Чтение 11–й страницы книги ~Две невесты на одно место~

- В чем дело, мужчина? - спросила она. - Вам плохо?

Я ткнул пальцем в коробку.

- Это что?

- "Яйца от дедушки". Отличный товар, хорошо берут, всегда свежие, покупайте спокойно, битых нет, - высказалась дама и поплыла в сторону прилавка с колбасами.

Да уж, похоже, никого, кроме меня, название не смутило. Впрочем, идиотизма в нашей жизни хватает.

Весной мне пришлось по делам службы отправиться во Владивосток. Естественно, на самолете, трястись неделю на поезде было невозможно. Рискуя растерять ваше уважение, признаюсь: я обладаю аэрофобией, а если по-простому, вхожу в лайнер, замирая от Ужаса, и, затянув ремни безопасности, начинаю прощаться с жизнью. Может, это происходит от того, что я человек исключительно гуманитарной направленности и попросту не понимаю, по какой причине тяжеленная, под завязку забитая пассажирами и багажом "птица" ухитряется оторваться от земли. По моему разумению, ей следовало бы зарыться носом в бетонную полосу прямо при разгоне.

Так вот, пересчитав пассажиров, стюардессы, дабы развлечь "контингент", включили музыку. И весь полет нас увеселяли радиотрансляцией, состоящей из подборки мелодий, реплик из фильмов и песен. Наверное, авиакомпания потратила немалые деньги, заказывая сию композицию какому-нибудь продвинутому ди-джею, сказав парню:

- У нас самолеты, про них что-нибудь.

Музыкальный работник расстарался, сначала из динамиков полилась советская песня "А город подумал - ученья идут". Для тех, кто никогда не слышал сие произведение, скажу, что речь в нем идет о двух летчиках, у самолета которых отказал в полете двигатель. Бедные парни, чуя неминуемую гибель, успели отпилотировать кусок падающего железа в сторону от населенного пункта и рухнули в поле, жители услышали взрыв.., и "город подумал - ученья идут".

После того как оцепеневшие пассажиры три раза "вкусили" торжественно-заунывную мелодию, по салону разнесся голос отличного актера Леонида Быкова: "Прыгай, Серега, прыгай" и гул пикирующего то ли истребителя, то ли бомбардировщика. Это был кусок звукоряда из замечательного кинофильма "В бой идут одни старики", следом моментально полетел мужской баритон: "Три дня искали мы в тайге капот и крылья..."

Во Владивосток я прибыл абсолютно больным, потому что на закуску нам предложили первый отечественный фильм-катастрофу "Экипаж". Может, видели когда-нибудь ленту? Когда действие в ней дошло до того, как одна из стюардесс, хватая в охапку орущего от ужаса, окровавленного ребенка, прыгает из отрывающейся хвостовой части лайнера в передний салон, у моей соседки, до этого просто трясущейся мелкой дрожью бабульки, случился истерический припадок.

Кстати, большинство представителей сильного пола перенесло полет нормально, парни попросту начали наливаться спиртным на стадии песни про "капот и крылья".

Поэтому "Яйца от дедушки" еще не самый ужасный вариант. Но все равно я возьму другую коробку, вон ту, например, нежно-оранжевого цвета, ну-ка, как она называется? "Яйца от веселой бабушки"!

Мои руки дрогнули, упаковка с тихим "чвак" оказалась на полу. Быстро схватив из контейнера абсолютно белые ячейки, я побежал к кассе. "Яйца от веселой бабушки"! Осталось лишь выпустить в продажу "Молоко от буренки, пасущейся на конопляном поле".

* * *

- Прямо извелась вся, - зашмыгала носом Вера и сунула пакет с едой в холодильник.

- Ты разбери продукты, - сказал я.

- Так постоят, - отмахнулась Вера, потом села на пол, положила голову ко мне на колени и заныла:

- Милый, дорогой, люблю тебя.., люблю.., люблю.

Я попытался встать, но потерпел неудачу, а девушка переменила тему.

- Мне тут скучно.

- Посмотри телевизор.

