Чтение 11–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Кто... вы? - прошептал он, едва шевеля губами.

- Кто ты? - спросил я грубо, разочарованный, что это не Грубер. - И какого черта следишь...

Он снова чуть неуловимо дернулся, теперь я понял, что угадал, просто спросонья не рассмотрел мое лицо в темноте, а так меня видел, знает и в самом деле зачем-то следит.

- Я ни за кем не следил...

Но говорил слишком торопливо, а в голосе нет той искренности, которая убедила бы мое изощренное ухо. Лезвие меча упирается в горло, затылок вжимается в деревянную спинку кровати, и даже сдвинуть в сторону не удастся: из сплошной спинки выступают толстые декоративные прутья, фиксируют голову в углублении.

- Подумай, - сказал я услышанной фразой очень далеко отсюда, - что мне помешает погрузить меч глубже? Так это, на ладонь?

Он нервно сглотнул, кадык дернулся, поморщился, кровь потекла гуще.

- Я не... хорошо-хорошо, я следил.. Мне велел барон Марквард.

- Кто? - переспросил я изумленно.

- Барон Марквард, - повторил он послушно. - Мой господин.

- Он нанял тебя?

- Нет, я служу ему уже двадцать лет.

Десятки мыслей закружились у меня в голове, человечек не двигался, глядя на меня расширенными в ужасе глазами. Я подумал, сказал нерешительно, но стараясь, чтобы голос звучал веско, внушительно:

- Вот что... Если я взялся отвезти леди Женевьеву, то я ее отвезу. Следить за мной - это как бы предположение, что я либо сопру деньги и смоюсь, либо сам использую эту строптивую девицу. Вообще следить - это попрание достоинства. Моего, ессно. Это недоверие, понял? А недоверие я воспринимаю как оскорбление.

Медленно убрал меч, женщина застонала и открыла глаза. В них появился ужас, она набрала в грудь воздуха, но ладонь мужчины опустилась на ее рот раньше моей.

- Молчи, - предупредил он. - Случилось просто недоразумение. Господин сейчас уйдет.

Я кивнул.

- Да, я ухожу... Тебе же совет: возвращайся к барону и скажи, что я оскорблен. И мог бы считать себя свободным от обещаний, если бы... если бы оказался такой же сволочью, как он сам. Но я все-таки довезу леди Женевьеву. Теперь я ухожу, но... если я завтра или еще когда-то увижу тебя, приглядывающим за мной, то...

Я подвигал мечом, бросая ему на лицо лунные блики. Он торопливо кивнул, женщина молчала, глаза - как плошки. Я нащупал за спиной дверь, тихонько отворил и выскользнул.

Альдер все еще дежурил в коридоре, с ним, к моему удивлению, был пес. Он ликующе бросился мне на грудь, я расцеловался к ним, велел отправляться в мою комнату, но Альдер сказал просительно:

- С ним так здорово, ваша милость! Ему самому нравится. Он был сторожевым псом, да?

- Был, - согласился я. - Кстати, за нами в самом деле следили. Почему-то от Маркварда, отца этой избалованной красотки.

Глаза Альдера стали очень внимательными.

- И... где он сейчас?

- Спешит к воротам. Я велел ему передать Маркварду пару теплых слов.

Поцеловав пса в бархатный нос, я отправился в свою комнату, сбросил сапоги и с наслаждением завалился на мягкую постель с чистыми простынями. Вместо светильника с вонючим бараньим или даже рыбьим жиром здесь горит такая великолепная толстая свеча, что я не стал задувать, пусть горит, это не яркая электрическая лампочка, свет которой выедает глаза...

Засыпая, я перебирал в памяти день, кто что сказал, как ехали, прикидывал, как поедем завтра, глаза начали закрываться, и в этот момент услышал легкий скрип половиц. Я открыл глаза именно в тот миг, когда открылась дверь. Грубер остановился на пороге, взгляд жестокий и веселый одновременно.

- Ах, вот ты где... - произнес он негромко, - ну, здесь не отлежишься, я тебе обещаю.

- Не обещай слишком много, - посоветовал я.

Он хмыкнул, его взгляд не отпускал меня, рука тихохонько прикрыла за собой дверь, ноги продвинули его поджарое тело на шажок, ладонь опустилась на рукоять меча.

