Чтение 11–й страницы книги ~Экстрим на сером волке~

Впрочем, в метро ей таки пришлось раскошелиться, в подземку трудно пройти без проездного документа, зато в автобусе, куда Таня влезла, приехав на конечную станцию, она вновь не взяла билет.

Автобус порулил по улицам. Я, отвыкшая от городского транспорта, чувствовала себя гаже некуда: от стоявшего справа мужчины несло луком, а маячившая слева девица вылила на себя ведро духов. По моему мнению, подобных личностей не следует пускать ни в метро, ни в маршрутные такси, ни в трамваи. Неужели не понятно: в городе жара! Ну с какой стати нажираться издающими "амбре" продуктами и душиться до, простите за идиотский каламбур, удушья?

Слава богу, что вскоре Таня сошла с автобуса, пересекла шумную улицу и юркнула в подъезд самой обычной многоэтажной блочной башни. Я нырнула за ней, притормозила в дверях и увидела, как она села в лифт.

Двери сомкнулись, послышался шорох, в стеклянных окошечках замигали цифры "8", "10", "11". Подъемник добрался до последнего этажа и замер.

Я обрадовалась. Хорошо знаю дома этой серии, в бытность репетитором частенько посещала подобные здания. На лестничной клетке тут четыре квартиры, но даже если их там шесть, то все равно выяснить, к кому приехала Танечка, плевое дело! Осталось лишь докнопку, но ничего не изменилось. Над одними плотно закрытыми дверями горело в окошечке "11", над вторыми не вспыхнуло ничего.

Я предприняла еще одну попытку.

- Просто безобразие, - раздался за спиной приятный голос.

Затем послышался шорох, и в поле зрения появилась женщина лет сорока с четырьмя туго набитыми пакетами.

- Грузовой на ремонте стоит, - объяснила она. - Уже давно, целый месяц. А пассажирский постоянно занят. Людей-то в доме полно, вечно вниз-вверх ездят.

Ну и чего они его там держат?

Я глянула на ее скрюченные, посиневшие от тяжести пальцы и предложила:

- Давайте подержу два пакета!

- Надо бы отказаться, да сил нет, - улыбнулась женщина, - на пол не поставишь, там у меня продукты. Во накупила! Лень часто ходить, ну и надумала на месяц запастись.

Я взяла сумки и вздохнула. Правда, тяжело.

Лифт продолжал стоять под крышей.

- Сломался! - ужаснулась дама, - Во кошмар!

Мне на самый верх, а вам куда?

- Туда же! - кивнула я. - Придется пешком лезть.

- Ой, не доберемся.

- Глаза боятся, а ноги топают, - приободрила я незнакомку. - Пошли, авось до завтра вскарабкаемся.

Она засмеялась.

- Еще подождем.

Прошло минут пять, я решительно сказала:

- Хватит.

Радость, однако, оказалась преждевременной. Кабина добралась до шестого этажа и вновь замерла.

- Вот паразиты! - с чувством произнесла тетка.

- Кто? - спросила я.

- Да Никитины! Их детки балуются.

Лифт быстро поехал вниз, двери раскрылись, вывалилась стайка школьников.

- Безобразники, - беззлобно сказала женщина.

- Простите, тетя Мила, - хором ответили ребята, - наша Даша лифта боится.

- Уж знаю, - скривилась Мила.

Одна из приехавших девочек стала дергать за поводок, на другом конце которого моталась клочкастая старая болонка.

- Эй, Дашка, - кричал малыш, - двигай лапами!

Шевелись! Дарья, отлепи зад от пола!

Я засмеялась.

- Что-то мне не весело, - мрачно отреагировала Мила, - эта Даша просто исчадие ада. Сначала в кабину не идет, потом из нее не вылезает. Такая дура!

- Даша умная, - обиделась девочка, - просто она боится.

Объединенными усилиями ребятня вытолкала собачонку на лестницу.

- Даше надо хоть изредка мыться, - отметила Мила, - после нее в лифт не зайти! Вон как воняет!

- Даша чистая, - хором ответили дети, - это в кабине дрянью несет!

Я, продолжая улыбаться, вошла внутрь тесного пространства и не утерпела:

- Болонку звать как меня! Мы с ней тезки.

Мила хихикнула:

- Ты, похоже, помоложе будешь и почище! Хотя... скажи честно, боишься в лифт входить?

Переглянувшись, мы рассмеялись, и я поняла: у Милы легкий характер, ворчит она совершенно беззлобно, на ребят не сердится, и ситуация с собакой кажется ей забавной, а не раздражающей.

Кабина дернулась, лифт остановился, двери разъехались. Мила шагнула было вперед, потом попятилась.

- Ну вот, - продолжала веселиться я, - кто из нас Даша? Это мне положено сейчас сесть на пол и заскулить. Ты исполняешь чужую роль.

Но Мила никак не отреагировала на шутку, она уронила один из пакетов и, не обращая внимания на выпавшие оттуда кульки, прошептала:

- Там.., а.., там!!!

Я выглянула из-за ее плеча, из горла вырвался вопль.

На лестничной клетке головой к окну лежала Таня.

Белое платье в красный горошек было задрано, торчащие из-под него ноги казались бесконечными. Руки, вывернутые в локтях, наоборот, выглядели кукольно короткими.

- Что с ней? - прошептала Мила.

Я вытолкнула ее наружу. Лифт мгновенно уехал вниз, увозя с собой разбросанные свертки.

- Что это с ней? - бубнила Мила. - Что? Что?

Что?

Преодолевая ужас, я наклонилась над Таней и откинула волосы с лица. Широко раскрытые глаза, отвисшая нижняя челюсть... Прогнав страх, я попыталась найти пульс на шее несчастной. Кожа Тани оказалась противно липкой на ощупь, биения пульса пальцы не ощутили. Следов крови и ужасных ран не было видно.

- Что? - бестолково повторяла Мила. - Ой, я ее знаю!

- Давай зайдем к тебе в квартиру, - попросила я, - надо позвонить домоуправу, пусть он вызовет милицию!

- Лучше Фиме сообщить, - дрожащим голоском посоветовала Мила.

- Кому? - спросила я.

- Там, у лифта, баба эта мертвая, - пояснила Мила. - Сестра моего несчастья.

- Твоего несчастья?

- Сейчас ты все поймешь, - отмахнулась Мила и ткнула пальцем в пупочку, торчащую возле двери с обгоревшей обивкой.

Створка распахнулась, на пороге появился шатающийся, потерявший всякий человеческий вид индивидуум. То ли мужчина, то ли женщина, половую принадлежность особи определить не представлялось возможным. Грязные джинсы и широкая футболка болтались на фигуре, скрывая ее очертания, на голове топорщились перепутанные космы, лицо покрывала корка грязи.

- Чаво колотишься? - поинтересовалось небесное создание и икнуло.

Меня отшатнуло к противоположной стене.

- Фиму позови, - велела Мила.

- Э.., спит она.

- Разбуди.

- Зачем?

- Надо.

- Ну.., не.., пускай дрыхнет..

- Там, у лифта, - перебила ее я, - лежит сестра Фимы, Таня, похоже, мертвая. Немедленно разбудите Серафиму.

Существо заморгало, вновь икнуло:

- Мертвая? - повторило оно.

- Да.

- Совсем?

- Буди Фиму, - нервно воскликнула Мила, - или вы совсем в нелюдей превратились?

То, что открыло нам дверь, секунду стояло молча, потом одним прыжком кинулось к лестнице. Не успели мы охнуть, как мигом протрезвевший маргинал уже несся вниз, приговаривая:

- А меня тута и не было!

- Скотина! - рявкнула Мила, роняя второй пакет. - Делать нечего, придется нам Фиму в чувства приводить. Давай так поступим, зайдем в квартиру и попытаемся алкоголичку растрясти. Ну уж если не получится, придется самим вызывать милицию. Все равно мы свидетели, и потом, нехорошо, что она там так лежит, у лифта.

Квартира оказалась огромной, трехкомнатной. Многие москвичи запрыгали бы от счастья, получив такую от мэрии. Но Фиме было наплевать на жилплощадь.

Грязь тут стояла феноменальная, пожалуй, здесь было хуже, чем в избе у Тани. Пол походил на асфальт, занавесок и в помине нет, из мебели лишь три матраса, во всяком случае, такой "пейзаж" наблюдался в спальне, куда мы заглянули сначала.