- Надоело!

- Почитай книжку.

- Не хочу.

- Сходи погулять.

- Ночью?

- Нет, конечно, лучше отправиться на променад завтра.

- Боюсь упасть, пойдем вместе.

- Извини, не могу, работа.

По щекам Веры покатились слезы.

- Бедная я, несчастная, тебе ненужная! Ваня, возьми меня к себе, здесь одной страшно!

Через полчаса, слегка потушив истерику и пообещав вскоре сводить девицу в кино, я выпал на лестничную клетку, еле-еле отдышался, сгонял в машину, выудил из багажника второй пакет с харчами, вновь поднялся на тот же этаж, подкрался к двери трехкомнатных апартаментов Гольдина, хотел уже нажать на звонок, но потом вытащил подушечку жвачки, поработал зубами и заклеил "глазок" квартиры, в которой временно поселилась Вера. Конечно, отвратительный поступок, но в моем случае он вызван суровой необходимостью.

- Спасибо, что зашел, - улыбнулась Лиза, - долго тебя не задержу. Посиди, пока продукты разберу.

Я устроился на небольшом диванчике, Лиза стала осторожно перекладывать банки, бутылки и кульки в холодильник.

- Ваня! - с укоризной воскликнула она. - Йогурт-то черничный! Ведь специально предупредила! Не бери сию ягоду, меня в нормальном-то состоянии от нее тошнит.

- Перепутал пакеты! - воскликнул я. - Твой йогурт к...

В эту же секунду зубы прищемили слишком длинный язык.

- Ты о чем? - изогнула бровь Лиза. - Куда мой йогурт попал? Вернее, к кому?

В глазах бывшей любовницы вспыхнул боевой огонь.

- Еще тут печенье с шоколадной крошкой, - ледяным голосом протянула она, - подобную гадость я даже в рот не возьму. И сушеные бананы! Вот уж омерзительная вещь! Ваня, объясни, в чем дело? Я же четко огласила список еды!

- Понимаешь, я еще должен был купить продукты Николетте, вот и приобрел все в одном супермаркете, для тебя и нее. Извини, приволок сюда маменькин набор, сложи все назад, схожу в машину, поменяю кульки, - нашелся я.

- Ясно, - улыбнулась Лиза, - давай, жду.

Я схватил полиэтиленовый мешок, выскочил на лестницу, пару раз шумно вздохнул, затем разжевал еще одну мятную подушечку, заклеил "глазок" на двери, ведущей к Лизе, и позвонил в соседнюю квартиру.

- Ваня! - завизжала Вера и повисла у меня на шее. - Милый, любимый, дорогой, единственный!

Вернулся! Спасибо! Останешься, да? О! Какое счастье! Давай вместе чайку попьем! Обожаю тебя! О! О! О!

С огромным трудом мне удалось избежать дождя из слюнявых поцелуев. Отодрав от себя Веру, я вежливо, но твердо произнес.

- Извини, я еще обязан отвезти продукты матери.

Вера насупилась.

- И чего?

- Перепутал пакеты, твой вот этот, отдай из холодильника тот, что принес раньше, он для Николетты.

Сердито сопя, Вера распахнула дверцу, выхватила 1! из рефрижератора белую сумчонку с логотипом магазина и прошипела:

- Я умру от страха и печали, придешь, а на кухне труп валяется.

Я попытался испугаться, но отчего-то испытал приступ не ужаса, а веселья. Пришлось прятать рвущийся наружу смех под осторожным покашливанием.

- Ты простудился, милый? - мигом перешла в фазу заботы Вера. - Давай поеду с тобой, я уже готова!

Приготовлю чай с медом, напою, закутаю в одеяльце, сама рядом лягу, согрею.

- Нет, нет, спасибо, это аллергия!

- На пыль? Ужасно. Давай поеду с тобой, квартирку помою.

- Нет, нет, на.., э.., запах духов.

- Кошмар! Давай поеду с тобой и наведу порядок в ванной, выкину флаконы, - наседала Вера, - давай поеду с тобой!

