Чтение 11–й страницы книги ~Цирк проклятых~

- Этому ожогу не понравится прикосновение чего бы то ни было, - сказал Эдуард.

- Тогда я не стану ее застегивать.

- Ты мне расскажешь, как тебя обожгло?

- Расскажу.

Захватив с собой пистолет, я прошла в спальню. Там в глубине шкафа у меня висела рубашка с длинными рукавами, которая когда-то была лиловой, а теперь выцвела в бледно-сиреневую. Это была рубашка от мужского костюма, и висела она мне почти до колен, но она была удобная. Я закатала рукава до локтей и застегнула ее до половины. Над ожогом я ее оставила свободной. Глянув в зеркало, я убедилась, что она закрывает почти весь мой вырез. Годится.

Поколебавшись, я все же положила браунинг в кобуру у кровати. Сегодня у нас с Эдуардом битвы не ожидалось, а если кто-то или что-то пробьется через мои новые замки, ему придется встретиться с Эдуардом. Нет, сейчас мне ничего не грозит.

Он сидел на моем диване, вытянув скрещенные в лодыжках ноги. Плечи его опирались на подлокотник дивана.

- Будь как дома, - сказала я.

Он улыбнулся:

- Ты мне расскажешь про вампиров?

- Да, но я пока решаю, сколько именно тебе рассказать.

Он улыбнулся еще шире:

- Ну естественно!

Я поставила две чашки, сахар и настоящие сливки из холодильника. Кофе капал в стеклянный ковшик. Аромат шел резкий, теплый и такой густой, что хоть на руки наматывай.

- Как тебе сделать кофе?

- Как себе.

- Никаких личных предпочтений? - посмотрела я на него.

Он покачал головой, не вставая с дивана.

- О'кей.

Я разлила кофе по чашкам, положила по три куска сахара и побольше сливок в каждую, размешала и поставила на столик.

- А ты мне его не принесешь? - спросил он.

- Не стоит пить кофе на белом диване, - сказала я.

- А!

Он поднялся одним плавным движением, весь изящество и энергия. Это впечатляло бы, не проведи я почти всю ночь с вампирами.

Мы сидели друг напротив друга. Глаза у него были цвета весеннего неба - теплый бледно-голубой цвет, который умудряется еще выглядеть холодным. На лице у него было дружелюбное выражение, а глаза следили за всем, что я делаю.

Я рассказала ему про Ясмин и Маргариту. Я только опустила Жан-Клода, жертву вампиров, гигантскую кобру, вервольфа Стивена и Ричарда Зеемана. Так что рассказ получился очень коротким.

Когда я закончила, Эдуард сидел, попивая кофе и глядя на меня.

Я пила кофе и смотрела на него.

- Это объясняет ожог, - сказал он.

- Ну и отлично, - отозвалась я.

- Но ты очень много опустила.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что я за тобой следил.

Я уставилась на него, подавившись глотком. Когда я смогла заговорить, не кашляя, я переспросила:

- Ты - что?

- За тобой следил, - повторил он. Глаза его все еще были равнодушны, улыбка приветлива.

- Зачем?

- Меня наняли убить Мастера города.

- Тебя наняли для этого три месяца назад.

- Николаос мертва, а новый Мастер - нет.

- Николаос ты не убивал, - сказала я. - Это я сделала.

- Верно. Хочешь половину денег?

Я покачала головой.

- Тогда чем ты недовольна? Помогая тебе, я чуть не лишился руки.

- А я получила четырнадцать швов, и оба мы получили по укусу вампира.

- И очищались святой водой, - напомнил Эдуард.

- Которая жжет хуже кислоты, - вспомнила я.

Эдуард кивнул, попивая кофе. Что-то шевельнулось в его глазах, неуловимое и опасное. Я могу поклясться, что выражение его лица не изменилось, но вдруг я оказалась не в состоянии отвести взгляда от его глаз.

- А зачем ты за мной следил, Эдуард?

- Мне сказали, что у тебя встреча с новым Мастером.

- Кто тебе сказал?

Он покачал головой, и его губы искривила эта непроницаемая улыбка.

- Я был сегодня в "Цирке", Анита, и видел, с кем ты была. Ты якшалась с вампирами, потом поехала домой. Следовательно, один из них - Мастер.

Я старалась сохранить бесстрастное лицо - слишком бесстрастное, так что было заметно усилие, но не панический страх. Эдуард за мной следил, а я об этом не знала. Он знал всех вампиров, с которыми я сегодня виделась. Список не очень длинный. И он сообразит.

- Постой, - сказала я. - Значит, ты бросил меня драться со змеей и не попытался помочь?

- Я вошел, когда толпа выбежала. Когда я заглянул в палатку, все уже почти кончилось.

