Чтение 11–й страницы книги ~Уха из золотой рыбки~

- Летом, наверное, больше покупают?

- Не знаю.

- Вы тут только осенью стоите?

- Я в сентябре приехала, с Молдавии, - пояснила молодуха.

Пришлось идти к следующей точке, потом к третьей, четвертой... Через полчаса я, продрогнув на ветру, зашла в вестибюль метро, чтобы согреться. К сожалению, приходится констатировать, что люди, продающие на площади всякую ерунду, в массе своей не москвичи. В конце августа - начале сентября основная часть гастарбайтеров отправилась домой, а на их место встали новые, прибывшие из Молдавии и Украины. Наверное, следовало бросить бесполезный обход, ведь и так понятно, что в оставшихся не осмотренных мной будках сидят все те же хохлушки. Но Дегтярев иногда, приехав домой, ложится на диван и заявляет:

- Основное в нашей работе - аккуратность и упорство. Никогда нельзя оставлять дело на полдороге, думая, что уже ничего интересного не узнаешь. Нет, коли начал обход квартир, пробегись по всем, вдруг в самой последней тебя поджидает удача.

Слегка приободрившись, я вышла на площадь и продолжила опрос, но, как только женщины, к которым я обращалась, раскрывали рты, на меня наваливалось разочарование.

"Шо?"

"Погодите хвылину".

"Скильки вам дати?"

Не надеясь уже на успех, я добралась до лотка с книгами и уставилась на яркие томики, предусмотрительно спрятанные под прозрачную пленку. Продавец, мужчина примерно моих лет, ловко смахнул щеточкой мелкий снег и спросил:

- Что желаете? Детективный или любовный роман?

Вот он был москвич. "Рааман", "любовный рааман" - так говорят только те, кто вырос в столичном мегаполисе. А еще люди моего возраста, те, кто родился где-нибудь на Чистых прудах, Мясницкой, Солянке или Красной Пресне, произносят "булошная", "прачешная", "молошная". С точки зрения фонетики русского языка это не правильно, но именно так озвучивали эти слова воспитавшие нас бабушки, коренные москвички.

- Смотрите, новая Анна Берсенева вышла, - старательно показывал мне товар офеня, - хорошо идет, просто влет.

- Не люблю дамские книги, - возразила я, - хотя Анну Берсеневу вполне можно читать.

- Анна Берсенева работает в жанре городского романа, - пояснил книжник, - у нее не найдете откровенных глупостей вроде: "Он подошел к Розе, его синие глаза потемнели от страсти". Вот уж, право, чушь. А Берсеневу возьмите, ей-богу, не пожалеете. Впрочем, обратите внимание сюда, кулинария, вязание, воспитание детей.

- У вас на любой вкус.

- Всем по желаниям, - лучился продавец, - могу заказ принять. Вот, напишите название книги и издательство. Завтра привезу, без всякой предоплаты.

Да уж, времена сильно изменились. Когда-то, в конце семидесятых годов, я, страстная любительница детективов, выпрашивала их в районной библиотеке, в читальном зале, на одну ночь. По счастью, в книгохранилище работала моя соседка, у которой имелась внучка с круглой двойкой по-французскому. И мы наладили, как теперь бы сказали, "отношения по бартеру", Ирма Лазаревна снабжала меня вожделенными Чейзом и Агатой Кристи, а я протаскивала ее ленивую девочку сквозь дебри французских не правильных глаголов. Сейчас же только захоти, достанут что угодно и привезут на дом. Ей-богу, жить стало лучше.

- А может, "клубничкой" интересуетесь? - подмигнул мне торговец и нырнул под прилавок. - Во, "Развратные монашки". Да вы не стесняйтесь, сам почитываю, забавно очень и бодрит, даже картинки есть, и не так уж дорого, за стольничек уступлю.

Я машинально взяла в руки порнографическую книжонку.

- Похоже, тут, на площади, вы один москвич.

- Эх, - отмахнулся торговец, - в столице теперь днем с огнем настоящих москвичей не сыскать. Чечня одна, черные город захватывают, скоро нас в резервацию поселят. Куда ни глянь, всюду они: в такси, на рынке, на стройке. Думаете, кто на этой площади хозяин? Вон он, Ахмет, морда протокольная, тьфу.

