведут на свет девочек.
встревоженной. - Я и не знала...
никогда не волновала, и я пожалел, что вспомнил о ней. Что оставалось
делать? Я попросил:
о себе. Что делается в твоей гильдии?
темы, я не испытывал и охоты говорить. Виктория оборвала свой рассказ так
неожиданно, что у меня создалось вполне определенное впечатление: он
далеко не окончен, но какое-то опасение помешало ей продолжить. В течение
всей своей жизни, или, по крайней мере, сколько я себя помнил, отсутствие
матери воспринималось мной как нечто само собой разумеющееся. Мой отец,
когда ему случалось упоминать о ней, делал это спокойно, между прочим, и
мне казалось, что тут нет никакой загадки. Действительно, многие мои
однокашники были в таком же точно положении, как и я, а уж что касается
девочек, то своих матерей не знали большинство из них. И пока этот вопрос
не вызвал у Виктории такой странной реакции, я о нем, в сущности, и не
задумывался.
только с другой стороны. - Твоя мама жила и живет в Городе.
концов, я и не собирался обсуждать с Викторией что бы то ни было, кроме
наших собственных дел. Короткие два дня в Городе я хотел посвятить тому,
чтобы узнать ее поближе, а вовсе не обсуждать проблемы генеалогии.
Разговор угас.
выводящей наружу. Ничего интересного я в общем-то не увидел: открытое
пространство оказалось всего-навсего узким проулком между двумя жилыми
кварталами. Проулок заканчивался возвышением, туда вела деревянная
лестница. Но сначала мы дошли до противоположного его конца, где была еще
одна дверь, ведущая обратно в Город; затем, вернувшись, поднялись по
ступенькам и очутились на площадке, где стояло несколько скамеек и еще
оставалось немного свободного места. С двух сторон площадку ограждали
высокие стены, с третьей - там, откуда мы поднялись, - взгляд упирался в
проулок, обрамленный крышами жилых помещений. Но с четвертой стороны, где
не было никаких построек, открывался вид на окружающую местность. Я
испытал некоторое облегчение: условия клятвы вроде бы предполагали, что
даже право выглянуть за пределы Города предоставлено лишь гильдиерам.
скамейку лицом к лесу и холмам.
клятвы? Как рассказать Виктории о своей работе, не преступая пункт за
пунктом взятых на себя обязательств?
того, что двери на замке по ночам, их открывают только в определенное
время суток. Иногда вообще не открывают по нескольку дней подряд.
ведутся снаружи.
только, как его лучи касаются самого верха зданий.
глядеть на него в упор просто нельзя.
работе?..
синтетическая пища содержит достаточно белков и что люди получают все
нужные им витамины. - Она запнулась, тон ее выдавал отсутствие интереса к
теме. - Ты знаешь, что солнечный свет содержит в себе витамины?
падают на кожу. Это очень полезно знать, если никогда не видишь солнца.
чаю?..
но такого я, во всяком случае, не предвидел. В тяжкие дни, проведенные с
бригадой Мальчускина, я раздразнил себя романтическим идеалом, а время от
времени еще и тешил себя надеждой, что, может быть, мы с ней сумеем
приспособиться друг к другу; но уж, во всяком случае, мне и в голову не
приходило, что с места в карьер возникнут какие-то тайные обиды. Мне
мечталось, что мы рука об руку будем стремиться к тому, чтобы превратить
помолвку, решенную за нас родителями, в подлинную близость, придать ей
окраску дружбы и, не исключается, даже любви. Чего я никак не предполагал,
так это того, что Виктория сможет взглянуть на нас обоих как бы с птичьего
полета, что я для нее гильдиер, которому раз и навсегда даны запретные для
нее привилегии...
было не лишено иронии, и я оказался достаточно восприимчивым, чтобы
уловить это. На деле мы оба, я чувствовал, предпочитали площадку комнате,
хоть и по разным причинам: я - потому, что работа с Мальчускиным привила
мне вкус к свежему воздуху и мне стало теперь тесно и неуютно в городских
стенах; Виктория, вероятно, потому, что площадка была для нее единственно
возможным способом как бы выйти из Города. И все равно - холмистый пейзаж
невольно напоминал нам обоим о той дистанции, которой мы прежде не
осознавали и которая вдруг разъединила нас.
влиянием минуты. - Уверен, что...
что гильдиеры - сплошь мужчины?
- продолжала она с жаром, в котором отчетливо проступала горечь. - Я
сталкивалась с этим всю мою жизнь, просто не задумывалась толком: отец
вечно в отъезде, мать занята по горло городскими делами - питанием,
отоплением, ликвидацией отходов, короче, всем, что мы привыкли получать на
дармовщинку. Только теперь до меня наконец-то дошло, что к чему. Женщины
для Города - слишком большая ценность, чтобы рисковать ими, выпуская
наружу. Они нужны здесь, в этих стенах, потому что они рожают детей и их
можно заставить рожать снова и снова. Зато женщины, которых приводят в
Город, произведя на свет ребенка, при желании могут потом уйти. - Опять та
же скользкая тема, но на сей раз Виктория не запнулась. - Знаю, что кто-то
должен работать за стенами Города, знаю, что эта работа связана с
риском... но меня же ни о чем не спросили! Лишь потому, что я женщина, я
обречена сидеть в этих проклятых стенах, изучать увлекательные секреты
изготовления синтетической пищи и - рожать и опять рожать, как только
сумею...
последовал за ней вниз и дальше по коридору, но в комнату не вошел, а
остался в дверях. Она стояла, повернувшись ко мне спиной, и смотрела в
окно на узкий проулок между строениями.
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Фазиль Искандер
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман