read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Так вот этот долбаный тезис поменял планы самого Петра. А он был бы не против объехать еще десяток адресов и, честно говоря, уже на это настроился. Таких клиентов, как камчатский мастер, Петр любил. Да и какой таксист их не любит - мужиков с деньгами на кармане, вдобавок охваченных чисто русской маетой поисков компании на вечер. Но - не судьба. И надо крутить по городу километры, выискивая новых пассажиров, план делать.
Возле "ночника" на улице Советской таксомотору замахали с тротуара. Двое парней в черных кожанках и лыжных шапочках. Петр оценил парочку как опасную. И проехал мимо. Ну их в пень, еще, бляха, свежи воспоминания обудавочке. Был недавно такой случай с удавочкой, накидывали.
Один урод, вроде почтенного возраста, вроде вполне законопослушного вида заказал доехать до дачного поселка Серебряный ручей, что в десяти километрах от Шантарска. Хороший заказ обернулся проволочной петлей на шее. И, блин, ничего не сделаешь, не дернешься-не рыпнешься, когда металл, взрезаясь в кожу, давит на кадык. Сиди пень пнем, косись в зеркало, держи руки на руле и гадай, чего дальше будет... Но, в общем, тогда обошлось. Урод ограничился тем, что выгреб выручку, открыл дверь и, оставив удавку на память, удрал в ближайший лесок.
Глянув на часы - десять сорок, - Петр решил смотаться к кабаку "Беличий глаз". Тот закрывается в одиннадцать, посетители вот-вот начнут расходиться, а народ там собирается, главным образом, безлошадный - это вам не бандюганско-чиновничий ресторанец "Шантара". До шалмана отсюда катить недалече: с Каландаришвили сворачиваешь в переулок Хлопова, потом по безымянному мосту, перекинутому через Лысый овраг, потом вдоль парка Независимости, выезжаешь на проспект Смирнова и вот ты у "Беличьего глаза".
В переулке Хлопова под колеса чуть было не угодил какой-то алкаш. На безымянном мосту машину Петра облаяла собачья стая. Зато вдоль парка Независимости ехать было одно удовольствие: односторонка, свободная от людей и попутных машин, хорошо освещенная почетным караулом фонарей... Е-мое, а это что такое?.. Твою мать!..
Ограда парка была неразличима во мраке. Также уличный свет не доставал и до памятника пионерам-героям (парк Независимости в прежней жизни звался парком 50-летия ВЛКСМ), который находится между улицей и оградой. Но сейчас занесенное снегом гранитное подножие памятника выхватывал из тьмы свет автомобильных фар.
И если бы только это одно он выхватывал...
Еще же на снегу возле автомобиля ("мерседес" - отстранение зафиксировал Петр) лежали в разных позах три человеческие фигуры. И вокруг них черные точки на белом снегу - хотел бы Петр, чтоб это была не кровь, но что ж тогда еще?..
Такси поравнялось с памятником, и Петр, сам не зная зачем, сбавил скорость. И разглядел в руках у безжизненно завалившегося на капот человека пистолет с навинченным глушителем, а в двух шагах от водительской дверцы - бесхозно валяющийся короткоствольный автомат. Водила, он же четвертая жертва трагедии, упал лицом на руль напротив пулевых отверстий в лобовом стекле. "Ну да, - пришло Петру на ум, - такие места как раз и выбираются под стрелки. Безлюдно, чужие машины издали видать..."
Почему он сдал назад, а не врезал по газам? Да хрен его знает! Ведь таксерская сущность взывала к осторожности, взывала не искать на жопу приключений... Наверное, виновата во всем вторая, армейская сущность. Или же дело решило то, что один из лежащих на снегу людей пошевелился: подтянул руку к животу, судорожно перевернулся с боку на бок, выгнулся дугой и вновь обмяк...
Улица, просматривающаяся от одного края парка до другого, была пуста. И неизвестно, кто и когда здесь проедет. А если проедет, станет ли связываться... Для раненого простой такой вопросец "жить или помереть" могут решить сейчас минуты, а то и секунды.? конце концов, просто замерзнет к чертям собачьим на сибирском морозце в минус двадцать два.
И Петр решился. Словно под руку его толкнули.
Противу всяких дорожных правил он развернулся на улице с односторонним движением, заехал на площадку перед памятником, остановился возле давно и, возможно, навсегда потушенной чаши "вечного огня". Напялил шапку, вылез из "Волги", матеря всех бандюганов с их разборками, самого себя, сердобольного добрячка, и шантарскую зиму в придачу.
Но раз уж ввязался, то сказавши "А" следовало выговорить и "Б". Потому, прежде чем подойти к недостреленному мафиознику, Петр обошел остальных бойцов-неудачников. Остальные были однозначно и несомненно мертвы. А вот тот, кто давеча шевелился, еще дышал...
Мужику (лет пятидесяти, среднего роста, не шибко крепкого с виду, с благообразной сединой, с наколками-перстнями на белых от мороза пальцах, упакованному в кашемировое пальто) досталось две пули. Одна прошила предплечье - это, похоже, ерунда, а не ранение, а вот другая вошла в живот.
"Где ж их любимый контрольный выстрел? - со злостью подумал Петр, подхватив раненого под мышки и волоком потащив к задней дверце "волгаря". - Дострелили бы, как положено, мне б не пришлось корячиться. Везде брак и недоделки.
Нет, а вправду, чего ж не довели работу до ума?
Может, сами еле ноги унесли? Может, тот с автоматом, поливая все вокруг свинцом на последнем дыхании, заставил противную сторону спешно отступить, распихав своих подбитышей и недобитышей по салонам и багажникам? Ладно, не мое это дело..."
Затащив недостреленного мафиози на заднее сиденье, Петр подобрал слетевшую во время возни шапку, обошел машину, сел за руль, закурил и задумался. Куда ехать-то, какие больницы тут поблизости? Так, до Седьмой далеко, Пирогова ближе будет, но все равно треть города придется отмахать. Ну не может быть, чтобы в этом районе не стояло никаких лечебниц! Редко по больницам доводится развозить... Стоп, стоп...
Ну как же! На Говорова имеется больничка! Старуху ж недавно туда отвозил, которая еще от боли ругалась так, что любой грузчик удавился бы от зависти, а ейная дочь краснела и отворачивалась.
Петр подал машину задом, развернул против положенного движения. Некогда объезжать этот парк. Да и вряд ли тут где-нибудь, в безрыбном месте, станут зябнуть гаишники.
От гаишников мысль естественным образом протянулась к ментам. Блин, а ведь он обязан доложить в мусорню о бойне возле памятника. Хоть через диспетчера, хоть через задницу, но обязан доложить, а то потом устанешь отбрехиваться на допросах.
Сзади донесся стон и шуршание одежды. Раненый очнулся и даже нашел в себе силы выпрямиться. Зеркало заднего вида отразило его бледное лицо.
- Ты в такси, я мимо проезжал. В больницу тебя везу, - Петр упредил вопросы пассажира. - Больше живых нет, я смотрел.
Человек на заднем сиденье прикрыл глаза. Или вспоминая недавние события, или что-то обдумывая, или собираясь с силами.
- Забудь и слушай сюда! - распахнув глаза, резко бросил пассажир. Он явно привык приказывать и по два раза свои приказы не повторять. - Достань "трубу" из правого кармана пальто.
Взглянув в суженые серые бойницы глаз на костистом, жестком лице, Петр понял, что возражать бесполезно. Пришлось остановить машину.
Протиснувшись между сиденьями, он дотянулся до пальто своего криминального седока (тот чуть повернулся, чтоб удобнее было доставать), залез в карман, надеясь, что не заляпается кровью, вытащил мобилъник. Кажется, не заляпался.
- Набирай... - распорядился пассажир. И неожиданно замолчал. Лицо его исказила боль, он заерзал, завозился, прижал руку к животу. Потом, справившись с приступом, глухим голосом задиктовал номер. Петр вдавил нужные кнопки.
- Дай мне...
Петр протянул "трубу" владельцу.
- Это я, да, - пассажир говорил, закрыв глаза. - Я ранен, остальные в жмурах. Еду к лепилам, такси подвернулось... Что? В руку и в живот. Вызывай Репу, Аркашу и Глобуса. Да, пусть все бросают, не до мелочевки. Все понял? Давай... - Он бросил телефон на сиденье. - Теперь слушай адрес, водитель. Загородная улица, дом шесть. Это больница. И гони, парень. Получишь за труды, не обижу. Менты станут тормозить, отрывайся.
Жми со всех лошадей. Не боись ничего, от всего отмажу. Все, давай...
Ион обмяк. Судя по всему отключился конкретно. Наверное, выдержать несколько минут в сознании стоило ему жуткого напряжения.
