Чтение 11–й страницы книги ~Дети ночи~

темную спальню.

- Сколько за этого? - спросил американец, протянув руку, чтобы потрепать
по волосам трех-четырехлетнего мальчугана, прильнувшего к матери. Мальчик
резко отпрянул. Более рослый из румын отрывисто переговорил с отцом
семейства и с ухмылкой сказал:

- Он говорить, сто тысяч лей и "турбо".

- Турбо? - переспросила американка, быстро заморгав.

- Автомобиль "турбо", - пояснил тот, что был пониже и смуглее. Когда он
усмехнулся, на свету блеснул золотой зуб.

Американец достал записную книжку-калькулятор и принялся быстро считать.

- Сто тысяч лей - это, милая, примерно тысяча шестьсот шестьдесят шесть
долларов по официальному курсу, - сообщил он жене. - М-м-м... Но по курсу
черного рынка это будет около пятисот зеленых. А насчет машины.., не знаю...

Высокий снова ухмыльнулся.

- Нет-нет. Все, что они просить, - сто тысяч лей. Нет платить. Эти
цыгане.., видите? Очень жадные люди. Цыганенок не стоить сто тысяч лей. Эти
маленькие дети стоить еще меньше. Мы предлагать тридцать тысяч, говорить им:
если они говорить "нет", мы идти другое место.

Он повернулся и довольно грубо пихнул отца семейства в грудь. Тот выдавил
улыбку, прислушиваясь к лающим звукам румынского языка.

Кейт поняла лишь несколько слов: Америка, доллары, дурак, власти.

Американка же в это время приблизилась к двери в темную спальню и теперь
пыталась вытащить оттуда на свет двухлетнюю девочку. Ее муж всецело
погрузился в расчеты на калькуляторе; лоб у него лоснился от пота при свете
лампочки без плафона.

- Ага, - сказал высокий. - Маленькая девочка, очень здоровая.., они
соглашаться на сорок пять тысяч лей. Могут отдать сегодня. Сразу.

Американка закрыла глаза и прошептала:

- Хвала Господу!

Ее муж моргнул и облизал губы. Коренастый ухмыльнулся своему коллеге.

- Это незаконно, - объявил О'Рурк, входя в комнату. Американцы подскочили
с довольно глупым видом. Провожатые набычились и шагнули вперед. Цыган
посмотрел на жену, и лица у них обоих выражали горькое разочарование из-за
явно уплывающих денег.

- Это незаконно, - повторил священник, - да и необходимости в этом нет. -
Он встал между посредниками и американской парой. - Существуют детские дома,
где вы можете произвести усыновление на законных основаниях.

- Cine sinteti dumneavoastra? - злобно спросил высокий. - Се este
aceasta?

I'Рурк не удостоил его вниманием и обратился прямо к американке.

- Ни один из этих детей не подлежит усыновлению и не нуждается в нем. Их
родители работают на заводе. А эти двое... - он небрежно махнул левой рукой
в сторону румын, будто брезгуя даже взглянуть на них, - шпана.., бандиты,
которые занимаются продажей чужих детей. Подумайте, пожалуйста, что вы
делаете.

- Мы... - начал американец, снова облизнув губы. - Мы не собирались...

Его жена, казалось, вот-вот расплачется.

- Так тяжело получить визу на больного ребенка, - пожаловалась она.
Акцент у нее был то ли оклахомский, то ли техасский.

- Заткнись! - заорал высокий. Его крик был адресован О'Рурку, а не
американской паре. Он сделал три шага и замахнулся так, будто собирался
размазать священника по стене.

Кейт видела, как О'Рурк повернулся, стремительно перехватил запястье
занесенной над ним руки и стал медленно давить ее книзу. Румын дернулся,
попытался освободить руку, но тщетно. Его лицо налилось кровью, а башмаки
скребли по полу в поисках лучшей опоры, однако перехваченная рука продолжала
опускаться, пока О'Рурк не прижал все еще сжатый кулак к боку своего
противника. Лицо румына было уже не красным, а почти свекольного цвета; в
попытках вырваться он всем телом содрогался от напряжения. Выражение же лица
священника оставалось неизменным.

Коренастый выхватил из кармана выкидной нож и шагнул вперед. Высокий
что-то отрывисто бросил ему как раз в тот момент, когда хозяева квартиры
начали кричать, а американка - плакать. О'Рурк отпустил руку румына, и Кейт
увидела, как тот хватает ртом воздух и разминает пальцы. Затем он рявкнул
что-то еще и его напарник, спрятав нож, погнал ошеломленных американцев из
квартиры. Вся компания проскользнула мимо стоявшей в дверях Кейт, будто ее
вообще не существовало. Дети рыдали вместе со своей мамашей. Отец семейства
стоял, потирая небритую щеку, как после пощечины.

