Чтение 11–й страницы книги ~Живой щит~

Молчание затягивалось, похоже, никто первым нарушать его не собирался. Внезапно раздался топот ног - кто-то, спотыкаясь, бежал по коридору. Дверь распахнулась, и на пороге появился мальчишка - сын одной из служанок, он давно был приставлен к мелким работам в замке - где-то убрать, что-то принести. Мать его не возражала, да и с чего бы - и какой-никакой, а доход, и мальчишка при деле, и, глядишь, так в замке потом и останется.

Мальчишка стоял, выпучив глаза и надсадно дыша. Наконец, кое-как справившись с ходившими ходуном легкими, он через силу прошептал:

- Там... там господин граф... мертвый совсем...

Лотар уехал почти сразу после похорон.

Погребальная процессия была довольно пышной - сюда собрались все мало-мальски знатные семьи округи. Мажан, священник замка и духовник графа, провел все необходимые обряды, попутно роняя слезу - он знал графа еще с пеленок и был одним из очень немногих людей в замке, кто был искренне к нему привязан. Леди Аманда, вся в черном, как того требовали обычаи, принимала соболезнования, а Лотар, даже приличия ради, не мог скрыть своего нетерпения и явно не мог дождаться окончания церемонии.

В тот день, покинув зал собраний, граф едва дошел до своих покоев - силы, затраченные на изъявление своей последней воли, полностью его истощили, и, потеряв сознание, он свалился у входа в опочивальню. Граф был жив еще два дня, однако в себя так и не пришел, несмотря на все усилия старого целителя, - жизненная сила лорда иссякла, и ничто уже не могло ее восполнить.

Уже немало поколений властелинов Андора находили последнее прибежище в огромной усыпальнице, расположенной под самим Андорским замком. Здесь находились саркофаги, в которых в полном боевом облачении, с мечами и щитами, укрытые роскошными плащами, покоились тела почивших воинов, защищенные от разрушительного действия времени благодаря искусству Модес-туса, каждое лето много времени уделявшего сбору одному ему ведомых трав, которые потом долго сушились, а затем, по мере необходимости, шли на приготовление дурно пахнущего варева, которым старик умащивал высокородных покойников. Специально поставленный на эту работу слуга регулярно чистил доспехи, и горе ему, если внимательный взгляд здравствующего хозяина Ан-дор-холла заметит пятнышко ржавчины.

Рейн, Лотар, Хант и Брен - последний исключительно на правах наставника новоиспеченного графа - медленно внесли гроб в усыпальницу. Печатая шаг, они подошли к приготовлен-ному для графа Эриха постаменту. Потом, позже, тело будет уложено в высеченный из мрамора гроб, пока же граф будет покоиться в обычном, деревянном, хотя и богато отделанном драгоценными тканями.

Водрузив гроб на уготовленное ему место, все четверо склонили головы и, после минутной паузы, молча вышли.

Уже на следующий день Лотар собрался в дорогу. Собственно, особо долгие сборы ему не потребовались - после избрания Рейна наследником, согласно последней воле отца, его брат собирался покинуть Андор-холл как можно быстрее, как будто сам воздух замка был ему чем-то неприятен.

Он стоял во дворе и придирчиво осматривал повозки - сюда было загружено его личное имущество, а также то, что он частично выпросил, частично просто отобрал у Модестуса - многочисленные древние манускрипты из личной библиотеки старого мага. Был здесь и хороший запас продуктов - посвятивший жизнь магии и поэтому не особенно отягощавший свой организм разного рода упражнениями рыцарь, несмотря на свои юные годы, стал порядком прихотлив в еде, а какое-нибудь блюдо, проглоченное не вовремя или приготовленное не так, вызывало у него, помимо расстройства телесного, еще и весьма заметное расстройство духовное, в результате чего поварам изрядно перепадало на орехи. Впрочем, все это было готово заранее, и сейчас присутствие Лотара во дворе больше вносило смуту в действия слуг, чем оказывало реальную пользу.

- Поговорим? - спросил, подходя к брату, Рейн.

Лотар хотел что-то съязвить, по обычной своей привычке, но затем передумал и махнул рукой. Вместе они поднялись на крепостную стену и, выбрав уголок подальше от людских глаз, присели на каменный парапет. Лотар молчал, ожидая, что Рейн первым начнет разговор, ради которого отвлек брата от "важных" хозяйственных дел.

- Может, все же останешься? - неуверенно спросил Рейн.

- Не очень-то тебе этого хочется, верно? - насмешливо бросил Лотар, прикладываясь к небольшой фляге, после чего протягивая ее брату. Тот лишь отрицательно качнул головой.