"От всего отмажу! А если ты подохнешь по пути, кто меня отмажет от твоих корешей! - зло подумал Петр. - Охи вляпался я, кажись. Но с другой стороны..."
С другой стороны (видимо, давала себя знать таксистская жилка), может, удастся огрести несколько кусочков зеленой бумаги с изображением заокеанских президентов. А бумажки те всяко лишние не будут.
"А с третьей стороны, - пришло в голову и такое соображение, - если ты вдруг коньки откинешь, то выкину тебя к лешему на обочину, подальше от глаз, и еду как ни в чем не бывало. Лишь бы менты до этого не прицепились".
Общения с ментами удалось избежать. И вовсе не оттого, что ему невероятно везло в этот вечер (насчет везенья тут можно и поспорить), просто он сделал все возможное, чтобы, не привлечь внимание как шакалов из семейства взяткоядных с полосатыми палками наперевес, так и прочих деятелей от правопорядка. Во-первых, Петр проложил маршрут так, чтобы просто-напросто стороной объехать излюбленные точки гаишных засад. Лях с ним, что длиннее выходило раза в полтора - чай, не батю родного везет, а какого-то хмыря с насквозь криминальным уклоном. Загнется - честные люди только спасибо скажут.
Во-вторых, когда никак не получалось обойтись без оживленных трасс, Петр ехал по ним с пенсионерской скоростью. Как какой-нибудь затюканный жизнью и властями интеллигент на подержанной "Оке". Этакая "молодецкая" езда тоже здорово увеличивала шансы бандитского человека не добраться живым до больнички. Но человек вроде бы ни о чем подобном не подозревает, вроде бы он надежно пребывает в счастливом отрубе...
Петр то и дело поглядывал в зеркало на покачивающуюся в такт езде темную бесформенную груду на заднем сиденье. Иногда до скрипа в костях выворачивал голову, просовывал ее в просвет между креслами и пристально вглядывался в завалившегося набок пассажира. И никак не мог разобрать, жив еще курилка или уже отправился в края вечной охоты. Дышит, не дышит - поди разгляди...
И тут сладкой песней сзади прозвучал стон.
Насчет того, чтобы, выкинуть седовласого бандюка в кювет, если тот и вправду загнется, - это Петр, конечно, погорячился, брякнул, не подумавши как следует. Ведь этот варнак в пальто, сволочь, напел в мобильную "трубу" и про такси. Может, кстати говоря, не без умысла напел. Теперь, случись что, его уголовные дружки (а это тебе не менты тупоголовые) найдут в два счета и нужный таксомотор, и нужного таксера. Того самого таксера по имени Петр Гриневский, чью машину леший, дорожный или какой иной нечистый выгнал демонической силой к парку Авиаторов.
Ну а теперь уж нечего дрыгалами ноготь, раз вляпался, как трактор в болото. Раз уж влип, раз уж пошла такая пьянка - придется жать педаль до упора, придется лишь на финише узнать, чем тебя наградят: зелененькими медалями с президентами или бетонной плитой в районе новостроек.
Когда он вырулил на Загородную улицу, то не удержался от громкого выдоха: "Фу-у-у, блин, пронесло!" Хоть с одной напастью подфартило: избавил бог от ментов проклятых. Улица, она же финишная прямая, просматривается, как вошь под микроскопом, до самой своей дальней оконечности, куда Петру и надобно. И ничего даже отдаленно похожего на ментов в обозримости не отсвечивает. Да ментов здесь отродясь не случалось. Какое счастье им тут караулить! Окраина города, разве старух штрафовать за превышение скорости движения к собесу, да старичков арестовывать за не правильное ношение кефира в авоськах...
Это был самый что ни на есть пригород Шантарска, где пока здравствовал частный сектор, еще не изничтоженный высотным домостроительством. И больничку, на которую нацелил его уголовный подранок в кашемировом пальто, Петр знал. Знал, к счастью, лишь как архитектурную достопримечательность. Нередко доводилось проезжать мимо - лечебница стоит аккурат на выезде из города. И каждый раз Петр отмечал про себя, что если уж доведется загреметь в больницу (тъфу-тъфу), то нечего искать лучшего варианта. Тихое зеленое место с видами на сопки - санаторий, а не больница...
