Чтение 11–й страницы книги ~Жизнь длиннее смерти~

- За правосудие, - сказал Лаврик. - Неотвратимое и многоголовое, как гидра. За гидру правосудия. За эту блядь Немезиду, чтоб ей на ровном месте сифилис подцепить. Не за Фемиду, целку стебаную, а именно за Немезиду... Твое!

Он выплеснул в рот янтарную жидкость, не поморщившись. Совсем хреново, подумал Мазур со всем сочувствием, на которое в данный момент был способен. Когда хлобыстают, словно воду - сие неспроста...

И посмотрел на микрофончики. В голове вдруг стала подгоняться мозаика. Это была дикая, сюрреалистическая, тошноту вызывавшая мозаика - но от всех этих эпитетов она не перестала выглядеть вполне реальной...

В дверь осторожненько, деликатно постучали - совсем не так, как барабанят пришедшие с арестом. Обычно так давал знать о себе Али, но Мазур, откликнувшись, увидел на пороге Бульдога. Оказавшись на свету, адмирал словно бы попытался попятиться, узрев Лаврика, но после короткого колебания все же шагнул к столу.

- А мы тут плюшками балуемся, знаете ли... - растерянно и виновато сказал Мазур, отчетливо сознавая, что чуточку грешен.

Теоретически рассуждая, ничего не было преступного в стаканчике виски на сон грядущий, а что до практики - начальство для того и существует на свете, чтобы придраться к чему угодно. С одной стороны - все же не казарменное положение, с другой - постоянная готовность номер один...

- Кирилл Степанович... - произнес Бульдог с несвойственной ему задушевностью. - Можно немножко?

Мазур выпучил на него глаза - но исправно налил, и адмирал высосал виски почти так же, как давеча Лаврик.

Лаврик тем временем ожил. Заголосил, поматывая головой в такт:

- Эта рота наступала в сорок первом,

а потом ей приказали,

и она пошла назад.

Эту роту

расстрелял из пулеметов

по ошибке свой же русский

заградительный отряд...

Лежат они, все двести,

лицами в рассвет...

Им, всем вместе -

четыре тыщи лет...

Лежат с лейтенантами,

с капитаном во главе,

и ромашки растут

у старшины на голове...

- Песенка, знаете ли, не вполне политически грамотная, - сказал адмирал осторожно. - Не наш душок. Все эти барды-бакенбарды...

Лаврик не шевельнулся - только поднял на него остекленевшие глаза. И произнес лениво, неприязненно:

- А кто это к нам пришел? А это его высокопревосходительство, цельный адмирал - какая честь, какая радость, обосраться и не жить... Мало мы вас стреляли в тридцать седьмом, вот что я тебе скажу, хомяк ты толстомордый, пидарас гнойный, крыса береговая, толстожопая, мать твою вперехлест и через клюз, и бабке твоей бушприт в задницу, выблядок позорный...

Мазур, застыв в сторонке ждал бури. Не родился еще на свете адмирал, который спустит такое капитану третьего ранга, пусть даже особисту...

Но гроза так и не грянула. Улыбаясь глупо и, такое впечатление, подобострастно, адмирал сказал:

- Константин Кимович, голубчик, ну что уж вы так... Переутомились, я понимаю...

- Мало мы вас шлепали в тридцать седьмом... - сказал Лаврик мечтательно. - Точно тебе говорю...

Адмирал и ухом не повел, стоя с кривой улыбочкой на лице. Мазур решительно отказывался понимать происходящее. Какие поправки ни вводи на секретность, какие допущения ни делай, никак Лаврик не может оказаться при нынешнем раскладе старше Бульдога - что по видимой табели о рангах, что по потаенной. А меж тем Бульдог держался, словно нашкодивший юнга перед суровым боцманом.

- Кирилл Степанович, - сказал адмирал, виляя взглядом. - Можем мы поговорить, без свидетелей?

Мазур молча повернулся и пошел в ту комнату, где у прежнего владельца был кабинет - стол сохранился, массивный, с медными украшениями, пустые книжные полки - неподъемные, сработанные на века еще при королеве Виктории. Сам он здесь практически и не бывал, кабинет ему оказался совершенно ни к чему.