- Ты не прав. И я, и Аманда, и Зулин хотим, чтобы ты остался с нами...

- Да-да, особенно Аманда, - почему-то с несколько ядовитым оттенком в голосе подтвердил молодой маг, пожимая плечами и вновь делая глоток из фляги. - Дорогая моя мачеха, видимо, немало огорчена моим уходом.

- Кстати о ней, Лотар. В последнее время ты, как я заметил, проявляешь к ней неприязнь. С чего бы, она всегда была нам доброй матерью...

- Ох, не смеши меня, малыш. - Имелась у Лотара такая дурная привычка, часто доводившая Рейна до бешенства, однако сейчас граф даже не обратил на колкость внимания. - Не смеши, я же вижу, какими глазами ты на нее смотришь. Мать, как же... она столь же молода, как и тогда, когда прибыла в замок, мой милый братец, и поверь, ей недолго ходить во вдовах. Подозреваю, что в ближайшем будущем она опять станет графиней Андорской. И, замечу, не вдовствующей.

- То, какими глазами я на нее смотрю, никого не... - вспыхнул было Рейн, однако брат оборвал его.

- Да, конечно, никого не касается. Если черни угодно пускать глупые и бес-поч-вен-ны-е... - он с наслаждением выговорил это слово по слогам, - слухи, то запретить это ни мне, ни тебе не удастся. Нет, мое отношение к Аманде несколько изменилось по другим причинам. Скажем так, ты к ним не имеешь никакого отношения.

- И все же?

- Видишь ли, мой мальчик... - Когда Лотар начинал говорить таким покровительственным тоном, Рейну хотелось его убить. Или хотя бы чуть-чуть покалечить. - Есть вещи, которые знать не стоит. Скажу одно, не стоит полностью ей доверять. Я говорю это для твоего же блага. Да, согласен, она действительно была верной женой графу и неплохой... мачехой для нас. Обрати внимание, мальчик, мачехой, не матерью. И твое счастье, малыш, что она не мать тебе, - многозначительно добавил он.

Последнюю фразу Рейн понял или счел, что понял. Вряд ли в полной мере признаваясь даже самому себе в этом, он, несомненно, был влюблен в прекрасную вдову. Не то чтобы их союз был чем-то из ряда вон выходящим, такие случаи встречались и ранее, поэтому намеки Лотара были не просто недалеко от истины, они приближались к ней вплотную.

И тем не менее его очень беспокоили слова Лотара, которые странным образом перекликались с последними словами отца. Он не мог понять причин столь непонятного, можно даже сказать, почти что неприязненного отношения к Аманде - во всяком случае, сам он никогда не видел от мачехи ничего дурного, напротив, даже "если отбросить на миг его влюбленность, Аманда была прекрасной женой для графа, неплохой хозяйкой, мягкой и заботливой матерью для братьев.

- Отец был прав, - продолжал тем временем Лотар, - я получил все, что хотел. Йен - не такой уж плохой замок, не крепость, конечно, но крепость мне и не нужна. Зато далеко отсюда, да и вообще места там уединенные, что меня вполне устраивает.

- Я заметил, Модестус очень бы хотел спалить эту книгу...

- Да, это уж точно. Последнее время старик впал в маразм - это сокровище достойно изучения, а не огня. Я этим и займусь, благо времени будет достаточно.

- Было бы достаточно средств, - заметил Рейн.

- Ты считаешь мои деньги? - неожиданно окрысился брат. - Я в такой же мере наследник, как и ты... И я не отнимаю у тебя последний кусок хлеба, только то, что причитается мне по закону!

- Ты не понял, - деланно рассмеялся граф, хотя и порядком уязвленный этой беспричинной вспышкой агрессивности. - Я вообще считаю этот дележ несправедливым. Если уж мне отошло графство, то ты должен забрать львиную долю золота.

- Брось! - так же резко остыл, как и вспыхнул, Лотар. - Брось, мальчик, я взял достаточно средств, чтобы не один год спокойно посвятить изучению магических наук. Тебе предстоит жениться, растить детей - на все это нужны средства, и немалые. Так что будь за меня спокоен. И давай договоримся - перестань меня отговаривать. Я уже все решил, и назад дороги нет, даже если бы такая мысль у меня и возникла. Ладно, пойдем, за этими тупыми холопами необходим глаз да глаз...

Они неторопливо спустились со стены - Лотар лукавил. Ему не хотелось покидать родные пенаты, однако он понимал, что сейчас здесь он лишний. Отец в какой-то мере проявил свою немилость - лишил титула и, по большому счету, наследства.