Он ехал мимо высокой решетчатой ограды, за которой отбывали пожизненное заключение разлапистые старые ели и сосны, прикрытые сейчас снежными масхалатами. Широкие аллеи открывали обзор на двухэтажные корпуса, отгроханные в том архитектурном стиле, который ни с каким другим не спутаешь, получившим название сталинский. Принадлежащие к той же, великой и трагической эпохе, в саду коченели статуи пышнотелых колхозниц со снопами и рабочих с мускулатурой терминаторов. Промелькнул сугроб, в котором угадывался фонтан в форме пятиконечной звезды.
Сейчас, посередь зимы, кузница здоровья смотрелась зело соблазнительно - есть в тишине зимнего парка своя особая прелесть, зовущая к покою, зовущая оставить всякую суету сует и предаваться прогулкам по хрустящему снегу аллей и мыслям о вечном. Хоть самого себя калечь и стучись к айболитам - дескать, приютите на неделю, Христа ради, дайте отдохнуть от таксерской пахоты, от жены, от тещиного брюзжания, от пива по субботам, от соседей снизу, от соседей сверху, от программы телепередач, от шума и грохота.
Под такие мысли Петр доехал до центрального входа. Возле распахнутых настежь чугунных ворот перетаптывались, выдыхая пар, двое крепких парнишек в коротких кожанках. Они давно уже махали руками, издали завидев машину, типа поторапливали. "Не по морозу у гоблинов куртяхи.
Выгнали шестерок из теплых тачек. И не вякнешь, на КЗОТ не сошлешься", - позлорадствовал Петр.
Хотя в его ли подвешенном положении злорадствовать на чей-то там счет!
Он притормозил в воротах, хотел опустить окно, спросить - чего, мол, куда везти вашего пахана, кто будет принимать ценный груз. Но пехотинцы криминального фронта распрыгались, раскричались, будто их ожгли казацкой плетью.
- Ко входу! Живее, твою мать, чего встал!
Гони! К дому давай! К крыльцу!
"Могу к дому, могу в морг. Могу по счетчику, могу как договоримся". Оставив присказку в уме, Петр направил "Волгу" в больничные владения. Один из членов комитета по встрече остался запирать ворота, другой побежал следом за машиной.
Петр по кругу объехал огромную клумбу, на которую сваливали с дороги снег, превращая ее в небольшой монгольский курган, подъехал к широкому крыльцу, припарковался, как к пристани, к массивной нижней ступени, пристроившись в хвост двум автомобилям ("волъвешник" и "БМВ", с тоской отметил Петр, как же тут обойдешься без тоски, когда хорошие машины невольно пробуждают зависть и классовую ненависть).
Дверцы машин стали распахиваться тогда, когда Петр огибал клумбу. Из дорогих тачек выбирались люди разного возраста, роста, ширины и одетые вроде не в униформу, но в чем-то неуловимо одинаковые. Явно присутствовала некая общестъ и одновременно инакость в жестах, в движениях, в лицах, во взглядах. Петр затруднился бы сказать, в чем именно она заключена, но, несомненно, она имела место.
Еще же, подъезжая к крыльцу, Петр заметил, как отворилась неприметная дверь в стене больничного корпуса и оттуда выскочили с носилками на мороз двое бугаев в белых халатах, накинутых на фуфайки. За ними вышел, прикрыл дверь и засеменил следом, помахивая чемоданчиком, невысокий, круглый человек отчетливо еврейской наружности. Сразу видно - доктор.
Остановив машину у крыльца, Петр выбрался наружу, открыл заднюю дверцу и отступил в сторону. Все, финита, его миссия окончена.
Такси от него тут же закрыли широкие спины, кто-то забрался в салон, кто-то сразу же принялся куда-то названивать по мобильному, на Петра обращали внимания не больше чем на его потрепанную "Волгу", все внимание - исключительно своему пахану, люди переговаривались, и не раз прозвучало имя Пугач. "Какое к ядрене фене имя, - поправил себя Петр, - кличка, кликуха, прозвище".
Пожалуй, можно было не ошибиться и с предположением, кому принадлежала эта кликуха.
- Что же вы сюда заехали, идиоты узколобые!
К двери надо было! Ну отойди же ты! - непреклонно и с некоторой брезгливостью, как менты расталкивают зевак на месте происшествия, доктор отпихивал со своего пути к машине помехи в кожаных куртках и драповых пальто. - Ух, бестолочи! Ну в первый раз, что ли?! Теперь переть лишние тридцать метров, а переть - значит растрясти. Или предлагаете по ступеням в гору тащить, а потом еще через весь холл?