- Перебрал Константин Кимович, - сказал адмирал. - Переутомился. Страна пребывания непростая, условия тяжелые...

- Да, - сказал Мазур.

- Не стоит обижаться на чекиста в таком состоянии...

- Да.

Адашев упрямо на него не смотрел:

- Вот именно, страна пребывания непростая... Постоянные вражеские вылазки - диверсанты, контрреволюционная эмиграция... Вот сегодня хотя бы взять... Возле порта расстреляли нашу машину в упор, из трех автоматов. Генерал-майор Кумышев погиб, и с ним Сережа Марченко... Вы их знали? Кумышева хотя бы?

- Нет, - сказал Мазур.

- А мы были приятели... Неплохой мужик... - он подошел поближе. - Кирилл Степанович, такое дело... Чуть ли не в центре случилась еще одна вражеская вылазка, патруль примчался на стрельбу, нашел машину, изрешеченную... Убили наповал двух местных товарищей из военного министерства... и вот ведь как... там была ваша жена, она их знала, на экскурсии по городу ездила... Кирилл Степанович, вы, главное, крепитесь... Я имею в виду, ее тоже... убили...

Почему-то Мазуру хотелось смеяться - долго, громко, нескончаемо, пусть и невесело. Он с трудом справился с собой, сел за стол, отвернувшись от собеседника, а тот стоял над душой, гундя что-то сочувственное, и избавиться от него не было никакой возможности:

- Кирилл Степанович, вы, главное, держитесь... Ну, такие дела... Сплошной передний край... Так обернулось... Мерзавцы, твари, каленым железом... Пулевое ранение в голову, понимаете... Одна-единственная пуля, не повезло, тех двоих изрешетило... Может, вам водочки принести?

- Не надо, - сказал Мазур.

Слышно было как в гостиной Лаврик орет:

- Вышло так оно само - спал с Кристиной Профьюмо, а майор, товарищ Пронин, ночью спрятался в трюмо...

- Кирилл Степанович, вы, главное, крепитесь...

"Только бы руку на плечо не положил отечески, - подумал Мазур отрешенно. - Ведь вырвет меня тогда..."

- Кирилл Степанович, я вас прошу, соберитесь... Конечно, такое горе, я понимаю... Мы в отчаянном положении. Вы ведь еще не знаете, что беда... Два часа назад рвануло в порту...

- Я был в городе, - сказал Мазур, не меняя позы. - Вроде бы и слышал что-то вроде далекого взрыва, но внимания не обратил - тут можно ждать чего угодно...

- Эсминец "Громкий". Прямо на рейде базы. Корабль остался на плаву, отбуксирован к берегу, погибших нет, но четверо - тяжелые. Судя по почерку, "котики". Это Ван Клеен, никаких сомнений. Короче говоря, Москва только что дала санкцию на адекватку. Решение, между нами говоря, было принято давно, но сейчас наверху его окончательно утвердили и дали директиву на исполнение... Соберитесь, я вас прошу. Вы в состоянии говорить с Первым? Мертвым уже ничем не поможешь, мы с вами советские офицеры, и наш долг - выполнять приказ партии и правительства...

Мазур встал. Чтобы прекратить этот разговор, убраться подальше отсюда, он сейчас полез бы к черту на рога.

- Пойдемте, - сказал он.

- А вы, простите, в состоянии...

- Готов, - сказал Мазур.

Адмирал обрадованно засеменил впереди него в гостиную. Лаврик, казалось, вовсе и не замечает их ухода. Уставясь в угол, он заунывно тянул:

- Как по зорьке утренней, вот так ай-люли, Коленьку Ежова шлепать повели. А он все выдирался, кричал, мол, не троцкист, только был суровым товарищ мой чекист...

Часть третья

...С ДЫМАМИ В ВЫШИНЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ВИЗИТ НЕВЕЖЛИВОСТИ

Путешествие из Аравийского полуострова в Африку они, как любой понимающий человек на их месте, предприняли в самом узком месте пролива - так что плыть пришлось тридцать с лишним миль, не более того. Разумеется, под водой, на приличной глубине. Пролив днем и ночью прямо-таки кишел кораблями, в том числе и своими - но, право же, нет никакой разницы, врежешься ты в подводную часть супостата или насквозь родного судна...

