Чтение 11–й страницы книги ~Охотник за головами~

- Откуда вы знаете про Валерию?

- Да уж знаю! - Леня держался уверенно, стараясь не упустить инициативу.

Однако Аветисов собрался с силами и снова замкнулся.

- Я не имею никакого отношения к делам своей бывшей жены.

- Это мне вы можете говорить все что угодно, - Маркиз развивал наступление, - с Богомоловым никакие отговорки вам не помогут, и честно говоря, за вашу жизнь я не дам ломаного гроша...

- Что же мне делать? - простонал Аветисов.

В глубине души Маркиз понимал, что вряд ли Богомолов будет убивать Аветисова: если вслед за смертью Валерии Кликунец погибнет ее бывший муж, милиция не сможет не связать эти два убийства, и тем самым выйдет на их вероятную причину. Далее сработает классический принцип "кому выгодно"... Короче, то, что Аветисов все еще жив, обозначает, что он почти в безопасности. Но в интересах Маркиза было запугать Николая Афанасьевича, чтобы заставить его говорить.

- Что мне делать? - повторил Аветисов.

- Рассказать мне все, что вы знаете, - продолжал нажимать Маркиз в стиле следователя из старого советского фильма.

- Это Валерия, - простонал Аветисов, - это ее идея...

- Дурной тон - валить все на женщину, - скривился Маркиз, - тем более - на женщину, которой уже нет в живых!

- Она работала в фирме, через которую Богомолов обделывал свои дела... Отмывал деньги и прочее в том же духе...

- Что за фирма? - уточнил Маркиз.

- Название ничего вам не скажет...

- И все-таки!

- Фирма называлась "Уникорн".

- Что значит, называлась? - уточнил Маркиз, и вдруг его снова посетило озарение. - Вы закрыли эту фирму по своему пресловутому "второму способу"?

- - Да, - потупился Аветисов, как школьник, в портфеле которого отец нашел пачку сигарет.

- Ну, вы даете! - поразился Маркиз. - И после этого надеялись, что Богомолов вас не оставит в покое? Честно говоря, я удивляюсь, почему вы до сих пор живы!

- Что же мне делать? Что мне делать? - восклицал Аветисов, ломая руки и оглядываясь, как будто надеялся найти ответ на стенах своего кабинета.

- Соблюдать достоинство! - отрезал Маркиз.

* * *

- Обожаю средиземноморскую кухню! - промурлыкал Рудик Штейнман, ловко управляясь с огромной порцией паэльи.

На этот раз он назначил Маркизу встречу в ресторане "Коррида", где подавали в основном, как нетрудно догадаться по названию, испанские блюда, а интерьер украшали плакаты с портретами знаменитых тореадоров и исполнителей фламенко, а также шпаги, мулеты и прочие атрибуты боя быков.

Маркиз уныло ковырялся в своей тарелке.

Его раздражали неочищенные креветки и мидии в ракушках, а Рудик на этот раз сделал заказ, не спросив его мнения.

- Я смотрю, ты настолько проникся серьезностью момента, что даже решил немножко изменить внешность в стиле этого ресторана, - Рудик насмешливо окинул Леню взглядом.

- Его можно было понять: Леня был неузнаваем. Он превратился в жгучего выразительного брюнета с оливково-смуглой кожей и узкими злодейскими усиками. Лола профессионально работала с его внешностью целый час, к этому прибавилось действие препарата "автозагар", поэтому, когда Маркиз вошел в ресторан и подошел к столику, за которым дожидался его Штейнман, тот не узнал старого приятеля и посоветовал поискать место за другим столом.

Правда, услышав знакомый голос и поняв, кто перед ним, Рудик никак не выказал удивления и воспринял Ленине преображение как должное.

- Что ты хочешь, - Маркиз пожал плечами и отпил из бокала "Кастеллано Бланке", - приходится соблюдать элементарные правила техники безопасности. Снаряды падают слишком близко.

- С такой средиземноморской внешностью ты должен любить паэлью, - Рудик наконец обратил внимание на то, как Леня мучается над своей тарелкой, - а в настоящей паэлье морепродукты должны быть нечищеными!

- Тебе, Рудик, моя новая внешность кажется средиземноморской, а милиции она кажется кавказской. Того и гляди меня начнут останавливать на улице и проверять документы...