- Да это пацаны путем не втолковали водило, куда-чего, малость офигели парни от сегодняшних пенок, - стал оправдываться некий субъект в длинном кожаном пальто, с лысой, как глобус, и ничем не покрытой головой, а прибежавший от ворот один из тех пацанов, о ком говорилось, слушал молча и пытался отдышаться. - Может, сказать, чтоб типа сдал назад?
- Да чего уж теперь, уже без разницы, мы все равно выскочили, теперь быстрее выйдет на руках донести, - громкий докторский голос доносился уже из машины. - Нет, право, ваш... коллектив, весь причем, поголовно, надо лечить электричеством. От разжижения мозгов и умственной анемии, пора, давно пора. Если б были чуть поумнее, не попадали бы ко мне на стол через день. А то один, то другой...
Докторское брюзжание становилось все тише. Видимо, он с головой ушел в обследование раненого и стало ему не до бурчания. "Похоже, док не одного авторитета вытащил, откачал или склеил по кускам, - отстранение подумалось Петру, оставленному в одиночестве, - и заслужил право поливать всех направо и налево, невзирая на звания и боевые заслуги на криминальном фронте... А вообще, следует признать, занятная больничка. Никаких тебе следов недофинансирования вроде там облупленного фасада, сломанных скамеек или негорящих лампочек. Наоборот, ухоженное заведение. Дорожки расчищены, больше половины окон - стеклопакеты, вона, собственная котельная дымит на славу, топлива не жалея. По всему выходит, не полечиться здесь простому таксеру, чем он не заболей. И простому чиновнику тоже не полечиться, и простому бизнесмену. Может быть, и просто за деньги здесь не подлечиться, сколько ни предлагай..."
Доктор колобком выкатился из машины, бросил дежурящим на крылечной ступени санитарам:
"Перегружайте на носилки и живо в операционную", - подошел к невысокому человеку в дубленке и песцовой шапке, который до этого держался чуть в стороне от общей суеты.
- Ну что? - спросила "песцовая шапка".
- Что-что... - доктор вытирал руки салфетками, комкал их и бросал в снег. - Крови, конечно, он потерял много, а в остальном, думаю, поводов для беспокойства нет. Рана неприятная, болезненная, но не смертельная. Впрочем, вскрытие покажет. Шучу. Рентген покажет.
Оба направились в обход крыльца к служебной двери. До Петра доносилось продолжение разговора:
- Хороший уход, соблюдение, подчеркиваю, соблюдение режима, который я назначу, и все обойдется. Вот что что, а поваляться придется...
И вдруг диспозиция, с которой, в общем-то, все было ясно (одни уносят, другие уходят, третьи курят, Петр ждет, когда настанет его черед), непонятным образом сломалась. Врач и его собеседник остановились как вкопанные, но потом человек в песцовой шапке быстрым шагом двинулся вперед, а доктор остался на месте. Зашевелилась и вся массовка. Петр чуть отошел в сторону и оттуда увидел, что санитары остановились и опустили носилки на снег.
"Никак помер! - сердце гирей понеслось вниз.
Петр ощутил, что подмышки намокли и теплые струи пота змеятся по бокам. - Труба... Сейчас пойдут искать, на ком сорвать злобу. А на ком, как не на мне? Ты не довез, ты медленно ехал".
Но оказалось, что пока все не так уж и скверно - раненый всего лишь пришел в сознание.
Человек в песцовой шапке нагнулся к носилкам.
Чуть подвинулись в сторону раненого и остальные, кто ближе, кто дальше - в зависимости от собственной значимости, а стало быть, от возможности оказаться нужным боссу. Доктор же, вопреки ожиданиям Петра, не стал ругаться и кричать, что каждая минута на счету, что он здесь главный и не допустит ни секунды промедления... Нет, доктор терпеливо ждал в отдалении. Санитары тоже отошли шагов на десять и демонстративно внимательно рассматривали больничные стены и заснеженные кусты.

* * *

...Потом Петр вспоминал весь этот вечер, раскладывая его, как пасьянс, по минутам. Ох уж эти минуты... Каждая из них могла повернуться к Петру любой из своих бесчисленных граней. Но поворачивались они (как выяснилось, правда, гораздо позже) одной и той же гранью.