- Imi pare foarte rau, - сказал О'Рурк цыганам, что Кейт поняла как "мне
очень жаль". - Noapte buna, - произнес он, выходя из квартиры, что означало
"спокойной ночи".

Дверь захлопнулась. Священник и Кейт стояли в коридоре, глядя друг на
друга.

- А вы не хотите перехватить этих американцев? - спросила она. - И
забрать их в Бухарест с нами?

- Зачем?

- Ну, они могут поехать еще куда-нибудь с этими.., с этими сволочами.
Кончится тем, что они утащат другого ребенка прямо из кровати.

О'Рурк покачал головой.

- Сегодня вряд ли. Все это, так сказать, сбило их планы на вечер. Я
завтра им позвоню в "Лидо". Кейт посмотрела в темный лестничный проем.

- А вы не боитесь, что вас поджидает один из этих подонков?

Ей показалось, что подобная мысль весьма позабавила священника и он
улыбнулся. Но улыбка тут же сошла с его лица.

- Не думаю, - мягко сказал он, и в его голосе прозвучало почти неуловимое
сожаление. - У них сейчас голова болит о том, как бы поскорее доставить этих
голубочков домой, утешить их да провернуть новое дельце.

Кейт кивнула и пошла за священником вниз по лестнице из дома,
провонявшего мочой, чесноком и безысходностью.

***

Хоть Кейт очень устала, тем не менее по пути в Бухарест она не могла
удержаться от расспросов. "Дачия" представляла собой сочетание грохота в
коробке передач, стонов в механизмах и скрипа пружин, а воздух свистел даже
при закрытых окнах, так что им пришлось повысить голоса.

- Я знала, что большинство американских пар в конце концов платят за
здоровых детей, - сказал она. - Но только не могла представить, что это
происходит так цинично.

О'Рурк кивнул, не отрывая глаз от темной дороги. Стена пламени над
Питешти осталась далеко позади.

- Вы бы видели, как все это выглядит, когда их привозят в какую-нибудь
бедную цыганскую деревню, - тихо сказал он. - Это превращается в аукцион..,
какую-то барахолку.

- Они что, в основном имеют дела с цыганами? - В голосе Кейт слышалась
откровенная усталость. Она поймала себя на том, что очень хочет сигарету,
хоть и не курила с юности.

- Чаще всего. Это люди довольно бедные, отчаявшиеся, и к властям
обращаются не слишком охотно, если их припугнуть.

Кейт смотрела на редкие огоньки деревни километрах в двух от шоссе. Свет
фар часто выхватывал из темноты сломанные автомобили, брошенные в траве
вдоль дороги. Когда они ехали в Питешти, она заметила, что на каждые
один-два километра приходится по меньшей мере по одному неисправному
грузовику или легковушке.

- А из приютов эти возжаждавшие отцовства и материнства американцы вообще
усыновляют детей?

- Иногда, - ответил священник. - Но сами знаете, сколько тут трудностей.
Кейт кивнула.

- Половина детей больны. Остальные, в основном, или моторно отсталые, или
умственно ущербные. А американское посольство больному не даст визу, - Она
вдруг рассмеялась, поразившись резкости издаваемых звуков. - Какое дерьмо.

- Да, - согласился О'Рурк.

Неожиданно для себя Кейт стала рассказывать священнику о тех детях,
которым пыталась помочь, о детях, умирающих из-за недостатка
квалифицированной медицинской помощи, из-за скудного питания, отсутствия
сострадания и компетентности со стороны румынского больничного персонала.
Также она рассказала ему о ребенке в изоляторе Первой окружной больницы, о
брошенном, безымянном, беспомощном малыше, который пошел было на поправку
после переливания крови, но вскоре опять стал чахнуть из-за какого-то
расстройства иммунитета, которое Кейт не могла ни локализовать, ни
диагностировать имеющимся в ее распоряжении примитивным оборудованием.

- Это не СПИД, - сказала она. - Не просто анемия или гепатит, не
нарушения иммунной системы, относящиеся к крови, с которыми я знакома - с
редкими в том числе. Убеждена, что в Штатах, с тем оборудованием и
персоналом, которыми я располагаю в Боулдерском ЦКЗ, я смогла бы
локализовать, квалифицировать и остановить заболевание. Но у этого ребенка
никого нет, и здешние власти никогда не заплатят за перевозку его в Штаты
или не дадут визу, если я возьму расходы на себя. - Она резко потерла щеку.
- Ему семь месяцев, он зависит от меня и умирает.., а я ничего не могу
сделать.

Кейт с удивлением обнаружила, что щека у нее мокрая от слез. Она
отвернулась, от священника.

- А почему вы его не усыновите? - тихо спросил О'Рурк.

Она повернулась и изумленно посмотрела на него, но больше он ничего не
сказал. Кейт тоже молчала. Так, в молчании, они и въехали в затемненный
Бухарест.

Глава 10

Румыны не давали имен подкидышам. Брошенный семимесячный ребенок в