Оценить по достоинству экзотический для этих мест подводный аппарат могли только рыбы, по своей безмозглости вовсе на это не способные. Правда, у рыб было одно ценнейшее качество: они и настучать не могли.

Одним словом, аппарат приближался к месту своего назначения, не замеченный ни единым посторонним существом, обладавшим бы интеллектом. Подводные жители, интеллектом не обладавшие, попросту на всякий случай торопились убраться с дороги, не зная, чего следует ожидать от этой десяти метровой штуки, больше всего похожей на старомодный самолетик, только гораздо более округлый, пузатый, с открытой кабиной, где торчали в три ряда шесть голов, обтянутых черным, в масках, с загубниками во рту.

Когда управляющий "Тритоном" Викинг, убедившись, что они прибыли на место, и после обмена соответствующими жестами с Мазуром получивший от того разрешение лечь на грунт, проделал соответствующие манипуляции и аппарат опустился на каменистое дно, улегся там почти без крена, все испытали нешуточное облегчение. Обернувшись, Мазур с непонятной профану радостью смотрел, как три троса с продолговатыми контейнерами опускаются за корму, замирают на грунте...

Хотелось смахнуть пот со лба, хотя в гидрокостюме этого никак не проделаешь. Что называется, обошлось. А ведь не раз случалось, что тросы наматывались на винт, а то и опутывали шею кому-нибудь из пассажиров.

Далеко не в первый раз Мазур позволил себе крамольные мысли по поводу высокого начальства - приправленные к тому же изрядной порцией сугубо морской лексики.

Лет двадцать пять уже весь остальной мир строил сверхмалые подводные лодки для диверсантов, отличавшиеся от "нормальных" исключительно размерами. Обычные субмарины, только маленькие. В них модно было путешествовать со всем мыслимым комфортом, без загубника во рту, без баллонов на спине, в сухой одежде. Но у советских, как давно подчеркивалось, собственная гордость. Советские "Тритоны" были открытыми, профессионально выражаясь, "мокрыми" - этакие подводные мотоциклы, по сути, корыта с мотором. Давно уже ходили весьма похожие на правду слухи, что все отмеченные наградами и премиями за разработку новой техники (в том числе начальник военно-морской разведки) получили свои регалии, как письменно сформулировано, "за внедрение спецтехники, не имеющей аналогов в мировой практике". Формально это была святая правда - никто в мире и в самом деле не собирался клепать подобные сооружения, где аквалангисту было примерно так де комфортно, как пилотам первых самолетов из фанеры и проволоки. Мазур слышал в Главном штабе краем уха, что какой-то ленинградский "ящик" стал разрабатывать сверхмалую "сухую" лодку, но ведь прекрасно известно, сколько у нас времени пролетит меж разработкой и внедрением.

Отогнав эти недостойные советского человека мысли и эмоции, он оттолкнулся руками от поручней, взмыл над "Тритоном" и жестами отдал приказ. Контейнеры отцепили, и шестерка, паря невысоко над дном, выстроилась в походный порядок. А вскоре двинулась к берегу, привычно буксируя контейнеры. Согласно заранее полученному приказу, Пеший-Леший бдительно присматривал за Вундеркиндом, вновь оказавшимся в невыгодной для себя и обременительной для других роли слабого звена. Но ничего тут не поделаешь, попала собака в колесо - пищи, да беги. От Мазура в данном случае ничего не зависело, с его желаниями не считались - вместо чистой диверсионки начальство вновь крутило какие-то комбинации в стиле плаща и кинжала...

Ночное плаванье под водой - задача нелегкая, но они была профессионалы в своем деле и благополучно достигли берега. Вновь прошли через томительные минуты полнейшей неуверенности в ближайшем будущем - напряженное ожидание засады, готовность браво полечь всем до единого, ежели что... Ну, в конце концов, той бесшабашной рыбе, что миллиард лет назад вздумала жить на суше и, шлепая ластами, полезла на берег, пришлось, надо полагать, даже потяжелее. Так что человеку хныкать как-то даже и унизительно...