Получалось так, что его судьбу неведомые силы гнали, как чабаны гонят отару, в заданном направлении, плетьми загоняя отбившихся баранов в стадо. Вот почему, спрашивается, этот пахан очухался по пути от машин к больничным корпусам, почему не смог еще секунд десять проваляться без сознания? Очухивался бы себе на операционном столе, на следующий день, когда угодно, - но нет...
Впрочем, обо всех этих роковых странностях Петр задумался позже. А пока...
Шептались недавний пассажир и человек в песцовой шапке недолго, с минуту. Видимо, распоряжения были хоть и неотложные, но простые. А потом "шапка" распрямилась и позвала:
- Эй, Глобус!
С места сорвался малый в длинном кожаном пальто и с лысой, непокрытой головой. И то, что сказал ему с носилок ихний раненый пахан, Петр расслышал, поскольку сказано было громко. Ну, может, и не громко вовсе, а просто нормальным, не приглушенным голосом, но так как вокруг благоговейно молчали - пахан говорит! - да если учесть еще, что дело происходило на задворках Шантарска, вдали от шума городского, да еще на территории больницы, то есть заведения самого по себе тихого... В общем Петр услышал тот короткий диалог, ни звука не упустил:
- Эй, Глобус! Отблагодаришь водилу. Я обещал.
Не обидь.
- Ясно, Пугач, - заверил Глобус.
Вот и все. После этого пахан наконец позволил внести себя в больницу и, кажется, снова, дав воле слабину, потерял сознание.
Признаться, от услышанного настроение у Петра почему-то не взлетело счастливой птицей под небесный потолок. А вдруг "отблагодари" и "не обидь" - кодовые слова, означающие у них убрать свидетелей под корень? Любит же эта публика играть в слова...
Страха не было, просто неприятно засосало под ложечкой. Петр подобрался. Так, за здорово живешь, он уходить из этого, лучшего из миров не намерен. Придется им повозиться, кое-чему он все-таки обучен.
Сначала, раньше Глобуса, к Петру подошел человек в песцовой шапке - у него обнаружились азиатские скулы и глаза при напрочь славянском носе. Скорее всего, полукровок, в Сибири таких много. "Кличку, небось, носит какую-нибудь вроде Монгольчик или Чингис", - отчего-то пришло в голову Петру).
- Как ты там случился?
- Таксист я, - пожал плечами Петр, - везде езжу...
- Откуда подъезжал?
- Со стороны Хлопова.
- Не помнишь, какие-нибудь машины на подъезде к парку не попадались?
Петр догадался, почему раньше его никто ни о чем не расспрашивал. До этого все выглядело сущей ерундой по сравнению с возможной смертью пахана и тем переделом власти, который она неминуемо повлечет за собой.
- С "зилком" стотридцатым разминулся у самого поворота к парку. Все вроде... А, да! Еще возле киоска, это который напротив "сменовского" бассейна, стояла "восьмерка". Все, до самого моста через овраг больше ничего.
- Хорошо. Опиши, как выглядело место.
Петр описал. "Песцовая шапка" кивала в такт рассказу.
- Сам давно в таксистах? - спросил он, когда Петр замолчал.
- Третий год.
- А до этого?
- В армии служил.
- Срочную?
- Офицерскую.
- Даже так, - без всякого выражения удивился полуазиат. - И что в армии делал?
Он говорил механически, погруженный в размышления о чем-то своем, весьма далеком от задаваемых вопросов. Ему необходимо что-то обдумать. Здесь и сейчас, немедленно. До того как сядет в машину. Вопросы - лишь ширма, за которой ему удобнее всего укрыться на время, взятое на размышление.
- Вертолетчиком.
- И чего ушел?
Этот, без малейшего любопытства, походя заданный вопрос нешуточно разозлил Петра. Ответить хотелось стандартом: "А вот не твое это собачье дело!"
Ну не рассказывать же, в самом деле, не пойми кому правду о своем уходе из армии, то есть о своем жизненном изломе, трещины от которого дотянулись до сегодняшнего дня. О том, что тогда казалось, будто все безвозвратно, невосстановимо разрушено, служить некому и ради чего неясно. О ранении во времена первой чеченской, когда врачи, которым насрать было на орден, наотрез запретили ему вождение боевой машины и силком пересадили на "Ми-8мт". О жене, которой надоело безденежье, надоели военные городки. О том, что она наотрез отказывалась заводить детей в "военнополевых условиях". О том, что летный состав стоял в очереди на топливо, чтобы, бляха-муха, как-то налетать эти долбаные двадцать часов в месяц - минимум из минимумов, который не дает тебе забыть, что ты пилот, а не заноситель хвостов. О том, что сейчас что-то меняется к лучшему, но для него в армию нет дороги назад...