Под рваными ватными одеялами угадывались два тела. Третье ложе оказалось пустым. На некогда красивом бежевом линолеуме валялись свечки и стояла пустая бутылка из-под дешевой водки.

- Кто из них Фима? - растерянно спросила Мила.

- Давай ты левое тело трясешь, а я правое!

- Угу, - кивнула Мила.

Мы принялись за дело. Первой успеха добилась Мила. Одеяло зашевелилось, из-под него высунулась баба.

- Хто тут? - обалдело спросила она.

- Это не Фима, - констатировала Мила.

- Не, я Зойка, - вполне нормально ответила тетка. - Фимка там, уж которые сутки спит.

- Давно с ней не разговаривали? - спросила я.

- И не упомнить, - почесалась Зоя, - могет, с понедельника. Во как ее забрало! Мы с этим.., ну.., да.., не помню... В общем, сын Фимкин так и не пришел, который богатый, Ленька. Вроде так! Ага, Ленька! Потом кто-то заявился, не помню. И ваще, не знаю, сын Ленька или нет! Фимка его ждала, а того все нет.., или был? Ну и в общем.., спит она. Я уж в третий раз просыпаюсь! А она не! И не храпит! Воняет только. Небось взопрела под одеялом!

Мила взвизгнула и опрометью бросилась к выходу.

Лишь тут до меня дошло: в квартире пахнет не стухшими консервами, не гниющим в ведре мусором, не перегаром, а чем-то тошнотворно сладким, отвратительным. Значит, Фима, лежащая под одеялом...

Чуть не упав на повороте, я выскочила на лестничную площадку. Дверь в соседнюю квартиру оказалась открытой, из ванной неслись кашляющие звуки. Миле стало плохо. Понимая, что сама сейчас могу упасть в обморок, я добежала до кухни, открутила кран и сунула голову под холодную струю. Мне стало легче, и я начала соображать. Значит, и Фима, и Таня умерли. Почему? Ладно, первая была алкоголичкой, нахлебалась некачественной водки и ушла на тот свет! Увы, это частая ситуация. Но Таня! Зина-продавщица, знающая о грызовцах всю подноготную, говорила, что ее соседка не употребляет горячительных напитков. Она не была пьянчужкой, просто лентяйка, не желающая работать.

- Держи полотенце, - сказала Мила.

Я вытерла голову и велела ей:

- Звони в милицию.

- Почему я? - спросила Мила.

- Ладно, сама вызову бригаду, - сдалась я, - скажи, знаешь что-нибудь про Фиму? И Таню?

Внезапно Мила рухнула на стул.

- Ты кто? К кому шла?

Я заморгала. Отвечать правду не хотелось.

- В сто двадцатую, - бойко соврал язык. - К твоим соседям слева.

Мила испуганно качала головой.

- Нет, не правда.

- Почему?

- Там Рябинкины прописаны, они за границей живут, квартира на охране.

- Извини, я оговорилась, в сто двадцать первую.

- Не, она тоже рябинкинская, - бубнила Мила, - у них тут две жилплощади, вернее, даже три. Одна в первом подъезде, на нашей лестничной площадке последний год живем только я и Фима. Так ты к кому шла?

- Э...

- Тебя Дашей зовут?

- Хочешь, паспорт покажу? - я обрадовалась возможности доказать правдивость своих слов.

- Скажи, Даша, - монотонно вела свою партию Мила, - откуда ты знаешь, что сестру Фимы зовут Таня? Лично я ее имени никогда не слышала, видела только, она сюда раз в месяц являлась, а вот как зовут ее, не в курсе. Так откуда ты с ней знакома, а?

Я в растерянности шагнула к Миле, та попятилась и прошептала:

- Ой, пожалей, не убивай, у меня дети!

- Дура! - обозлилась я. - Садись и слушай спокойно!

Мила рухнула на полукруглый диванчик.

Прошло около получаса, когда она, сообразив наконец, что к чему, облегченно воскликнула:

- Фу, слава богу! Я подумала со страху, что ты, может, бандитка какая!

- Неужели я похожа на криминальную личность?

- Нет, - вздохнула Мила.

- Сделай одолжение, выслушай меня до конца, а потом расскажи все, что знаешь о Фиме, - попросила я, - понимаешь, тут такая история. Мне нужна твоя помощь.