- Ну, тебе-то это не страшно, у тебя документов сколько угодно, и все лучше настоящих!

- Не могу же я под каждый грим заказывать новые документы! Ну, ладно, - Маркиз отставил недоеденную паэлью, - перейдем к делу. Что ты можешь сказать об этих документах? - и он положил на стол перед Рудиком листки ксерокопий, которые он снял с бумаг из папки Аветисова.

Рудик уткнулся в колонки цифр. Он несколько минут молчал, потом поднял на Маркиза заинтересованный взгляд.

- А это что за счет? - он показал кончиком карандаша на повторяющееся несколько раз одиннадцатизначное число.

- Это расчетный счет фирмы "Уникорн", фирмы-однодневки под крылом Богомолова, - немедленно пояснил Маркиз.

Узнав от Аветисова название предприятия, в котором некогда работала его покойная жена Валерия, Леня нашел эту фирму в компьютерной базе данных и выписал все ее банковские реквизиты. Попутно он выяснил, что в настоящий момент официальным владельцем "Уникорна" является все тот же непременный Василий Васильевич Растудыкин, скромный олигарх из деревни Запечье Ленинградской области, маленький гигант большого бизнеса.

- "Уникорн", говоришь? - задумчиво повторил Рудик и снова углубился в ряды цифр на ксерокопиях.

Несколько минут прошло в полной тишине. По ходу дела Рудик вытащил карманный калькулятор, что-то сосчитал и снова глубоко задумался. В какой-то момент невдалеке замаячил вышколенный официант, но Леня отослал его жестом.

Наконец Рудик выпрямился, посмотрел на Маркиза чрезвычайно заинтересованно и произнес:

- Знаешь, мой дорогой, сегодня я, пожалуй, сам оплачу счет. То, что ты мне показал, настолько интересно, что вполне стоит хорошего обеда.

Он допил вино из своего бокала и продолжил:

- Судя по этим документам, огромные суммы из городского бюджета, направляемые на самые разные нужды, от здравоохранения до работ по восстановлению ветки метро, на какое-то время оседали на счетах этого загадочного "Уникорна". "Уникорн", в свою очередь, перечислял деньги государственным предприятиям, созданным при мэрии для обслуживания городского хозяйства и других целей, под видом краткосрочных кредитов и получал за это немалые проценты.

- То есть, городской бюджет давал деньги самому себе в долг, а проценты за это получал "Уникорн"?

- Грубо говоря, да. Но самое замечательное в этой комбинации - не схема, сама по себе довольно изящная, а то, как долго эта схема функционировала, и то, какие огромные деньги осели на счетах "Уникорна"!

- О каких суммах идет речь?

- Многие десятки миллионов.

- Долларов? - поразился Маркиз.

- Естественно. Но учти, доказать причастность Богомолова к этой комбинации очень трудно, почти невозможно. Наверняка он все делал через подставных лиц, которых потом скорее всего убрал...

Маркиз молча кивнул, вспомнив убийство Валерии Кликунец. Кстати, и ее загадочное богатство, все эти роскошные наряды и драгоценности, находило теперь вполне понятное объяснение.

Но в то же время он вспомнил дискету в полиэтиленовом конверте и подумал, что позиции Богомолова не так прочны, как кажется. ,.

- Вообще, мой дорогой, советую тебе держаться от всего этого подальше, - проговорил Рудик прежде чем подозвать официанта и заказать ему кофе, - и избавляйся от акций "Петроинвеста", если они у тебя есть.

* * *

В кармане Лолиного халата заливался мобильный телефон, исполняя мелодию "Полета Валькирий".

Лола несколько секунд колебалась, но все же не выдержала и достала трубку из кармана.

Звонил Главный.

- Олечка, золото мое! - простонал он таким страдальческим тоном, что даже Станиславский вынужден был бы сказать: "Верю!"

- Что с вами, Олег Игоревич?

- Олечка, ты совсем больна? Ты никак не можешь нас выручить? Сегодняшний спектакль срывается! У нас нет Виолы!

- А как же Светлана?

Светлана Трясогузкина, актриса второго состава, на время болезни заменила Лолу во всех ее ролях, причем сквозь маску показного сочувствия светилась плохо скрытая бурная радость.

- Не спрашивай! - в голосе Главного звучало неподдельное отчаянье. - Она не появилась вовремя, на звонки не отвечает, а сейчас от нее передали записку, что она срочно уехала в Челябинск к жениху!