- А я, пока сигареты искала, все на украинок и молдаванок наталкивалась.

- И этого добра навалом. Я-то на улице Кирова родился, нынешней Мясницкой, в доме, где магазин "Чай-кофе".

- Надо же, а я в соседнем доме через дорогу, если помните, там на первом этаже "Рыба".

- Еще бы, - обрадовался торговец, - частенько туда ходил, за мойвой - коту на ужин, очереди вечно стояли, мрак. Нас потом в Чертаново отселили.

- А нас в Медведково, - ответила я, чувствуя себя почти родственницей мужика, - школа у меня была в Большом Козловском, ее потом закрыли.

- Вот это номер! - хлопнул себя по бокам дядька, - и я туда бегал, французский язык учил, ох и доставалось мне от Наталии Львовны!

- Красновой? - подскочила я. - Она у меня классной руководительницей была, такая здоровская тетка! Торт делала из зефира со сгущенкой, ездила с нами в Ленинград и постоянно вокруг нас хлопотала. А еще Валентина Сергеевна, учительница математики.

- Таисия... как ее, биологичка.

- Максимовна, - выпалила я, - помнишь, как она по коридорам летала и каблуки у туфель ломала?

- А еще Иосиф Моисеевич Цейтлин, у него роман с ученицей случился.

- Да уж, - ухмыльнулась я, - такая красавица, Лариса, волосы роскошные, фигура, глаза! Закачаться! В нее все мальчишки влюблены были, а она Иосифа Моисеевича окрутила. Я ей так завидовала! Роман с учителем!

Внезапно торговец спросил:

- Звать-то тебя как?

- Даша Васильева, я в "Б" училась.

- С ума сбеситься, - заорал книжник, Дашка! Погоди, а наши говорили, ты во Франции давно живешь, вышла замуж за старого миллиардера, возишь его в инвалидной коляске!

Не узнал тебя совсем!

- Это кто же про моего параличного супруга наврал? - возмутилась я.

- А Зойка Колесникова!

- Она и в детстве лгуньей была! Нет у меня мужа-миллиардера. Тебя-то как зовут?

Мужчина прищурился:

- Никита Скоков.

Я чуть не рухнула под его лоток.

- Никитуки!

- Ага!

- Обалдеть! Ты же был рыжий и толстый.

- А теперь лысый и тощий, - вздохнул Никита. - Вот так встреча! Слышь, вон там пельменная, пошли, хряпнем за встречу.

- Я за рулем.

- Давай-давай, - начал подталкивать меня Никитка в сторону забегаловки, - пельменчиков пожрем, первое дело по холоду, я угощаю.

Эй, Галка, пригляди за лотком, поесть сбегаю.

Бывало ли у вас когда-нибудь ощущение, что время, побежав вспять, вернуло вас в юность или детство?

Шагнув в пельменную, я оказалась в середине семидесятых. Пластмассовые столики, чуть липкие, с маленькой вазочкой, из которой торчат аккуратно порезанные треугольничками салфетки. Стойка, за которой ходит бабища, подвязанная некогда белым фартуком, меню, основное место в котором занимали пельмени всех видов, железные полозья, по которым следовало двигать пластиковый, чуть погнутый поднос с тарелками, алюминиевые вилки и ложки, полное отсутствие ножей, порубанный огромными ломтями белый и черный хлеб, сваленный в таз у кассы. И как апофеоз, чай и кофе. Причем не из пакетиков, как повсюду, а... из огромных чайников с отбитой эмалью, с деревянными ручками. Даже и не предполагала, что где-то еще сохранились подобные раритеты.

Вкус у напитков был соответствующий: чай пах веником, а в кофе не имелось ни малейшего намека на благородные зерна, одни жженные желуди с ячменем и море сладкой сгущенки. В это кафе следовало водить на экскурсии людей, ностальгирующих по прежним временам. Знаменитому ресторану "Петрович" далеко до этого учреждения. Там специально сделанный стеб, а тут сама жизнь.