Я пила кофе и пыталась сообразить, как улучшить ситуацию. У него контракт на убийство Мастера, и я привела его прямо к нему. Я предала Жан-Клода. Так что, отчего это меня волнует? Эдуард изучают мое лицо, будто хотел его запомнить. Он ждал, что лицо меня выдаст. Я очень старалась быть бесстрастной и непроницаемой. А он улыбался своей улыбкой пожирателя канареек. Очень он был собой доволен. А я собой - нет.

- Ты сегодня видела только четырех вампиров: Жан-Клода, темнокожую экзотку, которая, очевидно, Ясмин, и двух блондинок. Их имена ты знаешь?

Я покачала головой.

Он улыбнулся шире:

- А знала бы - сказала бы?

- Может быть.

- Блондинок можно отставить. Ни одна из них не "Мастер вамп".

Я смотрела на него, заставляя себя сохранять лицо нейтральным, лишенным выражения, бесстрастным, внимательным, пустым. Бесстрастность - не мое любимое выражение лица, но, может, если потренироваться...

- Остаются Жан-Клод и Ясмин. Ясмин в городе новичок, остается Жан-Клод.

- Ты и в самом деле думаешь, что Мастер всего города будет вот так вот выставляться?

Я вложила в эти слова все презрение, которое смогла найти. Я - не лучшая в мире актриса, но, может, могу научиться.

Эдуард уставился на меня.

- Это ведь Жан-Клод?

- Жан-Клод недостаточно силен, чтобы держать город. И ты это знаешь. Ему - сколько там - чуть больше двухсот лет? Недостаточно стар.

Он нахмурился.

- Но это не Ясмин.

- Верно.

- Ты же сегодня с другими вампирами не говорила?

- Может, ты и следил за мной до "Цирк", Эдуард, но ты не слушал у дверей во время моей встречи с Мастером. Не мог. Тебя бы услышали вампы или оборотни.

Он подтвердил это кивком.

- Я видела сегодня Мастера, но его не было среди тех, кто пришел на битву со змеей.

- Мастер бросил своих птенцов рисковать жизнью и не помог?

Его улыбка вернулась.

- Мастер города не обязан присутствовать физически, чтобы дать им свою силу. Ты это знаешь.

- Нет, - ответил он. - Не знаю.

- Верь или не верь, а это правда.

И я помолилась, чтобы он поверил.

Он снова нахмурился.

- Обычно ты не умеешь так хорошо врать.

- Я не вру.

И голос мой звучал спокойно, нормально, правдиво. Добрая честная я.

- Если Мастер действительно не Жан-Клод, то ты знаешь, кто это?

Это была ловушка. Я не могла ответить "да" на оба вопроса, но, черт побери, я уже начала врать, так зачем останавливаться?

- Да, я знаю, кто это.

- Скажи мне.

- Если Мастер узнает, что я с тобой говорила, он меня убьет.

- Вместе мы можем его убить, как убили предыдущего.

И голос его был ужасно рассудительным.

На минуту я задумалась. Задумалась, не сказать ли ему правду. Хмыри из "Человека превыше всего" с Мастером не заведутся, но Эдуард может. Вместе, командой, мы могли бы его убить. И жизнь моя стала бы куда проще. Я покачала головой ?Iвздохнула. Вот, блин!

- Не могу, Эдуард.

- Не хочешь, - сказал он.

Я кивнула:

- Не хочу.

- Если я тебе поверю, Анита, это будет значить, что мне нужно имя Мастера. Это будет значить, что ты - единственный человек, который это имя знает.

Дружелюбная мишура соскользнула с его лица, как тающий лед. Глаза его были пусты и безжалостны, как зимнее небо. За ними не было никого, кто меня услышал бы.

- Тебе не стоит быть единственным человеком, который знает это имя, Анита.

Он был прав. Еще как не стоит, но что я могла сказать?

- Хочешь верь, Эдуард, хочешь не верь.

- Избавь себя от большой боли, Анита. Скажи мне имя.

Он поверил. Черт побери, поверил! Я опустила глаза в чашку, чтобы он не заметил искорки торжества. Когда я подняла глаза, я уже контролировала свое лицо. Мерил Стрип, понимаешь.

- Я не поддаюсь на угрозы, и ты это знаешь.

Он кивнул, допил кофе и поставил кружку на середину стола.

- Все, что будет необходимо для завершения моей работы, я сделаю, Анита.

- Никогда в этом не сомневалась, - сказала я. Он хотел сказать, что добудет от меня информацию под пыткой. В его голосе почти звучало сожаление, но это его не остановит. Одним из главных правил Эдуарда было: "Работа всегда должна быть сделана".

И таким мелочам, как дружба, он портить свои послужной список не позволит.

- Ты спасла мою жизнь, а я твою, - сказал он. - Но сейчас тебе от этого никакой пользы не будет, ты понимаешь?

Я кивнула:

- Понимаю.

- Вот и хорошо. - Он встал, и я встала. Мы посмотрели друг на друга. Он покачал головой. - Сегодня вечером я тебя найду и спрошу снова.