Лотар понимал, что из Рейна получится куда лучший граф и властитель, чем из него, да и не прельщали его особенно ни трон, ни графская корона. Свою любимую магию он хотел постигать в тишине, а какая тишина при графском дворе - даже Эрих, способный своим мрачным настроением и временами буйным нравом, отпугнуть от себя даже верных и преданных друзей, и то не смог избежать хоть и редких, но время от времени случавшихся пиров, балов, турниров и прочих развлечений для знати, которые его, Лотара, не только не привлекали, но казались ему бессмысленной тратой драгоценного времени - человеку отпущено так мало лет жизни, что просто чертовски жалко отдавать часть времени сну, танцам или бряцанью оружием.

Рейн же, безусловно, если и не в полной мере создан для этой жизни, то уж по крайней мере может под нее подстроиться. И в том, что рано или поздно Аманда станет женой или любовницей брата, Лотар нисколько не сомневался - он, может, и не так уж давно понял, что именно представляет собой его стройная и обворожительная мачеха, но понял все же достаточно, чтобы ни в коей мере не желать жить с ней под одной крышей. Впрочем, объяснять Рейну свои взгляды он не собирался, будучи убежден, что каждый должен учиться на собственных ошибках.

Поэтому к решению отца Лотар отнесся спокойно и даже с легкой ноткой радости - все складывалось как нельзя лучше. Чего он не мог предположить - это дара графа Эриха, дара, который теперь мог возвести его, Лотара, в один ряд с великими чародеями, даже... даже сделать его столь же могущественным, как сам Байд.

Если этому, конечно, ничто не помешает. И никто...

- Я смотрю, - Рейн кивнул в сторону повозок, - ты взял только простых лошадей. Почему?

- Это же очевидно, - пожал плечами брат, - потому что породистые кони нужны тебе, малыш. Тебе предстоит носиться по арене с этой дурацкой деревяшкой, тебе предстоит гарцевать перед избранницей. - Он ухмыльнулся, давая понять, что очень хорошо себе представляет, что это будет за избранница. - А я вообще не слишком-то люблю лошадей, а уж норовистый породистый рысак и вовсе не по мне. Да, и вот еще что...

Лотар порылся в кармане и протянул брату небольшую коробочку. Тот открыл ее - на черном бархате сверкал перстень.

Граф, разумеется, знал его - это кольцо не было особо ценным, но граф любил его и носил почти постоянно. Правда, Рейна несколько удивило это - он, хотя особо и не присматривался, думал, что кольцо будет похоронено вместе с хозяином.

- Отцовский перстень? Хочешь взять на память? - как можно безразличнее спросил он, несколько покоробленный тем, что Лотар снял драгоценность с мертвого тела.

Тот, догадавшись о чувствах брата, усмехнулся и покачал головой:

- Нет, малыш, я хочу, чтобы ты носил его.

- Я? Этот перстень? - опешил Рейн. - Но... и вообще, он не слишком-то мне всегда нравился...

- Я прошу тебя. Видишь ли, я успел немного почитать эту книгу. - Лотар задумался, подбирая слова. - Там действительно написаны интересные вещи, и это кольцо стало моим первым опытом. Я бы с радостью взял другой перстень, но только в этом есть такой камень - смотри, он меняет цвет. Днем он вроде зеленый, а при свете свечей покажется розовым.

- Да, ну и что? Это не редкость... - пожал плечами Рейн. Тщательно ограненный камень действительно был довольно зауряден, кроме разве что неплохой отделки и столь же неплохой оправы.

- Вот именно, не редкость. В кольца его вставляют часто, но в основном для бедноты. В драгоценностях лордов его увидишь не часто, а в наших сундуках такого вообще нет. Можно было бы заказать, но время поджимало, да и не терпелось мне.

- И все же что в этом кольце такого необычного?

- Этот камень в какой-то мере сродни туманным кристаллам, которые необходимы любому магу. Сам он ни на что не способен, но легко принимает наведенную магию... ну, как бы это попроще сказать... в общем, в камень можно заложить заклинание, которое будет действовать века, тогда как в любом другом кристалле оно выдохнется через месяц-другой.

- И что же ты заложил в него? - поинтересовался Рейн, догадываясь, к чему клонит брат.

Он, разумеется, знал о предметной магии - да взять хотя бы те магические огненные палочки, которыми испокон веку растапливали камин в замке и зажигали свечи. Или лечебные ткани, которыми не без выгоды торговали бродячие маги на ярмарках, - небольшой кусок материи здорово ускорял заживление ран, если, конечно, рана не была смертельной, а "заряженный" магом лоскут был достаточно свежим. Такие латки часто охотники берут с собой в лес - там помощь, в случае чего, оказать некому.

