Чтение 11–й страницы книги ~Тонкая штучка~

- Чокнулся совсем, - покачала я головой, - какая из меня содержанка?

- Если тебе надо обязательно в школе горбиться, так в Москве их сколько угодно.

- Да не люблю я Москву, шумно, людно, в метро меня тошнит.

- Сказала, в метро, на что оно тебе?

- У меня тетка в Москве, одна в трехкомнатной квартире. Давно зовет, помирать собралась, квартиру ей жалко.

- Вот. Слушать тетку надо.

Я вымыла руки, села рядом с Павлом, повертела сахарницу в руках и сказала:

- Ты, Павел, выдумщик. Приеду я в Москву, и что? Часто видеться будем? Я в театр, ты в ресторан, я в музей, ты в казино, я за тетрадки, а ты в сауну. Знаешь басню "Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет"? Про нас басня.

- При чем здесь басня какая-то дурацкая?

- При том. Ты умный, пошевели мозгами. Пока мы здесь под пулями прыгали - было одно, а там проблемы пойдут другие. И все будет по-другому, буднично и жестоко. И давай об этом больше не говорить.

- Я, если честно, думал, что ты... рада будешь, что позвал, что я вроде что-то значу, нет?

- Нет, - улыбнулась я. - Ты не злись, но влюбиться в тебя я не могу, просто не могу, и все. Может, в тебе всего с избытком, но того, что мне надо, нет.

- А в твоем хмыре есть?

- Вот видишь, ты даже мысли допустить не можешь, что такого, как он, любить можно, вот так и я: не могу представить, что ты и я вместе. Бред.

- Ясно, - Павел замолчал, и было заметно, что злится. Где он блуждал в своих мыслях, кто знает, поднял голову, спросил:

- Скажи честно, Серега тебя любил?

Теперь, когда партия сыграна, я вполне могла сказать правду, но... в общем, Павел прав, совсем чужим он не был, и было мне его по-человечески жаль. Потому я головой покачала и ответила:

- Нет. Конечно, нет. Я совсем не знала твоего брата. И вот еще что, Павел. В сентябре Константин Осипович вернется, и мы... мы уже давно решили... ему непонятно будет, если ты вдруг... я прошу, не порти мне жизнь, не приезжай.

- Не волнуйся, - сказал Павел, из-за стола поднимаясь. - Мешать не стану. Гордость имею.

- Спасибо, - тихо сказала я.

В дверях он обернулся.

- Будешь у тетки, позвони, чтоб знать, что жива.

- А чего со мной сделается? Вот вы уедете, и жизнь моя пойдет по-старому.

- Позвонишь?

- Конечно, нет. Зачем? Ты глазами не сверкай. Подумай. Позвоню, и ты приедешь, и мы по Москве покатаемся, и ты спросишь: "Как дела", и я отвечу: "Хорошо", и замолчим, и будем придумывать, что бы еще сказать. И ждать, когда ж наконец можно проститься. А потом тоскливо и горько будет, и подумаем: лучше бы не встречаться.

Он стоял, сунув руки в карманы брюк, смотрел на меня, и в глазах его была тоска.

- Ты странная баба, Юлька, - наконец сказал он.

- Не знаю. Только прощаться мы с тобой будем навеки. И вот еще что: ты не сердись, ночевать я пойду к соседке. От греха.

* * *

Утром я встала очень рано и пирогами занялась, так что, когда мужики проснулись и в кухню вышли, они, румяные, пышные, на столе стояли.

- Вот, посидим на дорожку, - сказала я.

Мы сели. Гиви два пирога съел, похвалил, может, конечно, из вежливости. Павел был хмурый и молчал. А Витек, тот всегда молчит. Тут Афганец явился, я его тоже за стол пригласила, он чай выпил, пирог съел и говорит:

- Большое спасибо, очень вкусно.

А у меня, видно от волнения, с головой что-то стало, я и отвечаю:

- Пожалуйста, всегда рада, - тут я себя дурой почувствовала и говорю: - То есть, я не в том смысле, чтоб вы еще приходили, если честно, так мне уже все порядком надоели...

Афганец засмеялся и говорит:

- Я понял. Это просто формула вежливости.

- Да, вот именно, формула.

Где он таких слов нахватался?

Тут все встали и начали прощаться. Первым подошел Витек, пожал мне руку и сказал:

- Давай. Приятно было познакомиться.