Мы с Никиткой сначала подкрепились пельменями. Я осилила лишь две штуки: толстое, словно картонное тесто, вместо начинки нечто, напоминающее вареные веревки.

- Чем занимаешься? - осведомился Никита после того, как мы обсудили общих знакомых.

Я помолчала немного и сказала:

- Владею детективным агентством.

- Охренеть!

- Сейчас разматываю хитрое дело.

- Убиться можно!

- Требуется твоя помощь.

- Моя?!

- Да.

- Но... я каким боком... не пойму пока.

- Слушай, - велела я, отодвигая от себя тарелку со склеившимися, остывшими пельменями, - без тебя мне никак дальше не продвинуться.

Спустя полчаса, когда фонтан сведений, извергающихся из меня, иссяк, Никита вытащил сигареты.

- Помню я эту тетку.

- Да ну?

- Ага, парень, который ее в машину сажал, книгу у меня украл.

- Как?

- Дело так обстояло.

Я обратилась в слух.

Никита выходит на точку рано утром, чтобы не пропустить первых покупателей, тех, кто едет на работу. Потом у него затишье, а после четырех вновь начинается торговля. Семнадцатого июля Никита получил на складе новое издание, карманный справочник стрелкового оружия.

Оригинальный покет, с красивой обложкой и множеством рисунков. Несмотря на карманный вариант, стоил справочник о-го-го сколько, двести рублей, и Никита взял только один экземпляр. И очень порадовался своей предусмотрительности. Никто даже не смотрел в сторону красочного издания. Заинтересовался всего один человек, здоровенный парень с лицом, похожим на переднюю часть машины "Газель".

Он схватил книжку огромными лапами и начал перелистывать, слюня пальцы.

Никита возмутился, его коробит манера некоторых людей мусолить страницы.

- Эй, поаккуратней там, - строго сделал он замечание юноше, - не мни, дорогая вещь, ведь не купишь.

- Захлопнись, - лениво ответила гора жира, не буду же выкладывать денежки, не посмотрев.

Никита сердито нахмурился, но промолчал.

С каждой проданной книги он имеет определенный процент, поэтому не может отпугивать потенциальных, даже самых противных покупателей.

Парень, облизывая пальцы, продолжал шелестеть страницами.

- Помоги скорей, - донеслось с площади, - Дима, ей плохо.

Никита машинально повернул голову на крик и увидел, что какой-то женщине, очевидно, родственнице покупателя, стало плохо. Баба навалилась на одну из девчонок, торгующих кока-колой.

Толстый парень поспешил на помощь. Он ловко подхватил теряющую сознание даму и впихнул ее в припаркованный в двух шагах от книжного лотка автомобиль. Никита через пару минут забыл бы о происшествии на площади.

Перед метро вечно что-то происходит: дерутся бомжи, буянят пьяные студенты, шныряют карманники. Случайная прохожая, потерявшая от дикой жары сознание, совсем не удивила Никиту. В июле в Москве стоял такой зной, что у многих людей начались проблемы со здоровьем.

Так что, скорей всего, любое воспоминание об этом казусе мигом бы выветрилось из головы Скокова, если бы не крайне досадное открытие.

Не успела машина, в которую запихнули недужную, стартовать с места, как Никита понял, что с лотка исчезла книга, то самое дорогое карманное издание. Толстый парень унес справочник, не заплатив за него ни копейки. Никите все же не хотелось думать, что его обворовали.

Сначала он предположил, что в тот момент, когда раздался нервный крик, призывавший юношу, парень просто машинально положил книгу в карман. Наивный Никита даже ждал, что через некоторое время толстяк вернется и смущенно скажет: "Извини, браток, вот деньги, неудобно вышло".

Такие случаи иногда бывали, но в тот раз Никита так никого и не дождался. Покетбук исчез вместе с горой сала, а Скокову пришлось выкладывать деньги за справочник из своего, прямо сказать, не очень тугого кармана. Хозяину-то все равно куда подевалось издание. Нет книги - давай выручку.