Идея упрятать заклинание в какую-нибудь вещь была не нова.

Правда, далеко не каждому это удавалось - да и держалась в предмете магия обычно недолго. Эльфы и гномы - те умели делать амулеты и магические вещи на века, но людям с ними было не тягаться. Эльфы особенно любили делать волшебные кольца, видимо, для Лотара это оказалось заразительным, а гномы предпочитали зачаровывать оружие и доспехи.

- Так что же? - повторил свой вопрос Рейн. Лотар усмехнулся.

- Себя.

Граф вопросительно уставился на мага, требуя объяснений. Тот не заставил себя долго ждать.

- Я настроил камень на себя. Смотри, вот он лежит на моей ладони, и камень обычного зеленоватого цвета. Вот я до него дотрагиваюсь - видишь, ничего не изменилось. Теперь возьми кольцо и надень его.

Рейн послушно надел перстень на левую руку и стал ждать продолжения объяснений. Он давно привык к тому, что Лотар, когда находит благодарного слушателя, бывает не в меру многословен, хотя и больше любит эффектные демонстрации, чем понятные объяснения.

- Отлично. Теперь правой рукой коснись камня,

Рейн поднес к кристаллу палец и тут же отдернул его - камень начал слегка светиться.

- Не бойся, не укусит, - насмешливо бросил Лотар, и граф, уже смелее, коснулся крупного зелено-голубоватого камня.

Кристалл вспыхнул, и внутри его заплясала огненная стрелка.

- Теперь смотри внимательно...

Лотар отошел на несколько шагов, затем стал неторопливо обходить Рейна кругом.

- Она поворачивается! - удивленно воскликнул молодой граф, не веря своим глазам. - Она все время показывает на тебя.

- Вот именно. Где бы я ни находился, как бы далеко ни было это место, стрелка всегда покажет его тебе. Всякое может случиться, но с помощью этого камня ты сможешь прийти мне на помощь. К тому же я нашел еще одно такое кольцо, чуть попроще... ну, скажем, купил, на ярмарке. Поверь, графу оно не к лицу, совсем простенькое, да и огранка подкачала. Но оно настроено на тебя, и в случае чего... в общем, ты понимаешь.

- Спасибо! - пробормотал растроганный Рейн. - Значит, ты... не совсем рвешь с нами, ведь правда? Скажи, Лотар, мы... мы встретимся еще?

- Встретимся, малыш. Непременно. Да, и хочешь совет?

- Буду рад.

- Помнишь отцовский меч?

- Тот, с которым он почти никогда не расставался?

- Да... так вот, ты тоже не расставайся с тем клинком, который отец подарил тебе. Поверь, я знаю, что говорю. Может, он тебя сможет от многого уберечь...

Аманда стояла у окна, задумчиво глядя на зеленые холмы, - она любила это место, здесь всегда было тихо, да и вид открывался изумительный. Рейн стоял рядом и тоже молчал.

В последнее время отношения между ними приобретали все более и более странный характер. Графа неудержимо тянуло к юной и прекрасной мачехе, настолько, что его уже не интересовали приличия. Аманда думала о том, что мальчик просто видит в ней первую в своей жизни действительно красивую женщину (насчет своей внешности она нисколько не заблуждалась) и от этого немного потерял голову. Нельзя сказать, что молодой и привлекательный граф был ей неприятен, иногда, в минуту откровенности с самой собой, она готова была признать, что молодой Рейн ей нравится, но ее слишком беспокоило как то, что она была куда старше парня, так и ее социальное положение - как ни крути, но она была мачехой юноши.

Рейн же не давал ей прохода, нисколько не скрывая своих чувств и всеми силами добиваясь взаимности. Возможно, он был несколько навязчив, но юноша не мог не чувствовать, что и ее, Аманду, тоже тянет к нему. Последние дни графиня стала всерьез опасаться того, что Рейн просто придет ночью в ее опочивальню, и даже стала закрывать дверь, чего раньше не делала никогда. С другой стороны, ей было приятно преклонение парня, и уничтожить в нем эти чувства она не хотела бы.

Вот и сейчас, как бы ни хотелось ей уединения, он тенью следовал за ней и ничего поделать с этим она не могла, по крайней мере, не оскорбляя парня при этом. Поэтому она смирилась с тем, что Рейн маячил за ее спиной, и лишь надеялась на то, что у юного графа хватит сил держать себя в руках. В последнем она несколько сомневалась.