Петр отделался дежурным, не раз опробованным ответом.
- Из-за невысокой оплаты труда.
- Понятно. Ничего, еще разбогатеешь, - сказал на прощание полуазиат в песцовой шапке и быстро зашагал в направлении машин.
И вот тут-то пришел черед Глобуса, который все это время перекуривал, сидя в сторонке на корточках. Показалось, не просто перекуривал, а обдумывал, как выполнить приказ шефа.
- Держи, мужик, заслужил, - с этими словами, произнесенными с пафосной серьезностью (видимо, Глобус вообразил себя председателем госкомиссии, вручающим ордена героям страны), он стянул с пальца перстень с зеленым камнем и отдал Петру. - Обиды нет?
Обиды не было. Возникло легкое неудовольствие. Если уж они надумали не убивать, а щедро, от всего бандитского сердца наградить, то его бы больше устроили дензнаки, пусть и рублевые, мы люди не гордые. Было бы это как-то... привычнее, что ли.
- Ну бывай, мужик. - Глобус отвалил, заметно довольный собою. Неизвестно, кто он там в ихней иерархии, но думается, невелика шишка. Более-менее серьезного человека не обременили бы таким незавидным поручением, как отблагодарить таксиста. А сам Глобус, наверное, считал, что только что совершил поступок, достойный графа Монте-Кристо (если, конечно, имел понятие, что это за граф такой).
Петру же вдруг стало противно, прямо-таки до тошноты. Нахлынуло отвращение - сродни тому отвращению к себе, которое наступает на. второй день тяжелого похмелья. Он побыстрее убрал перстень в карман.
Это была его давняя внутренняя война. Он убеждал себя, что он теперь и навсегда таксист, а не офицер, он выдавливал из себя офицера по капле. Вроде заглушит, вроде загонит глубоко в шахты души это чувство, но нет-нет, да оно и покажется, а иногда, вот как сейчас, так прямо вырвется на волю. Какой нормальный таксер тормознулся бы у бандитской стрелки, подобрал бы раненого бандюка? Да нормальный бы ухреначил бы тут же на всех парах. Нормальный таксер просто и без затей обрадовался бы, когда б ему перепал на халяву перстень. Хоть и неизвестно какой ценности, но халява же...
Настроение Петра кардинальным образом переменилось, когда с Советской он свернул на Голованова. Здесь заканчивался одноэтажный пригород и начинался полноценный город. Миганием фар он приветствовал Серегу Карамазова, чья машина торчала на приколе напротив "Кардинсиювых бань".
Бандитско-медицинское приключение осталось позади.
Никто его не преследовал.
Почему-то вдруг Петр подумал о том, что никто его и не предупреждал, как обычно предупреждают в фильмах: "Если ты хоть кому-то словом обмолвишься об увиденном, парень, мы достанем тебя из-под земли, и ты будешь мечтать тогда только об одном - умереть быстро". Никаких угроз на дорожку. Да, в общем-то, угрожает тот, кто боится, а боится тот, кто слаб...
Измененное к лучшему настроение подтолкнуло Петра взглянуть на приобретение. Он вытащил перстень из кармана. Большой, овальный, нежно-зеленого цвета камень ("бля, уж не изумруд ли?") был вставлен в оправу, стилизованную под виноградную лозу. Оправа золотая или позолоченная. Нет, наверняка золотая. Хотя Петр ни черта не смылил что в золоте, что в камнях, но перстень производил впечапыение вещицы, мягко говоря, не из магазина "Бижутерия".
На пальце жены перстень будет болтаться, будет слетать с него - вот на что перескочила его мысль. Да нет, исключено. Жене он не станет показывать перстенек, как, разумеется, ничего не станет рассказывать о сегодняшних похождениях. Обычный обмен репликами: "Как прошло?" - "Как всегда" - "Есть будешь?" - "Давай". Вот и все, что его жена должна узнать об этом вечере.
А завтра - принял Петр решение - завтра он отнесет перстень в ювелирную мастерскую.
