Чтение 11–й страницы книги ~Ближний берег Нила, или Воспитание чувств~

- Четыре пива, два бутерброда, водочки сто пятьдесят, ситро и мороженое
для мальчика, - распорядился Будивельников.

Официант, записав заказ, отошел было, но среагировал на поднятую руку
отца.

- Сюда же добавить три черных икры с лимоном, три шашлыка, бутылку
коньяку армянского, пирожное и фрукты для мальчика, - четко продиктовал отец
и откинулся на стуле.

Будивельников крякнул, официант же почтительно наклонил голову,
выпрямился и отрапортовал:

- Сей минут!

Перепробовав всего, Нилушка почувствовал, что объелся, и затосковал.

Взрослые совсем перестали замечать его, углубившись в свои, взрослые
разговоры.

Он помаялся, в десятый раз оглядел зал, побродил по нему, заглянул в
туалет, вернулся, попросился погулять. Не прерывая разговора, отец вытащил
из кармана рубль, протянул ему.

- Зачем?

- На карусели покатаешься... А командир ему на это что?..

Но карусель уже закрыли. Нилушка одиноко послонялся вокруг ресторана,
понял, что опять хочет есть, вернулся. Его снова не заметили. Большие сидели
с пунцово-красными лицами, разговаривали громко, охрипшими голосами.
"Заболели", - с тоской подумал Нилушка. Зимой мама как-то пришла из оперы
такая же красная и хриплая, бабушка тут же уложила ее в постель, поставила
градусник и горчичники, а доктор прописал маме микстуру и бюллетень. Потом
звонили из театра, и бабушка долго ругалась с ними но телефону...

- Тут, браток, как на войне, - говорил между тем Будивельников. -
Нештатная ситуация требует нештатного решения. Я, конечно, не сторонник
силовой стратегии в семейных вопросах, но...

Он многозначительно замолчал, мутными глазами глядя на отца.

***

- Да какая силовая стратегия! - Отец в сердцах хлопнул кулаком по столу.

Дзынькнули бокалы. С соседнего столика на них выразительно посмотрели. -
Говорю тебе, она ж певица, знаменитая певица, солистка, артистка
заслуженная! Ольга Баренцева, что ли, не слыхал?

- Погоди, погоди, Баренцева, говоришь? Которая из Мариинки? Как же, как
же... То-то мне фамилия твоя знакомая показалась. А оно вот как,
оказывается.

Ну, тогда, брат, совсем другой коленкор выходит... Парень-то ты вроде
простой, и как же это тебя угораздило, бедолагу?

- Затмение стр-растей... - Отец как-то странно всхрапнул, залпом выпил
высокий стакан с чем-то желтым и тут же налил второй. - Меня перед Китаем
сюда на "Выстрел" командировали, на курсы переподготовки то есть, ну и
задружились мы тут с одним... А у него подруга. Культурная подруга, с
запросами. И вытащила она нас как-то на концерт. Оказалось - классическая
музыка. Скукота, одним словом...

Я уж уходить собирался по-тихому, а тут со сцены объявляют - Ольга
Грушина, студентка консерватории. И выплывает такая, такая!.. Понимаешь,
потрясло меня тогда, что большая она, как танк, а при этом ладная, гладкая,
будто кто специально все шовчики отрихтовал, ход бархатный, не трясет, не
дребезжит. А уж как запела!.. Я вообще, когда громко поют, не люблю, голоса
сразу противные становятся, слушать тошно. А тут, понимаешь, красиво...
Красиво, понимаешь ты?!

Я, как допела она, ушла, из зала сам не сбой выскочил, в фойе у грузина
какого-то букет роз перекупил - и за кулисы... Примите, говорю, от
страстного вашего обожателя... Она розы приняла, молчит, улыбается, я тоже
стою, как баран, слова вымолвить не могу. Хорошо тут Володька мой с подругой
подрулили, замечательно, говорят, а не отметить ли такое приятное событие в
хорошем месте?.. Потом такси, "Астория", шампанское, танцы до упаду, снова
такси, танцы, шампанское... В общем, просыпаюсь утром, башка трещит, в
глазах рябит, а вокруг меня комната большая, незнакомая, окна на реку, а
посередине - кровать, а на кровати той - она. Спит, разметалась вся, и
губами причмокивает, как маленькая... И вся кровать... В общем, девочка она
оказалась, нецелованная... Я как был, в трусах одних семейных, перед
кроватью той на колени - бух! Она глазки открыла, щурится, не понимает
ничего. Возьми, говорю, руку, сердце мое, душу мою возьми. Тут-то сразу
поняла... Такие вот дела... Эх, Рома, давай-ка выпьем!

- Выпьем, Рома! - громогласно согласился Будивельников, а проходящий
официант остановился и удивленно сказал:

- Рома, товарищи, не держим. Может, еще коньячку желаете?

- Папа, - вставил, воспользовавшись паузой, Нилушка. - Папа, пошли домой.

- О, и малец тут! - обрадовался Будивельников. - Эй, лимонада и
мороженого для мальчика!

- Я есть хочу! - со слезой в голосе сказал Нилушка.

- И покушать чего-нибудь. Котлетку там или что. Котлетку будешь?

Нилушка кивнул, поджав губу.

Будивельников расплескал по стаканам остатки коньяку, долил доверху
шампанским, они чокнулись, выпили, и отец продолжил:

- В раздумьях я, Рома, в тяжелых раздумьях на перепутье жизненных
дорог...

С одной стороны, предлагается должность. Отдельная авиадивизия, начальник
полетов. Хорошая должность, полковничья, все путем. И место благодатное, не
север дикий, не Бекпакдала какая-нибудь. Но далековато, Западная Украина. С
другой же стороны, наклевывается одна конторская работенка в здешнем
округе...

- Бескрылая! - Главстаршина в отставке энергично тряхнул головой. - Ты ж
летун, Рома, тебе ли за столом конторским корпеть?

- Да и покорпел бы, ничего... Я, Рома, не то чтобы отлетался, но на небо
смотрю уже прохладным взором, в моем-то возрасте можно бы немного и земельку
потоптать...

- Так за чем же дело стало? Не теряйся, приземляйся в канцелярию. И к
семье наконец прибьешься, и покой обретешь.

- Да, покой... - Отец наклонился к самому уху Будивельникова и что-то
горячо зашептал. Глаза отставного моряка подернулись какой-то дымкой, взгляд
застыл.

- Что? - хрипло переспросил он.

- Душа мерзнет... - выдохнул отец, и это было так страшно, что у Нилушки
перехватило дыхание.

Трамваи уже развезли толпу болельщиков и за оставшимися не спешили. У
людей на остановке Будивельников узнал результат, полностью совпавший с его
прогнозами - "Зенит" продул два-ноль, Бурчалкин дважды смазал с пяти метров.
Тихий, немного протрезвевший отец опустился на корточки перед Нилушкой и
проникновенно сказал:

- Ты, это... маме не надо рассказывать, что мы в ресторане были. Если
спросит, скажешь - футбол смотрели, наши ноль-два проиграли, Бурчалкин
промахнулся...

Сонный, уставший Нилушка только кивал.

А через десять дней отец уехал на Украину, к новому месту службы. Один.

Нилушка не плакал, сидел тихонько в уголке, надутый, кислый, безучастный.

Ничего не хотел делать - мусор выносил после третьего напоминания,
музицировал только по принуждению и из рук вон плохо, книжек не читал, во
двор не выходил.

- Надо что-то делать! - сказала бабушка и в середине июня отвезла его в
Усть-Нарву. Там было море и много ребятишек, и очень скоро боль улеглась,
забылась...

VI

- Устали, Нил Романович? Или прискучила наша беседа?

- Что вы, Евгений Николаевич! Уставать мне не с чего, а кроме бесед... Я
благодарен вам за возможность выговориться. Только...

- Да, да, продолжайте.

- И во время наших бесед, и в промежутках, выполняя ваши рекомендации, я
постоянно реконструирую свое прошлое. Но чем яснее оно выстраивается в
сознании, тем понятнее становится, что никакой точки опоры для грядущей
"нормальной жизни" в нем нет и быть не может.

- Почему вы так решили?

- Потому что, едва обозначалось движение к норме, моментально шел сбой...

- Применительно к людям норма - понятие широкое. Человека под единый
жесткий стандарт не подгонишь.

- Ах, когда бы вашими словами руководствовались те, кто планирует нашу
жизнь...

Вернулся он окрепший, загорелый, активно включился в гонку по магазинам -
перед первым сентября столько всего надо было купить! Школьную форму,
ботиночки и физкультурные тапочки, тетрадки, кисточки. А сколько появилось
новых, загадочных пока вещей - синие и красные счетные палочки,
чернильница-непроливайка и набор перьев, острых и длинных, перочистка из
пестрых толстых лоскутков, деревянный пенал, прописи, новые разноцветные
учебники... В ночь на первое сентября он долго не мог заснуть, но встал
раньше всех, настойчиво будил маму с бабушкой, боялся опоздать.

После торжественной линейки в школьном дворе первоклашек развели по
классам, "А" и "Б" соответственно. Нилушка еще в июне знал, что его приняли
в класс "А", мама тогда сказала, что это хорошо, что в "А" всегда набирают
самых талантливых и умных. Нилушка внимательно вглядывался в лица
одноклассников, но ничего особенно умного и талантливого не заметил. Дети
как дети. Все девчонки в косичках, в белых фартучках, мальчишки - в
одинаковых серых костюмчиках. Все намытые, причесанные, чувствуется, что
волнуются.

Пришла учительница, небольшая, полная, вся тоже в сером, лицо круглое,