- Аманда...

- Да? - не оборачиваясь ответила она, прекрасно зная, о чем он намерен поговорить в очередной раз.

- Аманда, почему бы вам... нет, тебе... Аманда, молю, согласись стать моей женой. Поверь, моя любовь к тебе...

- Рейн, мы же...

- Погоди, я знаю, что ты хочешь сказать. Ты уже говорила это, но я не могу и не хочу смириться с твоим ответом. Я люблю тебя, и ничего с этим нельзя сделать. Почему какие-то условности и ветхие от древности приличия должны задавить во мне светлое и доброе чувство? Я не смогу жить без тебя, любовь моя. И если любишь, то имеет ли смысл думать о годах или о том, что скажут об этом соседи?

- Имеет, Рейн, ох как имеет, - вздохнула Аманда.

Она живо представила себе всевозможные пересуды среди местной знати - от сплетен, что "эта парочка нарочно свела графа в могилу, творя непотребство за его спиной", до мнения о "совращении малолетних" с целью вернуться к управлению графством.

Причем и в том и в другом случае ей достанется куда больше, только вот Рейн этого упорно не понимает. Сплетни хуже любой грязи, ту хоть смыть можно, а даже многократно опровергнутый слух заставляет кого-нибудь глубокомысленно усмехаться - нет, мол, дыма без огня.

Иногда ей хотелось все бросить и уехать из Андор-холла куда-нибудь за тридевять земель, но куда, вот в чем вопрос. У нее нет корней, некуда податься, ее нигде не ждут и вряд ли где будут особо рады вдове графа Андорского. Потребовать от Рейна какое-нибудь уединенное поместье? Возможно, это и был бы более или менее приличный выход из положения - разве что парень будет страдать. Переживет, конечно, но... но все равно его жалко, да и она, по большому счету, привыкла к его присутствию рядом, а в этом предполагаемом поместье будет так тоскливо и одиноко.

А парень, возможно, действительно ее любит. Кто ж может сказать, что такое на самом деле любовь - где та тонкая грань, что отделяет ее от романтической влюбленности, от бурной страсти, от банального телесного влечения? И он в чем-то прав, если, конечно, искренен в своих чувствах - а в этом Аманда почти не сомневалась, она вообще хорошо чувствовала фальшь, - нельзя убивать любовь, она заслуживает жизни даже тогда, когда заранее обречена. Счастлив тот, к кому она пришла, - не каждому дано испытать это, и среди лордов, и среди сервов так часты браки по расчету, когда о любви не идет и речи - в лучшем случае спустя много лет вырабатываются привязанность и взаимная симпатия, в худшем - между супругами возникает равнодушие, постепенно переходящее в неприязнь, а затем и в ненависть. Поэтому каждый росток любви, сколь бы мал он ни был, стоит лелеять и беречь, как прекрасную драгоценность.

Рейна же с каждым днем все сильнее и сильнее тянуло к Аманде и душой, и, что она замечала все чаще и чаще, телом - ему уже не раз удавалось поймать ее врасплох и поцеловать, и хотя каждый раз она отталкивала его, парень наверняка чувствовал, что, желай она того, могла бы пресечь его стремления куда более резко.

Он не глуп, наверняка сознает, что и ей он небезразличен. Сам же он, в очередной раз сумев прикоснуться губами к ее руке или к нежной коже ее плеча, открытого глубоким декольте длинного платья, млел от восторга и потом надолго погружался в построение воздушных замков...

- Аманда, милая, поверь, ты одна нужна мне для счастья... хочешь, только скажи - и я все брошу, мы уедем с тобой куда-нибудь далеко, где никто и слыхом не слыхивал об Андоре. Я готов на все, лишь бы быть вместе с тобой. Любовь моя, не отталкивай меня, умоляю, будь моей.

- Рейн, прости, но я... я не могу... это не объяснить... просто... ну, в общем, не могу, и все.

Видимо, в ее голосе мелькнула нотка неуверенности, поскольку он тут же перешел в решительное наступление. Аманда почувствовала, как сзади ей на плечи легли его руки, и тяжело вздохнула. "Снова он за свое", - мелькнула мысль. Господи, ну почему бы ей не объяснить ему все, почему? Она могла предположить, чем кончится такое объяснение... он вполне может ее убить. А в худшем случае - и себя тоже. Нельзя сказать, что она так уж боялась смерти, в ее жизни были моменты, когда костлявая проходила совсем рядом, касаясь ее складками своего черного плаща, но жизнь временами бывает так прекрасна.