Итак, они были в сомой настоящей Африке, отчего, сказать по секрету, не испытывали ни малейшей радости. На безоблачном небе сияли россыпи нереально крупных звезд, впереди чернели скалы, сзади накатывался прибой, стояла совершеннейшая тишина, и не было никакого комитета по встрече. Пока что обошлось.

Они стояли на сухой земле, навьюченные, как ишаки - мины из контейнеров, акваланги, немаленький боезапас, совсем чуть-чуть жратвы и воды.

- Веди, Сусанин, - сказал Мазур тихонько.

Не выказывая ни малейших признаков неуверенности, Вундеркинд сверился с картой, подсвечивая себе крохотным фонариком - "гнилушкой", решительно указал направление, и они двинулись к горам - Викинг и Крошка Паша в качестве боевого дозора Мазур с Вундеркиндом посередине, сосредоточенно слушавший на ходу эфир Пеший-Леший и Зоркий Сокол - замыкающим.

Ночное путешествие протекало без малейших осложнений и неожиданностей. Боевой дозор двигался совершенно спокойно, Крошка Паша временами прилежно рапортовал, что судя по состоянию эфира, нет ни следа свойственного акциям интенсивного радиообмена - а тот радиообмен, что имеет место, касается насквозь рутинных дел, ночных будней тех структур, что по природе своей обязаны бдить круглосуточно.

Так они двигались с полчаса, все ближе подходя к заслонявшим звезды горам. Остановились в широком длинном ущелье - опять-таки по указаниям Вунеркинда, рассредоточились и сняли груз. Луны не было, но усыпавшие небосвод звезды давали достаточно света. На взгляд иной поэтической натуры, обстановка вокруг была самой что ни на есть романтической - причудливые тени, лабиринты высоких камней, теплый ветерок налетает с моря редкими порывами, иногда раздаются загадочные, ни на что не похожие звуки - когда ветер мечется в расщелинах - ни малейших признаков цивилизации вокруг, при некотором напряжении фантазии легко поверить, что ты оказался в далеком прошлом, один-одинешенек на планете... Циник и практик Мазур, однако, смотрел на окружающее сугубо утилитарно - постоянно высматривая удобные для засады места и прикидывал, как от этой засады отлаиваться, ежели что.

- Ну и? - спросил он негромко.

- Сейчас, - сказал Вундеркинд преспокойно. - Самое время.

Он достал из кармана фонарик, нацелился им в темноту и несколько раз нажал кнопку, всякий раз при этом передвигая цветные стекла. Почти сразу же метрах в пятидесяти от них, в тени скалы, вспыхнул красный огонь, за ним - желтый, потом опять красный.

Вслед за тем послышались шаги - кто-то приближался от скалы. Не трудно было определить, что неизвестный не растяпа, шагает в полумраке с определенной сноровкой, но до отточенной спецназовской бесплотности ему все же далеко.

По тихой команде Мазура подходившего взяли на прицел Викинг и Крошка Паша - а остальные сосредоточились на окружающем. Сам Мазур, слава богу, с подобным не сталкивался, но прекрасно знал: не раз случалось, что такие вот контактеры подводили пришедших на встречу под перекрестный огонь или грамотный захват.

Вундеркинд, когда впереди обозначился неспешно приближавшийся силуэт человека с непокрытой головой, направился ему навстречу, и они сошлись метрах в двадцати от ощетинившейся стволами группы. Разговор велся шепотом, не долетало ни звука - и продолжался он недолго. Вундеркинд вернулся, а незнакомец оставался на прежнем месте.

- Шагаем, - просто и буднично сказал Вундеркинд. - Все в ажуре.

Они вновь выстроились в прежнем порядке - и двинулись меж скал за маячившей впереди неизвестной фигурой. Проводник первое время часто оглядывался, потом перестал. Мазур тревожился скорее по инерции, согласно въевшимся рефлексам. Поджидай их засада, она обязательно бы вступила в дело либо на берегу, либо в точке встречи. Хотя расслабляться, конечно, нельзя, кто их знает - быть может, кому-то непременно надо подловить незваных гостей в самой что ни на есть недвусмысленной ситуации, грубо говоря, прямо на девке со спущенными штанами - накинуться, когда они начнут работать...

