совершенно безразлично, кто. Надо убить. Вы ли, я ли, пятый ли, десятый ли,
все равно: - убьет Б. О., а не вы и не я. То, что говорите, неверная,
вредная точка зрения, - тихо проговорил Савинков.
него последнюю рюмку, сказал как бы сам себе:
Иначе выйдет разбой, товарищ.
улыбнулся Петр.
показалось и товарищу Петру в разговоре с дворником на постоялом. А утром в
комнату Савинкова приоткрылась дверь.
пугливыми глазами. Танцующей походкой он шел к столу и сел.
морщинами.
словно собирался писать с него портрет.
потому, простите пожалуйста, - Савинков встал, указывая вошедшему на дверь.
фамилия Гашкес, но если вы не хотите продолжать разговор. - Гашкес пожал
плечами,. фигура стала до жалости узкой. Он встал и идя к двери, дважды
оглянулся на Савинкова.
еще не дошел до двери, Савинков уже обдумывал, как выбежит из номера и в
гостиницу не вернется.
пальто, отшвырнул шляпу, взял кепи, подбежал к зеркалу. Взглянул.
прелость, смрад, вонь кошками, помоями, отхожим местом. Он спускался. В
голове билось "не убегу, схватят, виселица". Он был уже на пыльном дворе. С
дворником ругался какой-то тряпичник. Савинков сделал несколько шагов по
двору. Но было ясно, двор не проходной. Стало быть выходить надо на улицу,
где у ворот сыщики и жандармы.
ждал не мелькнет ли пустой извозчик. И когда дворник закричал:
легким шагом мимо ворот проезжает пустой лихач, сидя на козлах полубоком.
улицы. Замедлив бег у ворот, Савинков быстрым шагом, не глядя по сторонам,
пересек улицу. И прыгнул в пролетку.
ноги. Савинков оглянулся. У подъезда гостиницы метались швейцар, фигура
Гашкеса и два гороховых пальто побежали на угол, очевидно за извозчиком. Но
лихач не оглядывался, только смотрел, как бы в страшной резвости призового
коня не раздавить случайную старуху. Лихач несся, крича - "Ей, берегись!" -
Мимо Савинкова летели улицы, переулки, прохожие.
уменьшал бег к Невской заставе. Улица была пустынна. Савинков сошел с
извозчика, расплатившись, вошел в первую попавшуюся пивную.
калинкинского. - "Плеве будет жить", - думал он. - "Надо снимать товарищей.
Но где же Иван Николаевич?"
кто-то передал в партию записку о том, что Гершуни и Мельников преданы.
Жандармский поручик Спиридович оказался глупее, чем думали. Это было первое
дело поручика. Он неумело торопился с расследованием и арестами по делу
Томской типографии. Откуда то выплыл слух о предательстве. И как было не
выплыть. Жандармы промахивались, не щадя агентуру. Азеф говорил, чтобы
транспортистку литературы фельдшерицу Ремянникову, не трогать. Ее взяли.
Просил оставить главу московского "Союза социалистов-революционеров"
Аргунова. Арестовали и его.
конспиративное свидание с Аргуновым в Сандуновских банях. Голые, в номере с
зеркалами обсуждали они планы "Союза". Азеф припоминал непохожесть тел в
зеркалах, - его и Аргунова. Он толстый, с громадным животом, грудь и ноги в
черных вьющихся волосах. Все время намыливаясь крупной пеной, растирался
мочалкой, выплескивал воду из шайки. Тощий Аргунов в голом виде был смешон.
Стоял голый, все говорил. Когда номерной постучал в дверь: - что, мол, час
уже прошел, Аргунов надевал белье на сухое тело. А Азеф растирался цветным
полотенцем, приседал и крякал. Аргунова нельзя было трогать. Азеф понимал. А
они сослали его в Якутскую область.
"Дорогой Михаил, меня мучит совесть, что товарищи в Петербурге брошены на
произвол судьбы, кабы не случилось чего, в особенности с Павлом Ивановичем,
он горяч и плох, как конспиратор. Но поделать ничего не могу, в Берлине
задерживает техническая сторона дела.
хитрый фактор Неха Нейерман, двадцать лет из Сувалок переправлявший русских
эмигрантов. В лунную ночь балагула была переполнена.
махая руками.
бежали, тогда бы нам лучше было бегать, чем ездить! - И Савинков, смеясь,
впрыгивал на балагулу. Плотней кутаясь в пальто натягивал на себя еще
рогожу. Тихо поскрипывая в ночи, через границу медленно ехала балагула. И
было тихо на ней, словно старый фактор Нейерман вез мешки с овсом.
стали приближаться медведеобразные шаги. Снялась цепь. Щелкнул замок. В
полутемноте выросла крупная фигура с сердитым лицом, взлохмаченными
волосами.
- пять удочек с красными поплавками.
Прыгнула рыжая борода, круглые, косые глаза метнулись в стороны.
повиноваться Ивану! Он начальник! Он назначен ЦК! Вам было приказано быть в
Петербурге! Вы должны быть на месте, чего б это ни стоило! - чем сильней
кричал Чернов, визгливей становился крик, неуловимей разбегались глаза.
Чернов возмущен, он ходил по комнате резкими шагами. - Чорт знает что!! В то
время, как вы тут, Плеве порет крестьян, гонит людей в застенки, наполняет
Сибирь лучшими людьми!..
наглецой! вот что!
рядческим смешком. Приговаривал, посматривал с добродушием дяди.
важнеющее партии дело, все в уверенности, Павел Иванович ведет, а вы авось
да небось да третий кто нибудь. Да разве это дело, кормилец? Постойте, как
Иван вас взгреет. Молодо зелено, то то и оно то вот. Что бы сказала Вера?
шницель.
вот, скажем так, перешли вы к нам от социал-демократов, говорите, не
удовлетворяет вас пробел в аграрном вопросе, ну, а как же вы мыслите то, вот
хотя бы по тому же аграрному вопросу, скажем? А? С литературой то едва ли
знакомы? Ох, едва ли? Про французских утопистов то Анфантена, Базара пожалуй
и не слыхивали? И про производительные ассоциации Лассаля не довелось
почитать?