Его теплые губы коснулись ее шеи, и она, против воли, почувствовала, как его горячее дыхание вызвало сладостную волну, пробежавшую по ее телу. Боже, как давно она не была с мужчиной, как давно!

- Рейн, нет... - тихо прошептала она, почему-то чувствуя, что сейчас он не остановится, что внутри себя он переступил через какую-то незримую черту, которая до сих пор более или менее успешно удерживала его от необдуманных поступков. - Перестань, не надо... - снова без особой надежды на успех попросила она. Он, разумеется, не перестал, продолжая целовать ее шею, постепенно перемещаясь к ушку.

Внезапно она, к своему удивлению, поняла, что ей не хочется, смертельно не хочется его отталкивать, изголодавшееся по любви тело жаждало ласки, и Аманда едва удержалась, чтобы тут же не повернуться к Рейну лицом и не найти его губы, которые вдруг показались ей настолько желанными, что держать себя в руках стоило немалого усилия.

Может быть, он почувствовал эту перемену в ее отношении, а может, просто воспользовался ее минутным настроением, однако внезапно он, крепче обняв графиню за плечи, властно привлек ее к себе. Теперь его губы двигались по щеке, неумолимо приближаясь к ее губам. Его нежные легкие поцелуи сейчас казались ей восхитительно ласковыми и возбуждающими. Держаться больше не было сил, и Аманда прижалась к Рейну в долгом, перехватывающем дыхание поцелуе.

Казалось, оторваться друг от друга они не смогут вечно - но вот наконец он чуть отодвинулся и, шепча что-то нежное, снова принялся ласкать губами и языком ее шею, слегка покусывая горящую от возбуждения кожу. Поцелуи были жаркими и сильными, однако, она заметила, что Рейн сдерживается - видимо, боится оставить синяк.

Затем он захватил губами мочку ее уха, и она почувствовала, как куда-то уплывает...

Собрав остатки силы воли, она слегка оттолкнула графа и срывающимся голосом прошептала:

- Прекрати... ты с ума сошел... я не могу...

Рейн отступил от Аманды на полшага и откровенно любовался ею. Она отвернулась, тряхнув роскошными локонами густых черных волос, рассыпавшихся по плечам, не осознавая, что это зрелище, в свою очередь, еще более распаляет влюбленного юношу.

Она злилась на себя - за то, что поддалась порыву, за то, что вообще допустила это. "Я не имею права! - твердила она себе, мысленно выговаривая каждое слово резко и зло, как будто вбивала гвозди в неподатливое дерево. - Я не должна рушить жизнь этого мальчика. Помни о договоре, девочка, помни. Спасти одну жизнь для того, чтобы потом уничтожить другую? Нет, я запрещаю тебе, и не думай... о господи, как же это было чудесно!!!" Ее руки вцепились в край стрельчатого окна так, что пальцы побелели. - казалось, еще чуть-чуть, и камень рассыплется в крошку.

Его горячее дыхание снова коснулось ее шеи, но теперь она была уже не в силах ждать, когда он перейдет к делу, - она сама прильнула к нему, и их губы снова встретились. Руки Аманды легли Рейну на плечи, и, первый раз в жизни обнимая парня не как мать, а как рвущаяся к любви женщина, она чувствовала, как перехватывает его дыхание, как его руки, еще секунду назад сжимавшие ее талию, теперь уверенно проникают туда, куда еще вчера... да что там вчера, еще час назад она не пустила бы их ни за что на свете. Вот ладонь Рейна накрыла ее грудь, и Аманда, на мгновение оторвавшись от его влажных, горящих желанием губ, прошептала:

- Окно... нас же видно...

Он не возражал. Быстро опустившись в стоявшее в углу мягкое кресло, он опять привлек ее к себе. Оказавшись у него на коленях, она снова приникла к его губам, вкладывая в этот поцелуй всю страсть, которая сжигала ее тело, истосковавшееся по мужской ласке, всю сладость запретного, но от этого еще более желанного плода.

Внезапно он встал, и она оказалась у него на руках, ни на мгновение не разомкнув объятий и не отпуская его губы. Усадив, вернее, скорее уложив ее в кресло, он опустился рядом с ним на колени, и в следующее мгновение она снова целовалась с ним, обнимая его плечи, а руки Рейна опять гладили ее грудь. На этот раз она чуть не задохнулась - поцелуй был очень долгим, а молодой граф вообще, похоже, потерял голову и уже был готов на все.