- Нашла куда ехать! - негромко прокомментировала Лола. - По-моему, страшнее Челябинска трудно что-то придумать.., хотя я там, конечно, не была...

- Целиком с тобой согласен! - пропел Главный совершенно нехарактерным для него льстивым голосом. - Но теперь мы оказались в совершен но безвыходном положении. Придется отменять спектакль, а нас обещал посетить Пеликанский.., ты понимаешь, как это важно для театра...

Константин Пеликанский, видный петербургский театральный критик, бойкие и злые обзоры которого охотно печатали все городские издания и иногда даже публиковали в Москве, до сих пор не удостаивал их театр своим вниманием, поэтому Лола хорошо понимала чувства Главного.

- И с шестого телеканала обещали приехать... - продолжал гнуть свою линию режиссер. - А тут - отмена спектакля...

- Ладно,. - решительно проговорила Лола, - я приеду.

- Но ведь ты больна?

- Ничего, я соберусь с силами.

- Я всегда знал, Олечка, что ты настоящая актриса! Актриса с большой буквы! Которая доиграет спектакль, даже истекая кровью?

- Ну, я пока не истекаю... - скромно произнесла Лола.

Главный добился своего и повесил трубку.

Лола сидела в кресле, глубоко задумавшись.

Она смертельно боялась нависшей над ней опасности, боялась наемного убийцы, который охотится за ней и в любую минуту может нанести смертельный удар - но в то же время она не могла сорвать спектакль, к тому же спектакль, настолько важный для театра... Главный был абсолютно прав, она действительно настоящая актриса, для которой Театр важнее жизни...

По крайней мере, нужно загримироваться, прежде чем выйти из дому. Если она каждый раз создает новый образ для Лени, почему же не поработать и над своей собственной внешностью?

* * *

Вера Анатольевна, в прошлом ведущий инженер крупного оборонного предприятия, а теперь - консьержка, вязала шерстяные носки для внука и время от времени поверх очков бросала быстрый взгляд на лестницу.

Внук Веры Анатольевны так быстро снашивал шерстяные носки, что вязать их можно было без остановки. Впрочем, всю остальную одежду он снашивал с такой же удручающей скоростью. К сожалению, бабушка тринадцатилетнего разбойника не могла связать ему джинсы или кроссовки, поэтому она делала то, что было в ее силах. Благо вязать на ее работе разрешалось, а за долгие годы инженерной карьеры она приобрела виртуозные навыки вязания на спицах.

Над лифтом загорелась лампочка четвертого этажа, и вскоре из кабины вышла совершенно удивительная личность. Скрюченная, сгорбленная старушонка с лицом, замотанным до самых глаз мужским шерстяным шарфом была, тем не менее, одета в довольно приличное черное пальто, и на ногах у нее были дорогие сапоги. Вера Анатольевна совершенно точно помнила, что эта старуха в дом не входила - разве что в другую смену, в дежурство второй консьержки Галии Равилевны...

- Простите, дама, а вы из какой квартиры? - строго осведомилась у таинственной незнакомки бдительная Вера Анатольевна, неукоснительно блюдя строгие правила несения караула.

- Из шешнадцатой! - прошамкала подозрительная старуха, торопливо прошмыгнув к двери.

Вера Анатольевна неодобрительно покачала головой.

В шестнадцатой квартире не так давно поселилась симпатичная пара - приятный мужчина лет тридцати, очень вежливый и обходительный, с какой-то удивительно незаметной внешностью - поговорив с ним в течение нескольких минут, совершенно невозможно было вспомнить, как он выглядел. Его жена - или кто она ему, сейчас у молодежи не разберешь - была, напротив, женщина очень яркая и красивая. К тому же она всегда очень эффектно и дорого одевалась... Конечно, это вызывало у Веры Анатольевны некоторое вполне понятное завистливое неодобрение, но со временем консьержка привыкла смотреть на жильцов как на жителей других планет, и постепенно изжила в себе социальную недоброжелательность. А в остальном девушка из шестнадцатой квартиры была очень мила, вежлива и симпатична.

Однако в последнее время с этой квартирой что-то происходило.

Началось с того, что в отсутствие хозяина в квартиру стали приходить другие мужчины.

Сначала появился плотный мужчина в возрасте чуть за пятьдесят, с вьющимися слегка седеющими волосами и одутловатым нездоровым лицом - судя по внешности, замотанный бизнесмен средней руки.

Вера Анатольевна очень удивилась - собственный муж гораздо моложе и симпатичнее, чего, интересно, надо этим заевшимся дамочкам? Не говоря уже о том, что муж заботится о ней, создает ей такие условия, одевает в баснословно дорогие тряпки...

В отношении консьержки к жиличке из шестнадцатой появился первый холодок.

Но той показалось мало, и на следующий день к ней заявился совершенно подозрительный тип - лощеный красавчик с прилизанными иссиня-черными волосами, оливково-смуглой кожей и маленькими злодейскими усиками.., типичный злодей из латиноамериканского сериала... Впрочем, откуда у нас латиноамериканцы, наверняка просто "лицо кавказской национальности".

Такого свинства от приличной с виду девушки Вера Анатольевна никак не ожидала, и ее отношение к жиличке опустилось ниже точки замерзания.

А тут еще какая-то загадочная старуха... Нет, в шестнадцатой квартире явно творится что-то неладное!

* * *

Лиза Штукина не находила себе места.

Опять эта стерва Чижова на коне! Казалось, судьба, наконец, обошлась с ней по справедливости: ее обвинили в убийстве, и жить на свободе мерзавке остались считанные дни.., конечно, и сама Лиза вложила в дело свою скромную лепту, подбросив в гримерку Чижовой бриллиантовую змейку, но трудно осудить ее, учитывая всю глубину чувства, испытываемого несчастной травести к этой наглой выскочке...

Но, несмотря на такие очевидные улики, милиция тянет, не собирается арестовывать стерву.. Небось, она их всех купила, или переспала с ними - Лиза видела, какие взгляды бросал на мерзавку высокий кудрявый милиционер!

Но хоть одно радовало - Чижова сказалась больной и перестала ходить в театр, перестала доводить несчастную Лизавету своей отвратительно, мерзко безупречной внешностью и своими непрерывными успехами у публики...

Так надо же - и здесь сорвалось! Светлана, артистка второго состава, заменявшая злодейку Чижову, выкинула номер - умчалась сломя голову в какую-то дыру, на Урал или в Сибирь, к жениху...

Все, ну просто все против бедной Лизы!

А Главный хорош - кинулся звонить Чижовой, уговаривать ее, унижаться перед этой стервой... Ну и она, конечно, изволила согласиться, появилась в театре! Никто даже не видел, как она вошла, проскользнула незаметно мимо вахтерши - небось мучает совесть, не иначе как она убила Валерию...

И самое гадкое, что спектакль прошел "на ура", публика до сих пор аплодирует, не отпускает мерзавку... Ну, вкусы публики известны - им только подавай смазливую мордашку да стройные ножки... Тьфу, пошлость! Но даже этот хваленый критик притащился в антракте за кулисы, говорил Чижовой комплименты, ручки целовал, козел! Нет, все делается только за деньги или через постель, это ясно, как Божий день! А настоящая актерская игра никому не нужна, и никто ее не оценит, никто не замечает, сколько страсти и подлинного таланта рядовой скромный труженик театра вкладывает в роль, допустим, Тома Сойера...

Погруженная в свои безрадостные мысли, Лиза Штукина брела по пыльному полутемному коридору в глубине театра.

Ноги сами привели ее к гримуборной Ольги Чижовой.

Лиза дернула дверь - она, оказалась не заперта.

Оглядевшись по сторонам, травести прошмыгнула в комнату.

Она сама не знала, зачем вошла сюда - то ли надеялась проникнуть в какие-нибудь темные тайны предмета своей ненависти, то ли просто хотела лишний раз взглянуть на ее комнату, на ее вещи, как преступник, говорят, снова и снова возвращается на место преступления...

И Лиза, конечно, увидела то, чего ожидала - на гримерном столике Ольги Чижовой, в простом керамическом кувшине, стоял огромный букет свежих роз!

Пятнадцать белоснежных роз, полураскрытых, благоухающих, покрытых каплями росы...

Конечно, это была не роса, а всего лишь обычная водопроводная вода, но розы от этого не казались менее прекрасными!

Какой-то идиот-поклонник принес мерзавке этот проклятый веник!