- Я всегда выполняю то, что обещаю.

- Я тоже, - ответил я загадочно. Он сделал еще шаг, еще, рука потащила из ножен меч, и тут его взгляд зацепился за пустые ножны на крюке. Пальцы застыли на эфесе, а нога на миг зависла в воздухе, затем опустилась с осторожностью, словно на тонкий, быстро тающий под лучами весеннего солнца лед.

Глаза быстро метнулись в мою сторону, моя правая рука под одеялом, пальцы левой руки крепко стиснули край, могу сошвырнуть одеяло в одно мгновение. А какой я с мечом, он не знает... или уже знает?.. но он видел, с какой легкостью я сбрасывал с коней его напарников, ему могли рассказать, как я побил в кулачных схватках в этой же таверне двух признанных буянов-братьев, а это может остановить и более рискованного.

- Ты что, - проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал насмешливо, - с мечом спать ложишься?

- Тебе не нравится?

Он фыркнул.

- Знавал я трусов... но про таких - даже не слышал.

- Это не трусость, - сказал я, - а разумная предосторожность, чтобы вонючие шакалы не подбирались близко.

Пальцы на рукояти меча разжались. В глазах бессильная ненависть, он нервно облизнул пересохшие губы, странный контраст, ведь на лбу капли размером с виноградины.

- Мне Жени рассказала про твой меч, - объявил он. - И про молот. А сам ты что-то без них стоишь?

Я фыркнул.

- Я сражаюсь тем, чем считаю нужным. Если у меня меч длиннее, чем у тебя, я не стану обламывать лезвие, чтобы соблюсти равенство. Понял?

Он несколько мгновений смотрел в упор, вдруг выпалил:

- Ты не рыцарь!

- Рыцарь, - не согласился я. - Но я бывал в таких диких степях, что тебе и не приснятся. И, кстати, рыцарем я не родился.

Его пальцы подрагивали над рукоятью меча, капли пота уже начали сползать, оставляя блестящие дорожки. Глаза заблестели, я ощутил, что сейчас выхватит меч, посоветовал:

- Оглянись.

Я не двигался, он бросил короткий взгляд в сторону двери, застыл. В проеме Альдер с обнаженным мечом, а пес уже изготовился к прыжку, ждет от меня команды.

- Все понял, дурак? - спросил я. - Мой совет: сгинь, скройся так, чтобы не попался на пути даже случайно! Сомнем, вобьем в землю по ноздри. А теперь иди... существо!

Альдер и Бобик отодвинулись, давая дорогу. Грубер, белый как мел, осторожно двинулся к двери. Прижимаясь спиной к косяку, выскользнул в коридор, исчез.

Альдер сказал потерянно:

- Как он сумел?.. Колдовство, не иначе!

- Есть такие амулеты, - успокоил я. - Но я все равно заметил. На меня такая фигня не действует. По крайней мере польза есть: он проговорился, что уже успел переговорить с нашей пленницей.

Альдер вскрикнул:

- Как?

- Кто знает... Может быть, по стене влез к ее окну. Там решетки надежные?

- Да, но... Я пошлю Ревеля посматривать и за стеной с той стороны!

Утром, когда пропели петухи, я вскочил, достаточно освеженный коротким сном, Альдер спит, зато бдит Ревель, я спросонья принял за Альдера, такой же кряжистый и матерый, он встретил меня прямым взглядом настороженных глаз, я сказал негромко:

- Готовьтесь выехать после завтрака. А я отлучусь ненадолго.

Он кивнул, даже не пытаясь узнать куда, настоящий солдат, привыкший выполнять приказы... если они не выглядят откровенно глупыми.

Оглядываясь, нет ли слежки, я первым делом забежал в кузницу, оттуда грохот, как из преисподней, где заковывали Тантала, сквозь крышу попыхивают синие дымки, а когда я раскрыл дверь, жаром обдало таким, что куда там Африке. Двое дюжих молотобойцев взмахивают молотами, сам кузнец лишь постукивает молоточком, направляя удары.

- Заказ готов? - спросил я.

Молотобойцы опустили молоты, кузнец посмотрел оценивающе, взгляд сразу скользнул по моему поясу.

- Сложный оказался заказ, - ответил он медленно. - Вот лежит, еще тепленький... Только что закончили. Надо бы сравнить...

- Это я сам, - сказал я быстро. - Молодец, у тебя глаз, как у Зверобоя. Все в точности!.. Вот держи, это окончательный расчет. Ладно, вот еще добавлю за старание. Хорошим мастерам надо платить, чтобы не было утечки мозгов.

Он принял монеты степенно, поблагодарил сдержанно, с достоинством. Я повесил молот на привычное место на поясе, кивнул и вышел. Подправлять в самом деле не требуется, глаз у кузнеца оказался цепким: если не присматриваться, то я и сам не сразу замечу разницу. Этот повешу справа у седла, но от души надеюсь, что все мои страхи и подозрения напрасны, это я просто страхополох, как штатовские коммандос, что тени своей страшатся, потому и выживают, и что не придется вот так сразу срывать с крючка и метать как можно быстрее.

Улочка еще сонная, только-только рассвет, солнце вылезает из-за края земли, а крепостная стена отбрасывает тень на весь город, золотятся только шпили храмов и верхние этажи самых высоких домов на вершине холма.

На городских воротах стража взглянула с недоумением, но товаров не выношу, а меч за плечами и молот на поясе - в этих краях что-то вроде украшений на одежде.

Те подозрительные типы расположились, как и рассказал Альдер, под укрытием невысокой, но обрывистой скалы, с дороги не видно, костер горит вовсю, багровая россыпь углей размером с булыжник, столетние дубы жгли, что ли, на таких углях можно испечь слона. Вокруг огня расположились четверо. Трое сидят в беспечных позах туристов, только что без гитары, четвертый лежит, прикрыл морду тряпкой, расслабляется, укуреныш. В рогульках длинный толстый прут, крупные ломти мяса уже начинают чернеть, дикари: огонь с дымом, кто такую гадость жрет, я не дал бы такое мясо даже Бобику. Все четверо не выглядят опасными, но я вглядывался несколько минут, пока не убедился, что отребье и есть отребье. Даже странно, что их тоже привлекли к охоте на такую опасную дичь. Или не сказали, что мы те олени, которые могут не только убегать, но и гоняться за охотниками.

Молот так и норовил сунуть рукоять мне в пальцы, словно и он может, как и тот, под который косит, но это значит, что придется убивать всех, а я все-таки существо из того мира, где хоть и насмешничают над общечеловеками, но все же не бьют направо и налево, как здесь, где народ плодится как мухи. Правда, и мрет как мухи.

Они попытались вскочить, когда я внезапно возник у костра, однако одного ногой в лицо, второго толкнул в костер, а третьего, который вскочил, саданул кулаком в морду. Четвертый, рыжий и с короткой шкиперской бородкой, успел подняться, выхватил нож, однако в моей руке уже блеснул длинный меч, и шкипер застыл в нерешительности.

Двое орали и катались по земле, оба ухитрились упасть прямо в середину костра, одежда вспыхнула, словно промасленная бумага. Третий, что сапогом в лицо, поднялся на четвереньки, я саданул снова, держа острие меча направленным на рыжего с ножом. Тот отступил на шаг.

- Лучше не двигайся, - предупредил я. - Сейчас я кроток, но я не всегда голубь мира.

Один из горящих с криком выхватил нож и бросился на меня. Коротко блеснул меч, я пропустил падающее тело мимо и снова повернулся к шкиперу.

- Я все еще ангел доброты, - сказал я. - И вы все еще можете жить...

Тот, который с разбитым лицом ползал у костра, вдруг захватил горсть земли и швырнул мне в лицо. Я на миг закрыл глаза, тут же открыл, на меня метнулось его крупное тело и с хрустом накололось на острие меча, как жирная нежная бабочка на булавку. Коротким движением я освободил меч, мои глаза все еще держат в перекрестье прицела рыжего бородача.

- Я начинаю сердиться, - предупредил я. - Вот прямо щас начинаю.

Он торопливо отбросил нож.

- Сдаюсь!.. Мы не знали, что нас послали следить за самим чертом.

- Помоги напарнику, - велел я. - И убирайтесь отсюда. Быстро.

Он вскрикнул:

- Да, господин! Как скажете, господин!

Не сводя с меня глаз, скользнул к последнему оставшемуся, кроме него, в живых, помог загасить огонь на штанах.

- В следующий раз, - предупредил я, - буду рубить сразу.

Оба испуганно закивали, а я повернулся и пошел обратно, поводя острием меча перед собой.

Глава 13

Когда я вернулся во двор, Альдер и Ревель уже запрягали коней в повозку. Клотар на своем жеребце кружил возле крыльца, горячил без надобности. Мой Зайчик отбивался копытами от пса, тот напрыгивал, угрожал ухватить за горло, взрыкивал грозно, конь всхрапывал и свирепо раздувал ноздри, но их сторонились только местные, даже Клотар уже свыкся, что звери так развлекаются.

Альдер встретил меня вопросительным взглядом.

- Все в порядке, - ответил я. - Малость прогулялся.

Он кивнул, в глазах мелькнуло одобрение.

- Хорошие там цветочки?

- Да, - сказал я. - И земля там мягкая.

- Лучше бы птахам оставить, - сказал он. - Божьи все-таки...

- Я так и сделал, - ответил я кротко.

Брат Кадфаэль прислушивался с недоумением. Взглянул на небо, где в синеве кружили два орла, потом уже три, быстро снижались, пока все не упали камнями по ту сторону городской стены.

- Брат паладин, - сказал он заботливо, - тебя не было с нами на утренней трапезе... Ты не захворал?

- Я буду учиться есть в седле, - ответил я. - Как ныне дикий друг степей калмык. И еще гунн! Это у меня обет на сегодня такой. Понял? Ты что, не знал, что у рыцарей иногда вожжа под хвост западает?

Альдер посматривал усмешливо, уже знает, сколько во мне рыцарскости, а сколько практической сметки, но бедный Кадфаэль растерялся, потом нехотя кивнул, принимая, что да, у рыцарей и не такая бывает дурь.

- Где леди Женевьева? - спросил я нетерпеливо.

С высоты седла раздался неприятный голос Клотара:

- Госпожа велела передать, что ей надо еще четверть часа, чтобы переодеться.

- Скажи, - велел я, - что если не спустится сейчас же, я вытащу ее, как ленивую служанку.

Через пару минут леди Женевьева появилась на крыльце, окатила меня взглядом, преисполненным полнейшего и просто предельного презрения, поднялась в повозку, после чего занавеска на окошке закрыла доступ вовнутрь надежнее, чем крепостные ворота Парижа ордам Аттилы в город.

Долина сразу после выезда за городские врата пошла неприятными буграми, что сами по себе вроде бы безвредны, многие даже распаханы под поля, меня же беспокоило, что не могу окинуть пространство с птичьего полета или хотя жирафьего роста. За холмом может затаиться шайка разбойников, уж не говорю о людях Грубера, потому я время от времени выезжал вперед, осматривал дорогу, по которой проедем.

Видел кладоискателей, гномов, исчезников, странных животных, которых обычно относят к нечисти, но кто на самом деле нечистью по большей части не является. Однако мышление людское прагматично: весь животный мир делится на полезный и вредный, овцы - полезно, волки - вредно, и никакие ссылки на санитаров леса не помогут. Ну а те звери, которые не вредные и не полезные, с которых ни мяса, ни шерсти, ни ценных рогов или копыт, - это просто нечисть, которую тоже надо истребить, чтобы не жрала, к примеру, нашу траву, пусть ее лучше коровы жрут.

Возвращаясь, я проезжал в сторонке от повозки, разве что перекидывался парой слов с Альдером. В последний раз он заметил многозначительно:

- Ваша милость, на горизонте дважды показывались всадники.

Смотрел он серьезно, а в голосе слышалась подсказка.

- Люди Грубера?

- Похоже.

- Приметы какие-то есть?

- С такого расстояния разве заметишь?

Я задумался, прикидывая, как этот барон-разбойник, через его владения, по сути, едем, попробует отнять добычу. Можно даже лихим налетом, если у него достаточно людей, а можно попытаться ночью, если не достигнем города и заночуем в лесу или в поле.

Погрузившись в расчеты, я не услышал, как рядом застучали колеса, занавеска чуть приоткрылась, леди Женевьева выглянула веселая, сияющая, только что язык не показала.

- А вам, сэр Ричард, - спросила она с веселой ехидцей, - какие женщины нравятся - умные или красивые?

Я выпятил грудь и ответил истинно по-рыцарски:

- Ни те, ни другие. Мне нравитесь вы, леди Женевьева!

Она насмешливо заулыбалась, польщенная, но все испортил Ревель, заржал, как конь, а на ее вопросительный взгляд сказал поспешно:

- Да это я так, леди... Вспомнил кое-что.

- Гергельскую кампанию, - подсказал я.

- Да-да, гергельскую...

Но когда мы отъехали, я видел, что прелестная леди задумалась, бровки поползли вверх, а потом лицо вдруг залилось краской, и всю дорогу поглядывала на меня так, что я чувствовал, как она мечтает насадить меня на раскаленный вертел и самолично держать над огнем в своих прелестных ручках.

- Знает, - сказал Альдер вполголоса. - Как-то он ей подал знак.

- Или она тоже рассмотрела, кто за нами следует...

- А иногда оказывается впереди, - напомнил Альдер.

Некоторое время втроем держались позади коляски, но ветер ухитряется доносить пыль из-под колес на любое расстояние, наконец мы с Альдером пустили коней вперед. Я некоторое время оглядывался на повозку, потом пошли мелкие рощи, неглубокие балки, заросшие кустарником и мелким лесом, где так легко спрятаться разбойникам, мы бдили во все глаза, первым почуял неладное Альдер, оглянулся и выругался во весь голос.

Повозка, развернувшись, неслась прочь. Неслась с такой скоростью, с какой никогда еще не ехала с нами. Эти кони, оказывается, могут развить скорость, о которой мы даже не подозревали! Я заорал и, повернув Зайчика, ринулся следом. За спиной застучали копыта коней Альдера и Ревеля, быстро отдалились и затихли.

Возница, оглядываясь в ужасе, изо всех сил настегивал коней. Я настигал быстро, на лице возницы панический страх, он никогда не видел, чтобы кто-то мчался так быстро и в самом деле догонял их повозку.

Я обогнал, ухватил коня за узду и заставил остановиться. Из окошка выглянула леди Женевьева. Лицо ее было бледным и перекошенным от ярости и разочарования, глаза блестели, как у разъяренной кошки.

- Как вы смеете?

Я бросил резко:

- Заткнись.

Ее глаза расширились в неподдельном изумлении:

- Вы это... мне?

- Тебе, - ответил я грубо. - Возможно, все-таки придется выпороть.

- Да как... да как вы... смеете?

Она задыхалась от негодования. Дверца с треском распахнулась, Женевьева выскочила и бросилась на меня. Я высвободил ногу из стремени и показал взглядом, что дам ей пинка прямо в ее прекрасное карменистое личико. Испанские страсти так испанские. Она остановилась, глаза неверяще обшаривали мое злое лицо.

- Вы... вы не рыцарь!

- Совершенно верно, - подтвердил я. Бросил резко: - Я паладин! А это значит, что бабы для меня значат очень мало... вас как блох на бродячей собаке, а вот долг - это долг. Так что не сомневайтесь, мне с высоты моего паладинства не видать разницы между графиней и ее служанкой. Восхочу - обеих. В смысле выпорю. А теперь...

Послышался конский топот. Клотар и Альдер неслись во всю прыть, оба пригнулись к конским гривам, кони стелются над землей, как огромные хищные птицы. За ними несся чуть отставший Ревель. Поодаль маячил Кадфаэль на своем уродце, ну и гончий же у нашего монаха мул. Едва начали замедлять бег, я повернулся к вознице. Ни жив ни мертв, он застыл на облучке, неподвижный, как будто вырезали из старого трухлявого дерева, осыпанного пылью.

- Слезай! - велел я жестко.

Покорно, не делая ни одного лишнего движения, он сполз и замер у колеса, безропотно склонив голову. Клотар и Альдер подскакали, успокаивали разгорячившихся коней.

Женевьева вскрикнула:

- Не смейте!.. Не смейте казнить моих людей!

- Заткнись, - оборвал я. - Я говорил, что в море капитан - судья и палач? Так вот, я обещал твоему отцу привезти, но мы не уточняли, в каком виде? Подумай над этим. И сейчас я, властью, дарованной мне международным... гм.. международными обычаями, вершу суд, где я - судья, адвокат, прокурор, суд присяжных и... этот, экзекутор. Ревель, слезай с коня, он что-то уступает этим, что в упряжке.

Ревель ахнул.

- А на чем я?