Он уговаривал себя, что нельзя терять голову, но уже устал и
даже не пытался держаться какого-либо курса. Вдруг, когда
прошло уже немало времени, какие-то водоросли скользнули вдоль
его бока. Он ухватился за них, подтянулся, уловил в темноте
благоухание цветов и фруктов. Он подтягивал и подтягивал тело к
берегу, хотя руки очень болели. Наконец, тяжело дыша, он рухнул
на безопасную, благоуханную, сухую, тихонько волнующуюся землю
плавучего острова.
больше он ничего не помнил до тех пор, пока его не разбудил
голос птицы. Открыв глаза, он увидел и саму птицу --
длинноногую, вроде миниатюрного аиста, только пела она как
канарейка. Свет был дневной, такой яркий, какой может быть на
Переландре, и в предчувствии славных приключений Рэнсом быстро
присел, а там и поднялся на ноги. Раскинув руки, он огляделся.
Он был не на оранжевом острове, а на том самом, где жил с тех
пор, как попал на Переландру. Стоял мертвый штиль, и дойти до
берега не составило никакого труда. Там он замер от удивления:
остров, на котором жила Зеленая Женщина, плыл рядом с ним,
всего в пяти шагах. Весь мир вокруг него изменился. Моря нигде
не было, со всех сторон -- только плоские острова, поросшие
лесом. Десять или двенадцать островов на время соединились. На
том берегу, отделенная от него узкой расщелиной, показалась
Зеленая Женщина. Она шла, чуть наклонив голову, что-то плела из
голубых цветов и тихо напевала, а когда Рэнсом окликнул ее,
остановилась и поглядела ему в глаза.
разобрал ее слова. Теперь, когда они встретились, он был
совершенно потрясен. Поймите меня правильно. Его потрясло
совсем не то, что женщина, как и он сам, была совершенно голой.
И похоть, и стыд были слишком далеки от этого мира; если он и
стеснялся своего тела, то не из-за различия полов -- просто он
знал, что он сам все-таки смешон и неловок. Зеленый цвет ее
кожи не отпугивал его -- напротив, в ее собственном мире этот
цвет был и красив, и уместен; это его тело, с одного бока --
тускло-белое, с другого -- почти красное -- казалось здесь
уродливым. Нет, у него не было особых причин смущаться, и все
же что-то сбивало его с толку. И он попросил ее, чтобы она
повторила свои слова.
-- повторила она. -- Я не знала, что в вашем мире люди не
любят, когда над ними смеются.
выпали у нее из рук.
говорить про себя, что ты сейчас молодая. Но ведь завтра я
стану старше. И тогда я скажу, что была сегодня молодой. Ты
прав. Ты принес мне большую мудрость, Пятнистый.
все -- разное: одно, когда приближается, другое -- когда уже
здесь, и третье -- когда ушло. Как волна.
есть длина. Ночь -- всегда только одна ночь, что бы ты за это
время ни сделал, как до этого дерева столько шагов, быстро
идешь или медленно. Вообще-то это правда. Но ведь от волны до
волны всегда одно расстояние. Ты пришел из мудрого мира... если
это мудрость. Я никогда не выходила из жизни, чтобы поглядеть
на себя со стороны, как будто я неживая. А в вашем мире все так
делают, Пятнистый?
Небеса, самая высь. А наш, нижний мир -- не плоский, как нам
кажется, -- она повела рукой вокруг себя, -- он соткан в
маленькие шарики, в такие кусочки этого, нижнего, и они плывут
в вышине. На самых старых и больших есть то, чего мы не видели,
да и не сумели бы понять. А на молодых Малельдил поселил таких,
как мы -- тех, кто рождается и дышит.
Ваш народ не мог увидеть сквозь нее ни Глубокие Небеса, ни
другие миры.
захлопала в ладоши, улыбнулась, и улыбка преобразила се. Здесь,
у нас, так улыбаются дети, а в ней не было ничего детского.
вашего мира крыши нет. Вы смотрите прямо вверх, вы просто
видите Великий Танец. Вы так и живете в страхе и радости, вы --
видите, а мы только верим. Как прекрасно все устроил Малельдил!
Когда я была молодая, я не могла представить себе другую
красоту, кроме нашей. А он выдумывает столько разного!
такая же. Ты совершенно похожа на женщин моего мира. Этого я не
ожидал. Я побывал еще в одном мире, кроме моего, и разумные
существа там не похожи ни на тебя, ни на меня.
одинаковые существа. Ведь на разных деревьях не растут одни и
те же плоды?
произносила эти слова, мир вокруг нее изменился, хотя никакие
наши чувства не уловили бы разницы. Свет был приглушен, воздух
мягок, все тело Рэнсома купалось в блаженстве, но сад, в
котором он стоял, внезапно заполнился до отказа, невыносимая
тяжесть легла ему на плечи, ноги подкосились, и он почти упал
на песок.
пушистые существа, и белые великаны -- как их?.. -- сорны, и
синие реки. Хорошо бы увидеть их просто глазами, потрогать!..
Ведь больше таких существ не будет. Они остались только в
старых мирах.
вашем мире это случилось?
объяснила она, -- образ нашего рода, твоего и моего.
тот, кто когда-то видел прекрасный, слишком прекрасный сон, и
всей душей хотел проснуться.
старше. -- Такого лица, какое было у нее в ту минуту, Рэнсому
никогда не приходилось видеть, и он не мог смотреть на нее. Он
совсем уж не понимал, что же это с ним случилось. Оба
помолчали. Прежде чем заговорить, он спустился к воде и с
жадностью напился.
сказала, что те существа остались только в древних мирах?
родиться теперь? С тех пор, как Тот, Кого мы любим, стал
человеком, разум не может принять другого облика. Неужели ты не
понимаешь? То -- миновало. Время течет, течет -- и вот, будто
повернуло, а за поворотом -- все уже совсем новое. Время назад
не идет.
стал человеком в моем мире?
ее прозвучал словно с высоты, где-то над ним. "Да, -- сказал
голос, -- знаю. Но это не то, что знаешь ты. Причин было много,
одну я знаю, но не могу тебе сказать, а другую знаешь ты, и не
можешь сказать мне".
-- сказал Рэнсом. -- Я сам не понимаю, что говорю. Мне