- Я не дам себя запугать, Эдуард.

Наконец-то я слегка взбесилась. Он пришел сюда попросить информации, но теперь он мне угрожал. И я проявила злость - тут уж играть не надо было.

- Ты крута, Анита, но не настолько.

Глаза у него были безразличными, но настороженными, как у волка, которого я однажды видела в Калифорнии. Я обошла дерево, и он там стоял, сразу за ним. Я замерла. До этого я не понимала, что значит "безразличный взгляд". Волку было абсолютно наплевать, убивать меня или нет. Создай ему угрозу - и ад сорвется с цепи. Освободи ему дорогу для бегства - он убежит. Но волку было все равно: он был готов к любому исходу. Это у меня пульс забился в глотке, это я так перепугалась, что перестала дышать. Я задержала дыхание и ждала, что решит волк. Он, в конце концов, скрылся среди деревьев.

А я потом снова вспомнила, как дышать, и вернулась в лагерь. Я была перепугана, но стоило мне закрыть глаза, как я видела светло-серые глаза волка. Это чудо взгляда на хищника в упор, когда между нами нет прутьев решетки. Это было прекрасно.

Сейчас я смотрела на Эдуарда и понимала, что это тоже по-своему чудесно. Знаю я то, что ему надо, или нет, я ему не скажу. От меня угрозами ничего не добиться. Это одно из моих правил.

- Я не хочу, чтобы мне пришлось убивать тебя, Эдуард.

- Ты меня убьешь? - Он надо мной смеялся.

- Можешь не сомневаться.

Смех исчез из его глаз, с губ, с лица, и остались только безразличные глаза хищника, внимательно глядящие на меня.

Я напомнила себе о необходимости дышать, ровно и медленно. Он меня убил бы. Может быть. Или нет.

- Стоит ли Мастер того, чтобы одному из нас умирать? - спросила я.

- Это дело принципа, - ответил он.

- Для меня тоже, - сказала я.

- Что ж, по крайней мере, мы прояснили позиции.

- Это да, - согласилась я.

Он пошел к двери. Я проводила его и отперла для него замок. В дверях он задержался.

- У тебя время сегодня до наступления темноты, - сказал он.

- Ответ будет тот же.

- Я знаю, - ответил он и вышел, даже не оглянувшись. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся на лестнице. Тогда я закрыла дверь и заперла, потом прислонилась к двери спиной и стала мысленно искать выход.

Если сказать Жан-Клоду, он, быть может, убьет Эдуарда, но я не выдаю людей монстрам. Ни по какой причине. Я могу сказать Эдуарду про Жан-Клода. Может быть, он даже сможет убить Мастера. Я даже могла бы ему помочь.

Я попыталась представить себе совершенное тело Жан-Клода, разорванное пулями, покрытое кровью. Разнесенное из дробовика лицо. И затрясла головой. Я не могу этого сделать. Не знаю почему, но не могу выдать Эдуарду Жан-Клода.

Не могу я предать никого из них. Значит, я по самое некуда в пруду с аллигаторами. Так что в этом нового?

Я стояла на берегу под черной бахромой деревьев. Накатывались и откатывались в темноте волны черного озера. Луна висела в небе, большая, серебряная. Дрожащим узором лежал на воде лунный свет. Из воды поднялся Жан-Клод. Серебряными лучами стекала вода по его волосам и сорочке. Короткие черные волосы завились локонами от воды, сорочка прилипла к телу, обозначив под тканью твердые и четкие соски. Он протянул мне руку.

Я была одета в длинное темное платье. Оно было тяжелым и висело на мне, как гиря. Изнутри что-то распирало юбку, как деформированный обруч. На мои плечи был наброшен тяжелый плащ. Была осень, и луна была полная, как в дни жатвы.

- Иди ко мне, - сказал Жан-Клод.

Я сошла с берега в воду. Она наполнила юбку, пропитала плащ. Я сорвала плащ, и он скрылся под водой. Она была теплая, как вода в ванне, как кровь. Я подняла руку к лунным лучам, и жидкость потекла по ней, и была она густая и темная, и она не была водой.

Я стояла на мелком месте в платье, которое никогда даже себе не представляла, у берега, который я не знала, и глядела на прекрасное чудовище, а он шел ко мне, грациозный и покрытый кровью.

Я проснулась, ловя ртом воздух, вцепившись в простыни, как в спасательный круг.

- Ты же обещал не лезть в мои сны, сукин ты сын! - прошептала я.

На радиочасах возле кровати было два часа дня. Я проспала десять часов. И должна была чувствовать себя лучше, но это было не так. А было так, будто я бежала из кошмара в кошмар без единой минуты передышки. Помнила я только последний сон. Если они все были такие, то остальные я и не хотела вспоминать.

Почему Жан-Клод снова вошел в мои сны? Он дал слово, но, может быть, его слово ничего не стоит? Может быть.