Волна возбуждения, захлестнувшая Аманду, заставила ее в изнеможении откинуться на спинку кресла. Ее пальцы взъерошили пышную шевелюру юноши, застонавшего от наслаждения. А уже в следующее мгновение граф внезапно осознал, что столь манящие его губы находятся где-то вне пределов досягаемости, однако прямо перед ним есть нечто иное, не менее восхитительное.

Он не мог бы легко снять с нее платье, но глубокое декольте предоставляло ему прекрасные возможности - немного сдвинув ткань в сторону, он приник к соску, страстно лаская и покусывая его.

По всему телу Аманды пробежали мурашки, она вцепилась было ему в плечи, содрогаясь всем телом, а затем уже сама освободила вторую грудь, подставляя это совершенное творение все новым и новым ласкам. Она чувствовала, что безумно хочет его, вопреки всему, что говорила ранее, хочет прямо сейчас, и гори все огнем - соседи, договор, ее собственные, самой себе данные, обещания...

Казалось, что еще секунда, и их уже ничто не остановит, руки Рейна были уже готовы сорвать с нее платье, да и сама Аманда уже находилась на той грани, за которой кончалась ее железная воля... и она заставила себя остановиться, заставила вопреки своим собственным желаниям, вопреки всему.

- Нет, Рейн, нет... милый... не сейчас... мне нужно время, пожалуйста, прошу тебя, потом, у нас еще будет время...

Она полулежала в кресле, ее огромные глаза были закрыты, а высокая, тугая грудь бурно вздымалась, дыхание было прерывистым, а ее пальцы, уже давно живущие по своим собственным законам, продолжали ласкать графа, и каждое их движение вызывало в нем все новые и новые волны счастья.

Или он проникся вихрем обуревавших ее чувств, или просто благородно склонил голову перед просьбой любимой женщины - Аманда почувствовала, что его губы, оставив в покое грудь, теперь переместились к ее рукам. Рейн ласкал языком кончики ее пальцев, каждый в отдельности, затем снова потянулся к ее губам. Они целовались еще долго - он никак не мог насытиться ею. У Аманды по-прежнему кружилась голова, руки обвивали приникшего к ней мужчину, однако тот момент, когда все могло бы стать возможным, уже неслышными шагами отдалялся в прошлое. Ласки постепенно переходили от страстных к нежным, и вот они уже смогли оторваться друг от друга...

- Мы сошли с ума... - прошептала она.

- Пусть. Я люблю тебя, и это важнее всего.

- А я тебя? Это разве не важно?

- Ты не можешь не любить меня, милая, - прошептал он ей на ушко, и она почувствовала, как от его теплого дыхания в ней снова начинает разгораться желание. - Твои губы... они не лгут, они желали этого, я знаю.

Она заставила себя встать с кресла и, подойдя к оконному проему, подставила горящее лицо под свежие дуновения ветра.

- Рейн, есть вещи, которые ты не сможешь... правильно оценить. Я не могу стать твоей женой. - Она говорила чуть суше, чем ей бы того хотелось, но иначе было нельзя. - Любовницей, если тебя это устроит, но не женой. Тому есть причины, и... я уже сделала в свое время одну глупость, став женой Эриха. Повторять ее я не намерена.

- Милая моя, но почему? - Рейн говорил вполголоса, как будто боялся, что птицы, давно присмотревшие для себя уютные уголки на карнизе башни, смогут услышать и разнести по свету его слова. - Что может столь сильно сдерживать тебя? Вряд ли есть на свете что-либо, чего не смогла бы преодолеть моя... нет, наша любовь.

- Есть, - горько усмехнулась она. - Еще как есть, друг мой.

- Скажи мне! Скажи, и я уверен, вместе мы сможем найти выход! - жарко шептал граф, и его руки снова обняли ее за плечи.

Аманда непроизвольно подалась назад, отдаваясь его объятиям и прижимаясь к его груди.

- Я... я бесплодна. Я не смогу родить тебе детей... - сказала она первое, что пришло ей в голову. Впрочем, в какой-то степени это было правдой. По крайней мере в несколько иносказательной форме.

- Боже, разве ж это важно! - воскликнул он, и Аманда поняла, что выбрала далеко не самый лучший аргумент. В столь юном возрасте мысли о наследниках вряд ли посещали голову графа. - Любимая, если лишь только в этом дело, то я...

- Не только! - внезапно резко повернулась она к нему. - Не только, Рейн. Есть и другие причины. Не проси, я не могу открыть их тебе. Может, когда-нибудь потом. Пока прими то, что я могу дать тебе. Себя, свою любовь. Не проси о невозможном, со временем ты поймешь, что я была права.

- Нет! - Он старался быть твердым, хотя чуть заметная нотка неуверенности все же мелькнула в его голосе, и Аманда немедленно постаралась этим воспользоваться.

- Подожди. Наверное, я тоже люблю тебя, нельзя отрицать очевидное. Но я сама должна в этом убедиться, так же как и в том, что в твоей страсти царит не только зов плоти, но и зов сердца. Я предлагаю тебе договор. - От этого слова ее аж передернуло, и ногти впились в ладони, оставляя кровавые следы на нежной коже. - Если через три года ты вновь пожелаешь сделать мне предложение... я его приму. А до этого я твоя, вся, целиком... всё, что захочешь, кроме официального брака. Я прошу тебя, поверь, это действительно лучший выход. Я хочу тебя, это так, что ж, значит, это судьба, но брак... Ты же помнишь эти слова: "Пусть только смерть разлучит вас"? Я соглашусь связать твою жизнь с моей, но только тогда, когда буду уверена в том, что не ошибаюсь.

Он долго молчал, глядя в любимые глаза и нежно перебирая пальцами густые черные волосы. Затем, ни слова не говоря, приник к ее губам, и она страстно ответила на поцелуй, понимая, что это означает его "да", и теперь испытывая легкость во всем теле от внезапно исчезнувшего чувства скованности и тяжести на душе. Да, три года. Три года она будет с ним счастлива, а потом... потом она все ему расскажет, и если даже тот миг станет для нее последним - пусть. Три года счастья - не каждой женщине выпадает в жизни такой шанс.

Он лежал в траве, уже не делая попыток подняться, хотя его рука еще пыталась нашарить меч. Она улыбнулась - сейчас он был не опаснее новорожденного котенка. Граф потерял много крови и теперь ослаб настолько, что почти не мог шевелиться.

Она присела на корточки рядом с ним и взглянула в его глаза, полные нежные губы улыбнулись.

- Ты убьешь меня? - спросил он, и его голос был странно спокоен, как будто он уже смирился с этой мыслью и намерен достойно принять уготованный ему конец.

Она лишь покачала головой, рассматривая его. Мужчина был неплохо сложен, хотя выглядел сейчас Не лучшим образом - запекшаяся кровь, изрубленные доспехи - похоже, ему здорово досталось. Тем не менее порода сказывалась - его лицо было благородным и точеным, хотя и сквозила в нем некоторая жестокость.

- Тогда зачем ты здесь? - спросил он. Она лишь пожала плечами.

- Ты можешь говорить?

- Могу, - улыбнулась она. - Если есть о чем.

- Если ты не намерена меня убить, может, поможешь мне добраться до нашего лагеря?

Она задумалась, замечая, с каким напряжением он ждет ее ответа, как в его глазах постепенно загорается огонек надежды.

- Ты так любишь жизнь? - поинтересовалась она с легкой насмешкой.

Он вспыхнул и скрипнул зубами.

- Да, возможно. Я не хочу подыхать здесь, не хочу стать кормом для пожирателей падали. Смерть в бою меня не страшит, но так вот... не хочу. Помоги мне добраться до лагеря, и я... ты получишь все, что захочешь, слово графа Андорского.

Она подняла на него взгляд, и он с надеждой и одновременно с беспокойством отметил зажегшийся в ее бездонных черных глазах интерес.

- Все, что захочу? Вот даже как... А не боится ли его светлость граф Андорский, что я попрошу слишком многого за свои услуги? Граф, безусловно, понимает, какую опасность для меня представляет оказание ему просимой помощи.

- Все, что захочешь! - упрямо повторил граф. Он всегда проповедовал детям свой девиз о том, что слово лорда должно быть тверже алмаза, но сейчас он впервые усомнился в справедливости этого мнения. Тем не менее отступать он был не намерен. - Все, кроме моей чести и моих сыновей.

- О, у тебя есть сыновья? - заинтересовалась она. - Расскажи мне о них.

- Зачем тебе это знать? - вздохнул он. - И вообще, если ты будешь медлить с решением, я изойду кровью.

- Не думаю, - пренебрежительно передернула она плечиками, вызвав плавное колыхание роскошных грудей. - Пока вы, милорд, пребывали без сознания, я остановила кровотечение. Впрочем, если вы снова попытаетесь двигаться, раны скорее всего опять откроются. А что касается моего интереса, то я еще не решила, помогать вам или нет. Потешьте меня рассказом, может, из жалости к вашим малюткам я и помогу вам выбраться из того, простите, дерьма, в которое вы попали.