- Во как! - вздохнул Никитка. - Две сотни улетели, считай, я пятницу и субботу бесплатно работал, обидно было. Потом долго еще толпу разглядывал, думал, может, этот урод возле "Спортивной" иногда ходит, поймаю и долг стребую, а после и надеяться перестал, наказали меня рублем. Правда, и раньше народ книжки тырил, но дешевые, а такую дорогую в первый раз уперли.

- Машину не помнишь? - без всякой надежды спросила я.

- Так что меня и возмутило! - подскочил Никитка. - Красный "мере" кабриолет, дорогая штучка для бешено богатых идиоток, а на номере три буквы О, соображаешь, кто тачкой владеет! Сунули они тетку внутрь, парень сел за руль, девка на переднее сиденье, и ту-ту.

Я принялась ковырять вилкой остывшие комья пельменей. Три буквы О. Сотрудники ГИБДД никогда не станут тормозить автомобиль с подобным номерным знаком, потому что очень хорошо знают: такую серию может иметь только крайне важное государственное лицо: депутат Госдумы, министр или очень-очень богатый человек, не пожалевший выложить за "престижный номер" столько, сколько стоят "Жигули". Внезапно в моей голове вихрем пронесся рассказ Лики. Евгений стихийно влюбился в неизвестную красавицу, которая явилась на свадебную тусовку в красном "мерее" кабриолете, на номерном знаке которого выстроились в ряд три буквы О.

Чувствуя, что начинается мигрень, я, сделав над собой огромное усилие, поболтала еще несколько минут с Никиткой, потом, оставив ему свой телефон, ушла. Всю дорогу до Ложкина я так и этак вертела в мозгах неожиданное открытие: женщина, неизвестная роковая красавица, назвавшаяся Настей, та самая, в которую мгновенно влюбился Евгений, и девица в белой юбочке, с завязанной щиколоткой, велевшая отнести Лику в автомобиль, - одно и то же лицо. Отчего я это решила? Из-за "Мерседеса" кабриолета красного цвета с приметным номерным знаком!

Вряд ли по улицам Москвы ездят шеренги подобных тачек. Дело за малым, узнать, кто владелец элитного транспортного средства, и я могу это сделать в два счета. Дегтярев... Хотя нет, полковнику нельзя ничего рассказывать, мигом запрет меня в Ложкино, прикует цепью к батарее. Да и зачем мне толстяк? Проблема-то пустяковая.

Я повернула налево, потом направо, затем вновь налево, вот она, Горбушка.

Влетев внутрь рынка, я наскочила на первого торговца.

- База ГИБДД есть?

- Ну...

- Так есть или нет?

Торговец лениво оглядел меня.

- Какая?

- Их две?

В глазах парня мелькнула усмешка.

- Ага. Одна простая, а другая полная, с "закрытыми" номерами.

- Мне вторую.

- Сто пятьдесят баксов.

Скорей всего, хитрый мальчишка, оценив стоимость моих украшений и часов, сильно взвинтил цену на диск, но мне так хотелось заполучить носитель информации, что спорить с обнаглевшим лотошником я не стала.

Путь до Ложкина был проделан в кратчайший срок. Очень надеясь на то, что домашних нет, я влетела в холл и перевела дух: никого. Не снимая ботинок, я ринулась в комнату Маруськи, сдвинула в сторону горы мандариновых корок, сдула с клавиатуры фантики от конфет, включила компьютер, всунула диск и чуть не запрыгала от радости. Торговец не обманул, все работало лучше некуда, серия "ООО" оказалась представлена в полном объеме, "Мерседесов" там было пруд пруди, но красный кабриолет оказался один-одинешенек, и владел им Кольчужкин Марлен Фридрихович, здесь же был дан и его адрес.

Я выключила компьютер и схватилась за телефон.

- Да, - недовольно протянула Вера Карапетова, - чего надо?

- Ты знаешь человека по фамилии Кольчужкин?

- Вечно ты звонишь не вовремя, - протянула Верка, - знаю, конечно, кто же его не знает, разве только ты.

- Он кто?

- Марлен?

- Да!

- Незачем орать, - сердито ответила Вера, между прочим, я сижу в ванне, крашу голову, по морде вода течет, перезвоню тебе через полчаса.

