Дама в черном так усердно вонзила свой кинжал, что он прорезал мешок в
нескольких местах, бумаги, проник довольно глубоко в мускулы груди и сделал
на ней глубокую, но не опасную царапину. Еще немного, и стилет воткнулся бы
в сердце или легкое, и Сорви-голова погиб бы безвозвратно!
стену, Жан встает, делает несколько шагов, падает и засыпает глубоким сном.
проникает в отдушину и неясно освещает подвал. Огромнейший подвал! Сотни
бочонков стоят симметричными рядами.
на линию бочонков и говорит:
одном из бочонков. -- Странно! Вино не льется! Что это такое? -- Жан
нащупывает зернистое сухое вещество, кладет щепотку на язык.
"бочонки на месте?" И другую фразу: "он взлетит на воздух со всеми другими!"
представляет из себя гигантскую мину, от взрыва которой разлетится вдребезги
замок и его гости -- начальники французской армии! А! Низкий заговор
подготовлен опытной рукой!
атакует второй бочонок, энергично протыкая его штыком. Вино льется ручьем.
Сорви-голова прикладывает губы к отверстию и с наслаждением тянет крымский
нектар, свежий, нежный, душистый, который подкрепляет и воскрешает его.
Жажда утолена. Но голод сжимает все внутренности. Жан берет горсть земли,
затыкает ею отверстие в бочке и бредет по подвалу. В конце его он
останавливается. Сильный запах ветчины кружит ему голову. На крюках
подвешено несколько окороков.
отрезает от него большой кусок и ест с каннибальской жадностью.
снова стал прежним -- отважным неустрашимым солдатом, которого трудно
смутить и испугать. Что ему делать теперь? Конечно, помешать во что бы то ни
стало ужасному заговору! Для начала Сорви-голова решается быть осторожным.
Осторожность не принадлежит к числу его добродетелей, но особенно ценна в
людях его темперамента.
осторожен! Дама в черном хитра, как все арабские племена вместе, и не
остановится ни перед чем. Она привела меня за собой в засаду, под выстрелы,
направила меня сюда, к замку, поймала в сети, как карася, и угостила
кинжалом! Славная женщина!
мной! Надо найти уголок, потаенное местечко, где можно спрятаться, если они
вздумают осведомиться, умер ли я!
взгляда. Ну, что ж! Он дорого продаст свою жизнь. Трудно представить себе,
какое спокойствие охватывает человека, который решился на все, даже на
смерть.
заточения! Какая тоска для смелого солдата сидеть впотьмах с ужасной мыслью
в голове, которая точит мозг и будоражит кровь: главный штаб армии в
опасности!
проходит тихо. После полудня, на другой день, в замке начинаются ходьба и
суета. Дверь подвала с шумом отворяется. Люди входят, громко стуча сапогами.
Их много. Все они с фонарями и держат разные орудия и материал: камни,
кирпичи, гипс. По их выправке зуав догадывается, что это переодетые солдаты.
Несколько человек из них отдают приказания на русском языке повелительным
тоном. Вероятно, начальники. Рабочие принимаются за дело. Один из них,
осветив бочки фонарем, сделал на двадцати из них знак в виде креста.
Остальные берут помеченные бочонки и ставят их стоймя на середину подвала.
Сделав это, они прилаживают к верхушкам бочек что-то вроде деревянных
кранов, вбивая их ударами молотка. К каждому крану прикрепляют кончик
какого-то черного гибкого предмета, длина которого, видимо, высчитана.
Запрятавшись в дальний угол, Сорви-голова с бьющимся сердцем присутствует
при этих приготовлениях и узнает трубки с фитилями.
хорошенькая цифра в четыре тысячи кило, которые взлетят на воздух! Все
разлетится в щепки! Слава Богу, что я здесь!
материал, растворяя его в вине вместо воды. За водой далеко идти. В один миг
воздвигается стена, которая разделяет погреб на две части, от земли до
сводов, и совершенно изолирует мину.
меня с бочками... а здесь... Что я буду тут делать?
другому по-французски.
пять часов!
человеку и зажечь фитили. Страшная работа кончена.
превосходительство, или я?
ГЛАВА VIII
Изнанка славы. -- Шест тысяч убитых! -- Веселый переход. -- Пушка. --
Русские топят свои корабли. -- Мина под замком. -- Раненые. -- Совет. --
Взрыв.
продолжительного отсутствия, начали беспокоиться.
направляются к лазарету, где усердно работает доктор Фельц. Собака бежит за
ними, не отставая ни на шаг. По дороге зуавы встречают артиллеристов,
которые узнают своего офицера и, радуясь, что он жив, присоединяются к
зуавам. Все они идут тихо, неся импровизированные носилки, и восхваляют
храбрость раненого.
же, как вас, канониров! Вы молодцы! Честное слово зуава!
могли, как истые французы!
с саблями и пистолетами. Батарея вынуждена была отступить, одно орудие
осталось... ни людей, ни лошадей... только квартирмейстер и бригадир
остались в седлах... каким-то чудом. Конечно, орудие достанется врагам!
Вдруг лейтенант бросается вперед, лицом к неприятелю, и командует:
"Запрягать! Живо! Отступать... ползком!" Живо запрягают лошадей,
пришпоривают их, а офицер стоит на месте и дает себя убить... Таким путем
орудие было спасено. -- Ах, это славный молодец, наш лейтенант!
где царят шум и движение.
боли. Пот струится по его бледному посиневшему лицу, взор мутный; несмотря
на железную волю, заглушенные стоны вырываются из его груди.
за ним и угрюмо молчит. Голосом, прерывающимся от боли, маршал говорит:
оружию... скажи мне правду... я отравлен. Да?
Канроберу... и ждать смерти!
роковое стечение обстоятельств, благоприятствовавших преступному
исчезновению княгини. Маршал уверен, что у нее есть сообщники в армии. Разве
не выкрали у него, во время обморока, обвинительный лист с именами
изменников?
маршала с пленницей, кто он? Маршал припоминает массу мелочей, которые
Роллинс Джеймс
Березин Федор
Орлов Алекс
Доставалов Александр
Прозоров Александр
Смоленский Вадим