Для начала пусть его оценят, а потом он уж подумает, как и кому продать подороже. Помнится, его старый приятель Пыжик имел какое-то отношение к торговле золотом и камушками. Пыжика видеть охоты нет никакой, но ради такого дела... Завтра же, в свой выходной, он и займется перстнем. А может, сразу же и продаст. Чтоб поскорее истратить деньги. Как он истратит деньги, ясно: половину на подарки благоверной, половину по указанию благоверной.
Истратит - и вычеркнет из головы память об этом вечере.
А за этот вечер он, пожалуй, заработал как за. полмесяца, а то и как за месяц. "Гаечка" точно не из дешевых. И уж на сегодня однозначно хватит езды и приключений. Он заслужил отдых.
Да вот беда, и в парк не тянуло, чего там делать? В кои-то веки можно поездить так просто, для себя. Не в напряженных поисках клиента. И не исключительно по делу, как ездил на своей "пятерке": тещу на дачу, с женой по магазинам, в гараж и на техстанцию. Просто поколесить по родному городу, поглядеть на него глазами праздного водителя. Ну, если кто особо понравится, подвезем...
Кровь на заднем сиденье! Раскудритъ в перетак... Наверняка, кровь натекла на чехлы. Надо избавиться на всякий пожарный. Не хватает еще расспросов напарника, а потом разговоров в парке. Сейчас заедет во дворик на следующей улице, имени революционного борца Логачева, которую так отчего-то и не собрались переименовывать обратно, в Бездорожную, там стоит мусорный контейнер...
А пока можно взять из шестого бокса, там уж с год валяется чей-то старый чехол. Пока им накроет диванчик, а на днях купит новый. Вот деньги за перстень получит - и купит.

* * *

Его взяли на следующий день. Взяли, когда он, вытащив ключи из замка дверцы, готовился влезть в свою "пятерку". Он не успел ни пикнуть, ни дернуться, ни понять хоть что-нибудь. Его сбили с ног, приложили (рейсом об асфальт, рассадив кожу на лбу, заломали руки и сцепили их наручниками.
(Как он узнал позже, ему, оказывается, выпала великая честь - его упаковали не в обыкновенные, человеческие "браслеты" из никелированной стали, а в экспериментальные, одноразовые, из сверхпрочного пластика. А все потому, что накануне в город приехала делегация из Хегельсхегля, норвежского города-побратима Шантарска, состоявшая из норвежцев всякого рода занятий, в том числе и из хегельсхеглъских полицейских.
Последние в качестве подарка русским полицейским привезли тысячу этих самых наручников, которые у них самих еще только проходят обкатку.
Верно, потомки викингов решили: если уж русские медведи о них отзовутся хорошо, то вещь полезная, надо брать на вооружение, не задумываясь.
Изюм заморской удумки заключался в том, что наручники не имели замка, а стало быть ловкачи, которых хватает во всех землях, ни проволокой, ни ногтем открыть "браслеты" не могли. Если уж их на тебе защелкнули, снять можно всего одним способом - перекусив пластиковые дужки. Поэтому в экипировку полицейского при таких наручниках должны входить и специальные клещи.
Причем клещей норвежцы приложили к подарку всего одиннадцать штук.
Первые отзывы о новой разботке скандинавских ученых поступили незамедлительно, через день после первых испытаний и по слухам принадлежали знаменитой на весь Шантарск Дарье Шевчук:
- Они бы нам лучше, как в начале Руси, варягов толковых на правление прислали, а уж конечности обездвижить я и без их пластмассы сумею... да хоть бы табельной рукояткой по голове.) Видимо, менты готовились к отчаянному сопротивлению при задержании, потому что их налетела целая туча. Петр сумел удивиться их количеству, когда его, вздернув рывком с земли, посадили, прислонив к борту "пятерки". Обыск учинили, что называется, не отходя от кассы. Понятых добыли на соседней автобусной остановке.
Задержание и обыск снимались на видеокамеру - короче говоря, ментам очень уж хотелось сработать без заусенцев.
Перстень в его брючном кармане нашарили незамедлительно, чего ж не найти вещь, которую никто ни от кого не прячет?..
- Попрошу внимания. Камера, ближе, возьмите крупным планом, - голос командующего этим балаганом милицейского работника зазвучал торжественно. - При задержанном обнаружен перстень с камнем овальной формы. На обратной стороне... Камера, ближе! Федор, отодвинься, мудила! На обратной стороне видна проба золота и... по всей видимости, клеймо изготовителя...



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ 11 ] 12 13 14 15 16 17
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.