Мы все малость ошалели, а он пошел как ни в чем не бывало.

- А Витек прав, - хохотнул Гиви, - давай, Юлька.

Я подумала и спросила:

- Если я чего тебе на память решу подарить, возьмешь?

- Возьму.

Я сняла медальон и ему на шею надела.

- Держи. Говорят, кто его носит, от пуль заговоренный. Только сам-то особо не лезь.

Гиви обнял меня, по спине рукой похлопал и сказал:

- Я там на книжках телефон оставил. Мало ли чего, жизнь штука чудная.

- Спасибо, - сказала я, и он ушел.

Павел ко мне подходить не стал, сразу к двери направился, но в дверях остановился и сказал Афганцу:

- Алексей, Юлька во всей этой истории сбоку припеку. Не хочу, чтобы у нее неприятности были.

- Кому она нужна? - пожал плечами Афганец.

Павел нахмурился.

- Ты не понял. Я прошу тебя... присмотри, мало ли, если что - помоги, за мной не пропадет.

- Может, мне на ней жениться? - усмехнулся Афганец.

- Как же, - зло сказал Павел, - пойдет она за тебя, мечтатель, - и пошел не оборачиваясь.

Я в окно смотрела, как они уезжали, и рукой махала.

Потом посуду собрала и стала ждать бывшего. Он не замедлил явиться и к пирогам полез. Я его по рукам треснула и спросила:

- Чего пришел?

- Как чего? Проведать.

- Проведал? Вот и отдыхай.

- Кончился отдых. Приступил к исполнению. Говорят, Мотя помер. Неужто правда?

- Ты меня допрашиваешь, что ли? - разозлилась я.

- Боже упаси, свои ведь люди.

- А то давай. Я расскажу, как ты с бандитами пил и сведения им сообщал.

- Какие такие сведения? - удивился Валерка.

- Секретные.

- Да я ни одного секрета не знаю. Что ты выдумываешь? И кому тебя допрашивать нужно? Ну, жили у тебя родственники из Москвы, и кому до этого дело? Вон у Петровых из тридцать седьмой квартиры девять человек из Душанбе приехали, живут, и никого это не волнует.

Я головой покачала и сказала:

- То, что ты тот еще хмырь, я знаю. Ума не приложу, какая тебе от всего этого выгода?

- Да это только ты считаешь, что я эгоист и подлец, а у меня, может, душа тонкая, нежная и вся изболелась.

- На какой такой предмет, интересно? - удивилась я.

- А на предмет криминальной обстановки в городе. Почистить не мешало наш городок. С Божьей помощью и управились.

- Вот гад, - ахнула я, - да ты хуже бандита.

- Чем это? - искренне поразился Валерка. - Братвы убыло, так нормальному обывателю это только в пользу. Глянь, что творится: все морги забиты, а какие люди лежат. Может, конечно, место им в тюрьме, хотя морг тоже неплохо.

- Сукин ты сын, - покачала я головой, - а обо мне ты подумал?

- Ну, о тебе есть кому думать, - ухмыльнулся Валерка и к двери пошел.

* * *

Избавившись от бывшего, я в магазин сходила, а вернувшись, занялась делами. Приготовила кое-какую закуску, шампанское в холодильник поставила, потом с особой тщательностью оделась. В этот день мне хотелось выглядеть хорошо.

На мой взгляд, удалось неплохо. Я улыбнулась своему отражению в зеркале, вспомнила слова Павла: "У меня жена манекенщица", может, она и красавица, но до меня ей точно далеко.

Убедившись, что все готово, я села в кресло и стала ждать. Где-то через час хлопнула дверь, и в квартиру вошел Афганец, только для меня вот уже год он был Алешенькой.

Он обнял меня, и мы немного постояли молча.

- Дурацкий план, - сказал он.

- Может быть, но сработал.

- Дурацкий план, и я дурак, что на него согласился.

- Ты умный.

- Ага. У меня за эти дни половина башки седой стала.

- Седина украшает мужчину, - засмеялась я.

- Я никогда так в жизни не боялся.

- Ничего особенно опасного. Я ведь знала, ты рядом.

- А я боялся, - сказал он, гладя мои волосы. - Ни спать, ни жрать не мог, зубами клацал, как ты там, а ну как на полсекунды опоздаю.

Ты ни разу не опоздал... Открывай шампанское.

Он разлил шампанское в бокалы, и я сказала: