еще дальше слева - все это безлюдное пространство оглаживается ворчанием
мотора, злящегося на унылое недружелюбие дороги. Грузовик, чей кузов тесно
усажен автоматчиками, похожими на слипшиеся торчком личинки, направляется к
хутору, расхлябанно раскачиваясь в зыбучей колее.
россыпь личинок; над равниной заспешили коротенькие чеканные стуки. Они
оказались в ладу с посвистом ветра, что принялся ударять густыми рывками:
тучи, не поспевая за ним, рвались в клочья. Пули тихо-явственными щелчками,
твердыми и красивыми, впивались в поперечные жерди, в колья изгороди.
Разнесли в щепки ставни окон. Но в них все проблескивают почти невидные
нежно-бледные полоски - и на поле еще одна, а за нею другая личинка,
беспокойно повозившись, замирает скрюченно.
напором крови жилы висков. С остановившимся взглядом она осела к земле,
сползая спиной по коре дерева, и легла набок. Вблизи занято и отчужденно
шушукнула шальная пуля и унеслась с отзвуком заунывного напева. Неведомая
сила внутри женщины встревоженно действовала, создавая плотское воплощение
упрека и жестокого голода по выстрелу.
непреходящих вещей и перерабатывал то, чем его потчевали, не в шлак, а в
отрицание, увеличивающее силы переносить его. Письма матери поставили меня у
истока радуги, переброшенной в необычайное, и появилось, где брать блеск и
цвета, чтобы не чувствовать себя ничтожным перед дрянной мутью потемок. Из
развалин остановленных туч вышло светило, и на стонущее задымленное поле
пролился солнечный ливень. Я был на холме и превратил старую безучастную
сосну в маяк отчаянного дерзновения. Устроившись высоко на ветви, я скрыт
стволом. Мягко нажав на спуск, вызываю маленькую малиновую вспышку:
прозвучав тонко и томительно, крупица ярости убила сержанта на грязной
равнине...
личинок и гусениц. Старшина-гэбэшник укрывался за кузовом машины - от огня,
что вели из дома. Но мне с моего дерева видна сжавшаяся фигурка... Он
вздрогнул и, согбенный, посунулся в землю. Я попал ему пулей под дых, куда
умелые столь впечатляюще бьют кулаком.
свою глубину, и я сосредоточенно тонул в ней. Вокруг меня привлеченно
собирались умершие, снисходительно отдавая должное неподдельной задушевности
моей священной игры.
естественно верного тона, и у нее не хватало духа прервать меня. Но я
почувствовал предельное натяжение струны и в панике, что она сейчас уйдет,
ухватился за то, что сделало бы такой оборот некрасивым в ее глазах. Я
прибегнул к неотстранимой правде, взыскующей отзыва.
- начал я, прерываясь и желая говорить возможно проникновеннее, - о другом,
как другие, я мечтать не могу. Ну, там - что "на Марсе будут яблони цвести"
или - "до Сатурна дойдем пешком и цветы принесем для суженой..." Мы... в
имени Николая Островского... мы там поклялись на всю жизнь...
были лежачие, и мы все дали клятву... если кого случайно какая-нибудь
полюбит... он не женится - чтобы другим не обидно... - я осекся: в ее
взгляде была такая явная ненавистная мне жалость, что под сердцем судорожно
шмыгнул холодок, а лицу стало горячо до зуда.
сказал:
смешок.
голосе остроту причастности.
раз, другой - мгновенно и непостижимо мир стал совершенным.
обалдев.
Какую в степи мы устраиваем пальбу из "поджигов"! Поджигом (ударение на
первом слоге) называется самодельная огнестрельная штука, состоящая из
металлической, чаще медной трубки, сплющенной, загнутой и залитой свинцом с
одного конца, и деревяшки, к которой она крепится. Взамен пороха
используется сера, соскобленная со спичек. Выстрел происходит от
воспламенения опять же спички, помещенной вплотную к боковой прорези трубки.
Чиркнешь коробком - и быстрое шипение оборвется характерным самодостаточным
звуком, который бесполезно с чем-либо сравнивать, потому что никакой щелчок
кнута, при всей его резкости, не передаст исполненной вкуса значимости
выстрела.
недомогания, и я не рассказал, как хрустко колола дробь пустые бутылки, а
если задевала землю - дымком вспыхивала сухая легкая пыль.
- только в корпус. И первым ударом - в отключку! А Гога на велосипеде
наравне с мопедом выжимает - шестьдесят километров в час!
начал почти наезжать на меня велосипедом: на всем пляже остались три-четыре
человека...
все сильнее, и меня заставили влезть на багажник. Гога ехал некоторое время
рядом с ней - я бы хотел, чтобы он вез меня так, возле нее, до самого ее
дома, - но Гога не знал об этом.
дороге, идущая непринужденной сильной походкой.
11.
Тучный сидит на скамейке с двумя соседскими девочками. Они комкают пальцами,
покусывают сорванные листья, а Саня под гитару тянет с натруженной
выразительностью:
экскурсанткой: она со своим классом приплыла на теплоходе с верховьев, из
Кинешмы. Саня погулял с девочкой по набережной, они подержались за руки, и
она оставила ему свой адрес, попросив описать место, где он живет. Саня
поделился с нами, как исключительно серьезно размышлял, пока не
удовлетворился фразой: "Наш поселок находится в зоне пустыни..."
городской театр на спектакль о Мальчише Кибальчише. Когда артистка, игравшая
Мальчиша, обращалась в зал, Гога открывал в проникнутых страстью звуках ее
голоса что-то похожее на утаиваемую слезинку. Последствием стала игра
растроганных чувств, которая бросала его то в тень элегии, то под луч
застенчивого озарения. Он послал письмо с просьбой об автографе, и пришла ее
фотография, на обороте было выведено волосными линиями "Гоге на память".
Ниже помещались имя и фамилия актрисы, а под ними - жеманно-небрежная
роспись.
взволнованно-тихий, полный сентиментального настроя. Я стоял, опираясь на
Гогин велосипед, и в обаянии романтичности смотрел на
покровительственно-томный пожар звезд.
запрокину голову и свалюсь без сознания?
Гречина...
Конан-Дойль Артур
Маркеев Олег
Конюшевский Владислав
Никитин Юрий
Березин Федор
Конан-Дойль Артур