Самой Лизе только один раз подарили после спектакля букет цветов - и куда более скромный, потому что тот букет Лиза купила на свои собственные деньги и попросила поднести его Марину Столетову, свою одноклассницу, которой она подарила контрамарку... Лиза хотела, чтобы коллеги наконец увидели - ее тоже ценят зрители, ей тоже дарят цветы, она тоже настоящая актриса...

Но тот букет не шел ни в какое сравнение с этими отвратительными розами!

Лиза схватила мерзкий букет, выдернула его из кувшина, расплескав воду, и шагнула к двери - она хотела унести цветы и выбросить их, вышвырнуть куда угодно, только бы они не достались мерзавке Чижовой...

Схватив розы, Лиза укололась одним из шипов, и резкая боль на мгновение отрезвила ее. Она огляделась вокруг, почувствовав одновременно с уколом шипа укол стыда - что она делает в чужой комнате, зачем она взяла чужие цветы, что будет, если ее кто-нибудь застанет здесь...

И в то же мгновение ужасная судорога пронзила все ее тело. В глазах Лизы потемнело, комната поплыла перед ней, она пыталась вдохнуть - и не могла, горло словно сдавила чья-то железная рука...

"Это все она, - подумала напоследок травести, - это все Чижова... Она что-то сделала со мной... Розы! Она отравила розы, чтобы убить меня!"

Это была последняя ее мысль.

Лиза Штукина покачнулась и упала на пол гримуборной, все еще сжимая в руке черенки великолепных белоснежных роз.

И из этого букета выпала визитная карточка.

Маленький прямоугольник глянцевого картона с выгравированным на нем единственным словом - "Магистр". Единственным словом и рисунком, словно сделанным тонким пером - шпага и роза.

* * *

Спектакль прошел блестяще.

Лола трижды выходила на поклоны.

Критик Пеликанский томно закатывал глаза и кудахтал от восторга. Публика аплодировала стоя и не хотела отпускать. Букеты помогал нести комик Задунайский, самой было уже не справиться. Особенно тронул скромный маленький букетик от стройной старушки с ясными светящимися радостью глазами, завзятой театралки, помнящей Раневскую и Тарасову.

Главный подошел тихо, поцеловал Лоле руку и промолвил прерывающимся от хорошо отрепетированного волнения голосом:

- Нет слов!

"Ради таких мгновений живешь! - думала Лола. - Ну как же я могу отказаться от театра? Это просто невозможно!"

В гримуборную шла триумфально, с почетным караулом - слева Главный, справа Пеликанский, сзади Задунайский с цветами.

Открыла дверь, оглянулась к мужчинам, проговорила, легко склонив голову, как королева:

- Я скоро! - потому что понимала: сейчас будет шампанское, тосты, поздравления.

Шагнула внутрь... И все, праздник кончился.

Лола вскрикнула коротко и негромко, во все поняли: стряслось что-то ужасное.

Первым в гримерку протиснулся Задунайский, увидел раскинувшуюся на полу Штуки ну, опустился на одно колено, потрогал пульс и обернулся к остальным:

- Она мертва.

Лола в этом и не сомневалась: едва войдя, она увидела на полу визитную карточку с розой и шпагой, и поняла, что травести украла чужую смерть. Магистр не шутит и не ограничивается полумерами И прежде чем Задунайский вошел в гримуборную, она носком туфли отбросила визитку под шкаф. Это было самым первым ее побуждением, которое Лола не могла себе объяснить.

* * *

За сегодняшний вечер Лола прошла все стадии истерики. Сначала при виде трупа Лизаветы Штукиной в собственной гримуборной ее начал сотрясать беззвучный противный смех.

Лола ничего не могла с собой поделать, она понимала, что ведет себя неприлично, но не могла остановиться. Неожиданно помог старый комик Задунайский. Пока дамы ахали, а Главный привычно вызывал милицию, он внимательно пригляделся к Лоле и вдруг без всяких разговоров залепил ей такую сильную пощечину, что клацнули зубы. От неожиданности Лола прекратила смеяться, но началась сильная икота. Кто-то протянул стакан воды, в голове у Лолы мелькнула было мысль, что это удобный момент для убийцы исправить свою ошибку - подсунуть отравленную воду, и все. Но ей повезло и на этот раз, потому что вода оказалась самая обычная, негазированная "Бон аква".