Чтение 11–й страницы книги ~Времятрясение~

пока не появились европейцы.

Кстати, и большинство европейцев в то время тоже не умели ни писать, ни
читать. Те немногие, кто умел, были узкими специалистами. Я обещаю тебе,
дорогая, что благодаря телевидению скоро снова никто не будет уметь ни
читать, ни писать""

И тут Дадли Принс сказал -- в первый ли раз, во второй ли, не важно:
"Прошу прощения, но, кажется, кто-то пытается нам что-то сказать".

Моника читала "Сестер Б-36" со всевозраставшим нетерпением. Прочитав,
она сказала, что это чушь собачья. Она протянула рассказ своему мужу. Едва
он прочел имя автора, как волосы встали у него дыбом. "О господи, о господи!
-- воскликнул он. -- Четверть века прошло, и снова Килгор Траут вторгся в
мою жизнь!"

Я вам расскажу, почему Золтан Пеппер так себя повел. Дело было так.
Когда Золтан учился во втором классе школы в Форт-Лодердейле, штат Флорида,
он переписал один фантастический рассказ из одного старого журнала из
отцовской коллекции. Он предъявил его своей учительнице английского, миссис
Флоренс Уилкерсон, выдав за собственное сочинение. Это был один из последних
опубликованных рассказов Килгора Траута. Когда Золтан учился в школе, Килгор
Траут уже рылся в помойках.

В сворованном рассказе говорилось о планете в другой галактике, где
жили маленькие зеленые человечки с единственным глазом в центре лба, которые
могли добывать пищу, только продавая товары или услуги кому-то еще. Когда на
планете не осталось покупателем, никто не смог придумать, что же делать. Все
зеленые человечки подохли с голоду.

У миссис Уилкерсон возникло подозрение, что это плагиат. Золтан
признался, поскольку считал, что просто пошутил, ничего серьезного. Для него
плагиат был тем, что Килгор Траут назвал бы словом криптоэксгибиционизм,
которое означает "обнажение половых органов в присутствии слепого человека
одного с эксгибиционистом пола".

Миссис Уилкерсон решила преподать Золтану урок. Она заставила его
написать на доске "Я УКРАЛ СОБСТВЕННОСТЬ КИЛГОРА ТРАУТА" перед всем классом.
Затем, в течение следующей недели, она приказала ему носить на груди
картонку с надписью ВОР. Из нее бы душу вытрясли, сотвори она подобное со
школьником в наши дни. Но тогда -- это тогда, а теперь -- это теперь.

Вдохновил миссис Уилкерсон на то, что она сделала с Золтаном Пеппером,
несомненно, роман "Алая буква" Натаниела Хоторна. Там женщине пришлось
носить на груди букву П -- от слова прелюбодеяние, -- поскольку она
позволила мужчине, не своему мужу, извергнуть семя в ее влагалище. Она не
сказала, кто это был. Он ведь был священник!

Поскольку Дадли Принс сказал, что странички в мусорный бак перед входом
бросила нищенка. Золтан не мог даже вообразить, что это сделал сам Траут.
"Это, наверное, его дочь или внучка, -- заявил он. -- Сам Траут, должно
быть, давно отбросил копыта. Я очень на это надеюсь, будь проклята его
гадкая душа".

А Траут-то, живехонький, находился в двух шагах оттуда! И преотлично
себя чувствовал! Он так обрадовался, что избавился наконец от "Сестер Б-36",
что начал новый рассказ. Он писал рассказ в среднем каждые десять дней
начиная с четырнадцати лет. В год их получалось в среднем тридцать шесть.
Это мог быть его две тысячи пятисотый рассказ. Его действие происходило не
на другой планете. Оно происходило в кабинете психиатра в Сент-Поле, штат
Миннесота.

Название рассказа совпадало с именем главного героя, психиатра --
"Доктор Шаденфрейд"[9]. Пациенты у этого доктора лежали на
кушетке[10] и говорили, но рассказывать они имели право только о
всякой ерунде, которая происходила с абсолютно незнакомыми им людьми на
рекламе в супермаркетах и с гостями телевизионных ток-шоу.

Если пациент случайно произносил "я", "мне" или "мое", у доктора
Шаденфрейда появлялась пена у рта. Он выскакивал из своего набивного
кожаного кресла. Он топал ногами. Он махал руками.

Он обрушивал свое тело на пациента, и тот глядел в его разъяренное
лицо. Он рычал, он кричал, он бесновался: "Когда ты наконец поймешь, что
всем на тебя насрать, да, на тебя, на тебя, никому не нужный ничтожный кусок
дерьма?! Все твои проблемы из-за того, что ты думаешь, что что-то значишь.
Выкинь это из головы или выметайся отсюда ко всем чертям!"

18

Бомж с соседней койки спросил Траута, что он пишет. А писал он первый
абзац "Доктора Шаденфрейда". Траут сказал, что это -- рассказ. Бомж сказал,
что, может быть, Трауту удастся получить немного денег от народа из-за
соседней двери. Когда Траут услышал, что это -- Американская академия
искусств и словесности, он сказал: "С тем же успехом это может быть
Китайский колледж парикмахеров. Я не занимаюсь литературой. Литература --
это то, о чем заботятся эти обезьяны за соседней дверью".

"Все эти буонарроти-ни-черта-на-обороте за соседней дверью создают
живых, полнокровных существ с помощью чернил и бумаги, -- продолжал он. --
Восхитительно! Как будто планете мало трех миллиардов живых и полнокровных
существ! Она и так умирает по их милости".

Единственными людьми за соседней дверью, естественно, были Моника и
Золтан Пепперы и дневная смена охраны -- три вооруженных охранника во главе
с Дадли Принсом. Моника предоставила прислуге офиса выходной для
рождественских покупок. Как оказалось, они все были или христианами, или
агностиками, или атеистами.

Ночная смена вооруженной охраны состояла исключительно из мусульман.
Как написал Траут в книге "Десять лет на автопилоте": "Мусульмане не верят в
Деда Мороза".

"За всю мою карьеру писателя, -- сказал Траут в бывшем Музее
американских индейцев, -- я создал только одно живое полнокровное существо.
Я сделал это собственным "младшим братом", сунув его во влагалище.
Дин-дин-дон!" Он имел в виду своего сына Леона, дезертировавшего из рядов
Американской морской пехоты во время войны, которому впоследствии отрезало
голову в шведском доке.

"Если бы я тратил свое время на создание существ, -- сказал Траут, -- я
бы никогда не смог привлечь внимание к действительно важным вещам:
непреодолимым силам природы, изобретениям, приносящим людям страдания,
нелепым идеалам и правительствам, которые заставляют настоящих мужчин и
женщин чувствовать себя как последнее дерьмо".

Траут мог сказать, и я тоже могу это сказать, но он создавал
карикатуры, а не персонажей. К тому же его предубеждение против так
называемого "мейн-стрима" в литературе не было чем-то специфическим. Оно
характерно для всех писателей-фантастов.

19

Строго говоря, большинство рассказов Траута не были фантастическими,
если не считать фантастическими действующих там персонажей, которые,
конечно, и в страшном сне не приснятся. Например, "Доктор Шаденфрейд"
никакой не фантастический рассказ, разве только для кого-то, настолько
лишенного чувства юмора, что он считает психиатрию наукой. Рассказ "Партия в
бинго в бункере", который Траут отправил в мусорный бак возле академии вслед
за "Доктором Шаденфрейдом" -- катаклизм в это время приближался, --
принадлежал к жанру романов с ключом[11].

Действие происходило в просторном бункере-бомбоубежище Адольфа Гитлера
под развалинами Берлина, Германия, в конце Второй мировой войны. В этом
рассказе Килгор назвал войну, в которую воевал -- а я тоже в нее воевал, --
так: "Вторая неудачная попытка западной цивилизации покончить с собой". Он
так ее называл и в разговорах, а однажды, в разговоре со мной, добавил:
"Если в первый раз у вас не получилось, то обязательно пробуйте еще раз".

Советские танки и пехота находились всего в нескольких сотнях метров от
железной двери бункера на улице. "Гитлер оказался в ловушке. Он, самый
мерзкий человек из всех, кто когда-либо пришел в этот мир, -- написал Траут,
-- не знал, как поступить -- наделать в штаны или сунуть голову в песок. И
вот он сидит в бункере вместе со своей любовницей Евой Браун и несколькими
ближайшими друзьями, среди которых Йозеф Геббельс, министр пропаганды, с
женой и детьми.

Гитлеру хочется сделать что-нибудь решительное, и он, за неимением
ничего другого, делает Еве Браун предложение. Она соглашается!"

В этом месте Траут задает свой риторический вопрос, этакую реплику в
сторону отдельным абзацем: "А почему бы и нет?"

Идет церемония бракосочетания. Все забывают о своих проблемах. Однако
едва жених поцеловал невесту, собравшиеся снова задумались, что делать
дальше. "Геббельс хромал, -- написал Траут, -- но Геббельс всю жизнь хромал.
Проблема была не в этом".

Тут Геббельс вспоминает, что у его детей есть с собой игра
бинго[12]. Это был трофей, захваченный в бою с американцами
четыре месяца назад. Примерно в это же время в плен захватили и меня.
Германия, чтобы сэкономить ресурсы, перестала выпускать свое бинго. Вот
почему только дети Геббельса знали, как в нее играть. Была и еще одна
причина -- взрослые, сидевшие в бункере, были слишком заняты во время