- Спасибо. Не надо!

- Ура! Согласился, уже ботиночки шнурую! Решено - еду с тобой!

- Не надо!!!

- Сейчас, сейчас, курточку нацеплю! Она, правда, неказистенькая, ну уж какая есть! Выбирать по бедности не приходится!

- Вера, - заорал я, - ты остаешься дома!

Глаза девушки начали наполняться слезами, она тихо пробормотала:

- Зачем же кричать? Я так люблю тебя! Очень!

Жутко! Страшно! Хочу находиться рядом! И ребеночек тоже о папе мечтает! Прости, если тебе надоела.

Мне стало стыдно.

- Это ты извини меня, день тяжелый выдался, вот я и сорвался.

- Конечно, Ванечка, - мигом заулыбалась Вера, - можешь меня побить, если от этого легче станет.

Я создана для твоего удобства. Никуда не поеду, здесь посижу, сколько велишь!

Ужасное настроение стало еще гаже.

- Завтра свожу тебя в кино.

- Bay! Только...

- Что? - напрягся я.

- Смотри, какие страшные у меня ботинки, - шмыгнула носом Вера. - Ты хорошо одет, просто принц, стыдно мне рядом с тобой. Лучше уж тут посижу, до лета. Дома и голышом побродить можно, постираю джинсы со свитерком и на батарею, смены-то. нет. В чем была, в том и ушла.

Я произвел в уме некоторые подсчеты.

- Хорошо, завтра поедем за твоей экипировкой.

Тонкие руки девушки снова обвили мою шею.

- Ваня! Ты меня любишь?

Старательно сделав вид, что не расслышал вопроса, я выскочил на лестницу, не забыв прихватить пакет с едой.

Глава 12

Лиза приоткрыла дверь, я сунул в щель "передачу".

- Вот.

- Спасибо, заходи.

- Увы, не могу, Николетта ждет.

- Ладно, - кивнула Лиза, - понимаю. Благодарю за заботу, очень ценю твою поддержку и хочу сказать: можешь быть спокоен, не повисну камнем на твоей шее. Нам, конечно, в ближайшее время следует пожениться, у ребенка должен быть отец, в неполной семье малыш рискует вырасти ущербной личностью, но едва мальчик закончит школу и пойдет в институт, как я устроюсь на работу!

- Давай поговорим на сию тему позднее, - взмолился я, отступая к лифту.

- Хорошо, - согласилась Лиза, - ты же знаешь, истерики не в моем характере. Если бы не беременность, не стала бы напоминать тебе о себе, но сынишка должен иметь маму, папу и обеспеченное детство.

Я спиной нажал на кнопку вызова кабины.

- Еще одно, - протянула Лиза, - я практически раздета, надо завтра свозить меня в магазин за одеждой.

В этот момент сзади раздалось тихое шипение, я ввалился в кстати подошедший лифт и, быстро сказав:

- Конечно, не волнуйся, - понесся на первый этаж.

В машине у меня на самом деле разболелась голова, поэтому, добравшись до дома, я упал в кровать, забыв умыться и почистить зубы.

* * *

В десять утра Элеонора дала мне бумажку и велела:

- Тут адрес театра мюзиклов "Дон Жуан", поезжай, отыщи Екатерину Федоровну Воскобойникову и попробуй тщательно восстановить с ней события: где девушка могла посеять удостоверение личности. Может, она кого-то подозревает в воровстве документа?

- Сейчас утро, - напомнил я.

- И что?

- Мюзиклы, наверное, показывают вечером, и в театре пока никого нет.

- Ошибаешься, первый спектакль в час дня, - пояснила Нора, - давай, Ваня, не жвачься.

Услыхав ненавистный глагол, я вышел из кабинета, еще раз внимательно прочитал название улицы и пригорюнился. Самый центр, сейчас застряну в пробке.

Катя Воскобойникова, с которой я встретился в местной курилке, выглядела как восьмиклассница.

- А чего вдруг милиция про мой паспорт вспомнила? - удивилась она. - Я давным-давно новый получила.

Я улыбнулся.

- Не помните, где документ посеяли?

- Если бы знала, пошла бы и взяла, - раздалось в ответ.

- А как обнаружили пропажу?

- Да просто. Бандероль мне пришла, на почте и потребовали удостоверение личности, я паспорт с собой всегда ношу, мало ли чего, - охотно стала рассказывать девушка, - а тут давай в сумке шерудить - и нету!

- Может, в подкладке есть дыра, и он туда провалился?

Катя пожала плечами:

- Уж я не дура, все руками прощупала. Главное, в обед он у меня был, в пятнадцать часов, как миленький на месте лежал, а в семнадцать испарился.

- А в три часа паспорт, значит, все еще находился в сумочке?

Катя заправила за ухо тонкую, светлую прядку волос.

- Да, меня в отдел кадров вызывали. Я работаю в театре уже несколько месяцев, но была на испытательном сроке. А теперь меня в штат оформили. Вот я и ходила все документы подписывать. Там и паспортные данные были нужны.

- Может, там на столе забыли?

- Да нет, Евгения Георгиевна, наш начальник отдела кадров, мигом бы позвонила и отругала, у нее строго, каждая скрепочка на учете. Нет, я его на место пихнула, в карманчик на "молнии", рядом кошелек пристроила и работать стала.

- А сумка где была?

- В гримерке.

- Можно взглянуть на комнату?

- Сколько угодно, - кивнула Катя, - пошли.

По узкому темному коридору девушка довела меня ДО двери, толкнула ее и сказала:

- Вот, входите.

Я машинально шагнул внутрь и на секунду зажмурился. Безжалостно яркий свет галогеновых ламп больно ударил по глазам, десятки зеркал отражали лучи, делая освещение совершенно невыносимым. Потом меня одолели самые разные запахи: пудры, дезодоранта, духов. Еще через мгновение я раскрыл веки, обрел способность видеть и снова зажмурился, огромное пространство оказалось набито обнаженными людьми, в основном женщинами.

- Свет глаза режет? - заботливо спросила Катя. - Сейчас привыкнете, первое время я сама шалела, только иначе правильно грим не наложить.

Я замер, ожидая услышать либо девичий визг, либо гневные крики: "Мужчина, уходите прочь! Не видите, что ли, мы голые!", но никто не выражал никакого негодования, до слуха долетали обрывки чужой беседы:

- Сапожки белые, прям улет!

- А он ей велел: ступай на хрен.

- И откуда у Лидки бабло на "мере"?

- Петя, подай спонжик!

Поняв, что мое появление не вызвало переполоха и в гримерной есть по крайней мере еще один мужчина, я очень осторожно открыл глаза.

Штук десять девушек в разной степени раздетости старательно покрывали личики гримом, несколько юношей, тоже почти обнаженных, занимались тем же самым. На диване курили двое мужчин лет сорока, одетые в джинсы и свитера, три женщины самого простого вида, отчего-то обутые в домашние тапки, помогали артистам причесываться.

- А вот здесь я сумку и оставила, - ткнула Катя пальцем в сторону дивана, - у нас спокойно можно шмотки бросать, никто не возьмет!

- Люська, - заорал обвешанный фотоаппаратами парень, врываясь в комнату, - лучше синюю юбку надень.

- Поняла, - долетело из угла.

Юноша исчез, но на его месте возник другой в сильно рваных джинсах и завопил:

- Ваше, мля! Надоело! Сколько раз говорить, ложьте микрофоны в гнезда! Не! Так побросали! Вы хоть в курсах, сколько они стоят?!

- Люська, - снова ворвался в помещение "фотоаппаратный", - скидавай синюю, цепляй красную!

- Йес, - крикнул девичий голос.

- Уволюсь на фиг, - бушевали "рваные джинсы", но на них никто не обращал ни малейшего внимания.

- Подвинься, - пнула меня в спину толстая тетка, вталкиваясь в гримерку, - эй, кто еще за билеты не расписался!

- Люська! Лучше зеленое!

- Еще раз микрофон на стуле найду - урою!