- Нет! - заорала я. - Сейчас!

- Рожает кто? - схамила Вера.

- Нет, но...

- Тогда через полчаса.

Из трубки донесся равномерный писк. Проклиная противную Карапетову, я пошла в гостиную и наткнулась в коридоре на Григория.

Мужик выглядел комично. Его огромная, высокая и полная фигура была замотана в старый халат Зайки. Ольга старается казаться дамой, чей рост перевалил за метр семьдесят пять, и, надо сказать, она производит на посторонних такое впечатление, но я-то знаю, что в Заюшке всего метр шестьдесят четыре. А обманчивое впечатление дылды создают невероятные каблучищи, на которых она шкандыбает. Но халаты у Заи короткие, поэтому бело-розовое одеяние в рюшках едва прикрывало Григорию то место, которым столь гордятся мужчины. Шлафрок был мал Грише и в ширину, наружу выглядывала умеренно-волосатая грудь, украшенная татуировкой.

- Здрасьте, - робко сказал Гриша, - извините, я того, не одет.

- Ерунда, - отмахнулась я, - вы же дома.

Вам не холодно?

- Озяб немного, - кивнул мужчина, - ноги заледенели.

Я перевела взгляд вниз. Ступни вора были обуты в крохотные вьетнамки, вернее, на резиновых шлепках лежала половина ступни, вторая часть покоилась на полу.

- Ты бы оделся потеплей, - посоветовала я, отбросив церемонное "вы", - почему в халате ходишь?

Гриша замялся.

- Ира брюки и свитер забрала постирать.

- И что?

- Мокрые они.

- Надень другие, не поняла я суть проблемы.

Гриша застенчиво улыбнулся.

- Так нет одежы, один комплектик. Мне Аркадий Константинович предложил в его шкафу костюм взять, только не натянуть ведь. У него-то сорок шестой, а у меня пятьдесят четвертый. Вот, халатик разыскал. Как только бабы их носят! Скользкий, холодный.

И он передернулся. Я почувствовала укол совести. Нехорошо вышло, раз уж пригласили уголовника в гости, следовало подумать о том, что у него ничего нет.

- Вот что, Гриша, сейчас принесу вам свитер и брюки Дегтярева, вы наденете и поедете со мной в магазин, куплю вам вещи.

- Не надо, - попятился Гриша, - обойдусь. И так живу у вас, ем, пью, никакого от меня толка, еще тратиться станете!

- Но вы же не можете ходить в этом халате!

- Так недолго же, сейчас брюки высохнут!

Я сердито посмотрела на него и отправилась потрошить шкаф полковника. Свитер нашелся сразу, правда, рукава оказались слегка коротковаты. Огромные ручищи Гриши угрожающе высовывались наружу. Брюки же Дегтярева, идеально подходившие Грише по ширине, совершенно не годились по длине. Когда мужик напялил на себя джинсы полковника, создалось впечатление, что на нем бриджи. Картину довершали две кривые волосатые лодыжки, заботливо засунутые в клетчатые, красно-белые носки и тупоносые, грубые башмаки, именуемые в народе "говнодавы".

- Чтой-то я не очень того, - пробормотал Гриша, оглядывая себя в зеркало.

- Очень даже хорошо, - бодро покривила душой я, - просто замечательно. В халате и вьетнамках ты бы смотрелся в магазине намного хуже. Впрочем, нам ехать недалеко, буквально в двух шагах от Ложкина, на въезде в Москву стоит замечательный магазин, думаю, там мы приобретем все, что надо.

Глава 11

Гриша потопал во двор, я засеменила за ним. Следующая проблема возникла при посадке в "Пежо". Французы сделали очень хорошую, удобную для женщин машину. Маленькая, юркая, с вместительным багажником - идеальный вариант для дамы, которая вынуждена покупать продукты для семьи. Да и особых проблем в обслуживании нет, мой "пежошка" не ломался ни разу. Единственное неудобство - это то, что в моем варианте автомобиль имеет две двери и немного неудобно залезать на заднее сиденье. Но тут уж я сама виновата, следовало брать нормальную модификацию, а не выпендриваться.