сердце. На них были направлены чьи-то внимательные выжидающие глаза.
Вадин ощущал вкус чьей-то ненависти, холодной и жестокой, как кровь и
железо.
своего мозга разными фривольностями, которые только мог вспомнить:
любовными песнями и утехами, вином и весельем, непристойными шуточками.
Волоча свою бесчувственную ношу, он шагал медленно, осторожно, в ритме
погребальной песни пьянице, а лес сжимался вокруг него. В молчании была
смерть, в отступлении - погибель, в ужасе - проклятие.
конца. Вадин попал в нее как в ловушку, он сойдет тут с ума или умрет.
пологом склоне, и Рами, привязанная на безопасном расстоянии от жеребца
Морандена, и Дол впереди. С глубоким вздохом Вадин опустил Морандена на
землю. Его собственное тело, как будто лишившись костей, последовало за
принцем. Вокруг юноши сгустился красный туман.
склонилась к Вадину, расправив огромные крылья и выкрикивая слова мощи и
ужаса. Вадин закричал в ответ и стал сопротивляться, черпая силы из
глубины собственной воли. Тень схватила его. Поднялась темная рука, в
центре которой пылало солнце.
позади которого маячил Бешеный. Это руки Мирейна поднимали Вадина с
силой, которую нельзя было заподозрить в столь малом теле. На его лице и
одежде виднелась кровь.
отстранился. Клеймо бога полыхало подобно расплавленному золоту.
опустил Вадина на землю, вытащил невесть откуда тряпку и начал осторожно
вытирать его лицо. Вадин отбросил в сторону его руку.
ребенок, однако он с усилием поднялся и потащился к Морандену. Старший
принц лежал без движения, тело его обмякло и как-то съежилось, словно
богиня вместе с кровью забрала и его жизнь, выкачав из него душу. Вадин
попытался остановить кровотечение, как делал это у алтаря. Он не мог
рассмотреть глаз Морандена, залитый кровью. Если глаз выколот...
Мирейн, этот гордый Мирейн, отступил на шаг. Но затем снова шагнул
вперед, посмотрел вниз на брата своей матери и сказал спокойным,
молодым, царственным голосом:
глаза.
оказался слабым. Хуже были слова, которые он швырнул в лицо Мирейну
безжалостной без раздумий:
такой твердый в своей праведности, с кровью бога в венах и империей
перед собой, что ты знаешь о праве, о власти или о заслугах? - От гнева
он вскочил на ноги, нависая над Мирейном. - С момента твоего рождения
тебе предназначалось быть королем. Так говоришь ты. Так говорят песни.
Даже я невольно начал в это верить. Но теперь, - его голос понизился
почти до шепота, - теперь я вижу тебя таким, какой ты есть на самом
деле. Возвращайся к своему деду и дай мне вспомнить, кто мой истинный
господин!
замолчал, его сердце забилось сильнее, и не только от гнева. Лицо
Мирейна ничего не выражало, но его черные глаза сверкали. Он мог сшибить
Вадина одним движением руки, ослепить его, как ослепил предателя своей
матери, превратить его высокие слова в карканье стервятника.
которому было невозможно противостоять.
целитель, и быстро. Не соизволит ли твоя милость привести кого-нибудь?
сказал:
пока они говорили. Его лицо стало серым по сравнению с пылающей раной;
глаза остекленели, дыхание с трудом вырывалось из горла.
сильный. - Богиня сильнее его.
посмотрел на него пустым бессмысленным взглядом. Сейчас он не был ни
принцем, ни врагом, а только досадной помехой.
его? Он в твоей власти.
неприятно об этом вспоминать.
колени. - Ну же, сын бога, уничтожь этого жреца Тьмы. Мирейн качал
головой из стороны в сторону. - Я не могу. Не так. Нет... - Тогда, -
сказал Вадин, - исцели его. Мирейн уставился на своего оруженосца.
Никогда еще он не выглядел более юным и менее царственным.
говорил. Ты готов лопнуть от мощи своего отца. Она может погубить этого
человека или спасти его. Выбирай!
Мирейн; на последнем слове голос принца, к его горькому и явному стыду,
сорвался.
царственного возмущения. Вадин устоял, хотя и отвел глаза от
пламеневшего золота. - Выбирай, - снова повторил он. Рука Мирейна
опустилась и медленно легла на щеку Морандена. Старший принц вздрогнул и
изогнулся, словно от боли.
время сделал выбор Моранден - ради трона. Эти двое воистину были
родственниками, более близкими, чем каждый из них мог вынести это.
хриплым. Кто-то вскрикнул - Моранден, Мирейн, Вадин, а возможно, и все
трое.
распахнулись. Моранден лежал тихо, как во сне, и легко дышал. Там, где
на высокой скуле у самого уголка глаза была рана, сейчас остался только
шрам в форме наконечника копья. Он вначале побледнел под взглядом
Вадина, а затем посерел.
Мирейн стоял прямо, баюкая свою золотую руку.
я не убийца. Даже если вижу, что... - Он содрогнулся. - Да хранит бог
нас всех.
Глава 6
углам королевских покоев, как будто подчиняясь ритму арфы Имин. Вадин не
мог определить мелодию, которую она играла, это был просто узор из
отдельных звуков, случайных и прекрасных, как капли дождя на поверхности
пруда.
лежащую перед ним книгу. Король умел читать, это было большой редкостью
среди лордов Янона. Читал он часто, это приносило ему наслаждение,
достаточное для того, чтобы пожелать изучить замысловатые буквы
Хан-Гилена. Или это был лишь предлог для того, чтобы держать внука рядом
с собой, чтобы тот стоял как сейчас, обняв старика за плечи, и читал
негромким чистым голосом. По рассказам, король был не из тех, кто любит,
когда к нему прикасаются, он всегда держался особняком, закованный в
броню своего королевского сана. Но Мирейн пробился сквозь эту сильную
защиту, хотя любой другой, позволивший себе такую фамильярность,
заплатил бы за это сполна.
оборот. В свете лампы их лица были поразительно похожи: гордые, с
высокой переносицей и глубоко посаженными глазами. Когда Мирейн
состарится, он будет выглядеть точно так же, как сейчас король.
набирающее годы, вдруг помутнело и исчезло. Как будто Мирейн никогда не
состарится. Как будто...
Для начала причуды темной луны, потом ужас в лесу и все остальное,
теряющееся в тумане. Когда он пытался обдумать это, у него ничего не
выходило или же в голову лезли кошмарные видения. А Мирейн не сказал ему
ни слова с тех самых пор, как они оставили Морандена приходить в себя на
солнышке, наложив на него охранное заклинание; с тех пор, как они вместе
вернулись в замок - принц на полкорпуса впереди, оруженосец позади, как
и положено. С каждым из длинных ровных скачков Рами Вадин все глубже
погружался в молчание. Но Мирейн вел себя так, словно ничего не
случилось, и не прилагал никаких усилий, чтобы проникнуть под