- Ладно, - кивнула Мила, - мне ведь не трудно правду сказать, никаких тайн я тебе не открою.

Глава 13

Мила была старшеклассницей, когда ее родители получили новую квартиру. Кооператив построил один из столичных заводов для своих сотрудников. Милочка очень хорошо помнила, как папа и мама просиживали на коммунальной кухне, без конца обсуждая проблему: получат они собственное, просторное жилье или нет?

Вроде они маются с соседями, но, с другой стороны, метров-то у них на человека достаточно!

Еще Милочка долго не могла забыть тот день, когда ее папа, положительный, хозяйственный, рукастый, никогда не опаздывавший и не прогуливавший службу, совершенно не пьющий, явился домой на бровях.

Ошарашенная мама всю ночь пыталась привести супруга в чувство, а утром он, чуть не плача, сообщил, по какой причине вчера налился водкой. Он был на собрании и узнал замечательную новость: часть квартир в построенном доме забирает Моссовет. Обычная практика в те годы. В так называемых ведомственных кооперативах частенько поселялись люди, не имеющие никакого отношения к организации, которая возводила здание. Это были так называемые нужники, элита советского общества: директора промтоварных и продовольственных магазинов, стоматологи, гинекологи, парикмахеры и чиновники средней руки. Отец Милы, поняв, что его квартира достанется кому-то из посторонних, просто слетел с катушек.

- Накрывается наш последний шанс вылезти из коммуналки, - устало объяснял он жене, - завод больше ничего строить не станет, государство нам жилплощадь не даст. Получается, мы пролетаем мимо. А я двадцать лет на одном месте оттрубил!

Миле было очень жаль папу, и она сказала:

- Подумаешь, зато мы в центре живем!

И тут зарыдала мама. Папа кинулся утешать ее, а девочка осталась в недоумении: ну что плохого она сделала?

Но потом все же они получили право на покупку квартиры, двухкомнатной. Родители рассчитывали на большую площадь. Дело в том, что с ними в коммуналке были прописаны бабушка и ее сестра. Старушки постоянно жили в деревне, в город не собирались, но по документам-то Тихоновых в коммуналке проживало пятеро!

Когда папа принес смотровой ордер, мама разочарованно сказала:

- Двушка.

- Надо радоваться тому, что дали, - сурово отрезал отец. - Трешек в доме всего ничего, они лишь для многодетных.

Но мама продолжала сокрушаться. Как-то раз, уже после переезда, они с Милой, приехав на свой этаж, вытащили из лифта только что купленный торшер. Пока девочка открывала замок, мать вдруг сказала, ткнув пальцем в сторону соседней двери:

- Там трешка, она могла стать нашей, и у нас тогда была бы гостиная.

- В двушке уютней, - быстро парировала Мила, но с тех пор, выходя из лифта, она всегда думала: "Кому же повезло больше, чем нам?"

Счастливчиков-соседей она так и не увидела. В отличной трехкомнатной квартире никто не поселился.

Почти все жильцы, въехав в новые квартиры, затеяли ремонт: меняли обои, сантехнику. С утра до ночи в подъезде раздавались самые разнообразные звуки: визжали дрели, стучали молотки... Но в трешке царила тишина. Сначала Мила подумала, что неизвестные соседи просто переедут в хоромы, может, их все устраивает: серые обои в черную клетку, допотопный умывальник и плохо поворачивающиеся краны. Вероятно, у них нету денег, чтобы поменять желтый линолеум на дубовый паркет. Потом в здание потянулись грузовики с мебелью, и опять за стеной царило молчание. Лишь через пару лет хозяева обили входную дверь темно-коричневым дерматином. Мила так и не узнала, кто же их таинственные соседи. Почтовый ящик у них всегда был пустым. Впрочем, в списке должников, который каждый месяц домовый комитет вывешивал на первом этаже, никогда не появлялись цифры "119", следовательно, кто-то исправно вносил плату за коммунальные услуги. Личность таинственного владельца квартиры волновала не только Милу. Один раз, на собрании кооператива, пенсионер Михаил Загоскин неожиданно задал вопрос:

- С какой стати в нашем доме пустует площадь?

По закону, если хозяева не въезжают в течение года, их метры надо отдать другим, нуждающимся!

Председатель укоризненно покачал головой: