одеревенев. Секундантов благодарил, пистолет брал, к своему номеру шел,
стоял там, ожидая, когда граф место свое займет. И ни о чем не думал, потому
что первый выстрел мне принадлежал по всем правилам дуэли. Меня публично
оскорбили, меня же вызвали к барьеру, мне и надлежало первым на курок
нажимать. И я знал, что дуэль наша одним моим выстрелом для меня и
закончится. Давно знал, еще с того злосчастного вечера у хлебосольного
Салтыкова.
в синее апрельское небо.
один из соперников отказался от своего права уцелеть.
бабахнул считай что навскидку. И меня так по голове садануло, что отлетел я
куда-то, вмиг сознание потеряв и в черноту провалившись.
меня тоже что-то тряслось и раскачивалось, и боль была такой, будто голову
мою расплавленным свинцом залили до краев. Расслышал только бормотание
отцовское:
только чиркнула по нему и дальше унеслась, неведомо куда... Череп у меня как
у зубра, что в молдавских кодрах мне как-то повстречался. Меня на охоту
господарь ясский Дмитрий Мурузи однажды в свои угодья пригласил.
как от каменной стены. И зубр тогда очень сердится. Под левую лопатку
целься.
даже. Настоящего зверя, доисторического, в очи которого наш прапращур
глядел, дубину в потных руках сжимая? Не через решетку, разумеется.
выражения. Ни злобы во взгляде их нет, ни ярости, ни ненависти - ничего нет.
Пусто. Завораживающе пусто, взора не оторвешь, всей душою своей ощущая при
этом, как в твою, в собственную душу твою ужас вливается, до краев ее
заполняя. Потому что глаза их - мертвые только для нас, а для себя, для
ледникового своего бесчувствия глаза у них живые. Только для себя и живые, а
для всего прочего живого - мертвые.
ровесники, и даже - дальние родственники, потому что Господь человека и
зверей для него в одну неделю создал с разницей в один день. И общими
чувствами наделил: страхом, болью, злобой, яростью. И на нас они с нашими же
чувствами и смотрят, и мы их взгляд понимаем: нам и страшно порою, очень
даже страшно, а вот пещерного ужаса перед ними не возникает. Возникает ужас
спасительный, а не ужас обреченный.
создал, а - против нас. Не для украшения жизни нашей, а для устрашения ее.
только болит очень. Но все я соображаю и сейчас не заговариваюсь, а
вспоминаю. Глаза графа вспоминаю в тот самый миг, когда палец его на курок
нажимал.
противника увидеть может? Разве что сокол поднебесный да горный орел...
был у барьера, зубром, господа, взгляд его тому свидетель неоспоримый. И
стрелял навскидку, не как все. Из дуэльного пистолета и - навскидку...
промахнулся?..
Санкт-Петербург доставили. Дня четыре я в нашем в санкт-петербургском доме
без сознания провалялся, а чуть в себя стал приходить, снова - в карету.
Сквозь боль дикую и сотрясенное сознание свое помню колени матушки, на
которых всю дорогу голова моя лежала.
веря в выздоровление мое и беспокоясь о дальнейшей моей карьере. А для этого
меня для начала от государевых очей требовалось спрятать подальше, и как
можно скорее. И мобилизовать всех добрых знакомых, чтоб словечки свои
бормотали кому надо и где надо. И, проделав все это, бригадир мой
единственный, родной и любимый, в Новгород ринулся, чтобы договориться о
моем переводе в иной полк. А некто, хорошо знающий Государя, посоветовал
батюшке, чтобы новый полк тот оказался армейским.
уже наказан достаточно серьезно. Из гвардии в сермяжную армию перелететь -
это, знаете ли...
прощения. Но тут уж родитель мой рассвирепел и рявкнул окончательно:
осторожненько спустили с вершинки в лощинку, где и оставили до лучших
времен. И все обошлось, только я из гвардейца стал армейцем и зачислен был в
поручики Псковского полка. И когда я, малость самую придя в себя, узнал об
этом, то стыдом обжегся и сразу же матушке начистоту все выложил:
пошлю.
разу в жизни.
Верить без всяких клятв и слов, верить всем сердцем и всею душою своею в
жизни своей практической. Скажете - отцу, мол, и матушке вместе? Хорошо бы
так, да не получается. Дитя так устроено, что раздваиваться еще не умеет.
Может быть, поэтому и дитя? И батюшка может стать тем камнем, на который
потом совесть ваша всю жизнь опираться будет, и матушка, и дедушка,
допустим, или там бабка. Но кто-то один. Двоих детская душа вместить не
способна. Мала она еще очень.
перед глазами не было. Воевал батюшка.
мысли мои бились в ней и тоже болели, трещали, мутились и рвались на части.
головы.
руке. Но я поднатужился...
предупреждение рассказал.
надевать, Сашка! У тебя же на физиономии все написано!..
уходить надо из больного этого мира, уходить...
только тогда она продолжением руки твоей станет. Аппель! Готов к мулине?
Тогда держись.
воздухе, кругом прошла перед глазами, и... и мой клинок со звоном отлетел в
угол.
силах. Пальцы у тебя слабые.
дамам в диковинку.
этак поднял ее и... И чуть не выронил. От неподготовленности, что ли. Такой
неожиданно тяжелой она оказалась. Ну с полпуда, ей-Богу.
расположении.
- Мне ее по заказу отковали.
рождаются.
будто петербургский фат перед гризетками. А вздохнул совсем невесело:
какими-то. Толстые губы оттопырились еще больше, даже брови будто друг на
друга наехали.