Обошлось, пройдя километров десять, они вышли к цели.

...Все это происходило двое суток назад. А теперь Мазур с Вундеркиндом, затаившись бок о бок в скалах, смотрели на вражье гнездо, которое за это время успели изучить снаружи не хуже, чем собственную квартиру.

Мазура упорно не покидало одно-единственное чувство - устоявшаяся злая зависть. Очень уж уютно обустроились тут ребятки Ван Клеена, очень уж удобное местечко им досталось. Почти круглая бухточка с узким проходом в море, высокие скалы - а в промежутке меж скалами и бухточкой стояло несколько капитальных строений. Два дома более-менее современной постройки, аккуратный домик, где разместился дизель-генератор, серебристая емкость с горючим, гараж, мастерские, два длинных эллинга с полукруглыми рифлеными крышами, наполовину стоявшие над водой. Инструктор рассказывал все подробно. В свое время французы возвели этот уютный уголок для своих ученых - то ли океанологов, то ли иных связанных с морем профессоров кислых щей. Потом, когда на Аравийском полуострове грянула революция и все прежние геополитические расклады в одночасье полетели к чертовой матери, американцы, изучив местность, совершенно справедливо решили, что лучшего местечка и не сыскать. С французами как-то договорились, уламывая крестом и пестом, ученую братию убрали под каким-то благовидным предлогом, и в дома над бухтой въехали хреновы ихтиандры Ван Клеена. Они лишь построили эти самые эллинги - чтобы никакая воздушная или, бери выше, космическая разведка не засекла очень быстро крохотные диверсионные субмарины, всплывавшие и погружавшиеся прямо под крышей огромных бараков из алюминиевых рифленых полос. Какое-то время им и впрямь удавалось соблюдать инкогнито, но на планете с доисторических времен существует еще разведка агентурная...

Вот и все, если вкратце. Деталей Мазур, разумеется, не знал, о чем нисколечко не сожалел. Он даже не смог определить в темноте, местный их проводник, или европеец - но и это, если подумать, не имело никакого значения. Лишь бы не заложил и не оказался двойным агентом...

За двое суток - в течение которые в берлоге так никто и не заподозрил, что рядом с ними обитают чужаки - они, подглядывая и подслушивая, узнали массу полезного. Изучили распорядок дня, высмотрели сторожевые посты (часовые, конечно же, являли собою мнимых бездельников в цивильном, через точно рассчитанные промежутки времени появлявшихся на пирсе и около домов с видом скучающих аспирантов). Совершенно точно установили, что на единственной дороге, соединявшей базу с внешним миром, пролегавшей меж скалами и морем, имеется постоянный цербер - точнее, сменявшиеся четыре раза в сутки церберы, замаскировавшие в легонькой будочке пулемет. Присмотрелись к боновому заграждению, закрывавшему устье проливчика. Выяснили, что наземная сигнализация состоит из двойной полосы датчиков знакомой системы - которую они при нужде могли мгновенно вывести из строя качественно и насовсем. Что два раза в сутки по нависавшим над домиками скалам шляется мобильный патруль из двух человек. Что один из жилых домиков отведен боевым пловцам, а второй - охране и обслуге численностью около взвода. И еще множество мелких, полезных подробностей.

Самого Ван Клеена они ни разу не видели снаружи. Вполне возможно, его на базе и не было, а это жалко - Мазур предпочел бы, чтоб "тюлений пахан", когда придет время работать, непременно попал бы под сюрпризы... Очень уж приличный счет к нему накопился.

Как выражались древние, без гнева и пристрастия. Просто-напросто по счетам нужно в конце концов платить; профессионал, занимавшийся весьма специфической работой, и сам не имеет права обижаться, когда однажды к нему нагрянут незваные гости, которых он уже достал своей бурной деятельностью...

Тиха была африканская ночь. На базе светилась лишь парочка окон - должно быть, бдила на своих специфических постах ночная смена - да полдюжины фонарей вдоль недлинного пирса, где пришвартованы две обычных моторки, у эллингов. В будочке у въезда свет не горел, но, судя по наблюдениям предшествовавших двух суток, тамошний часовой вовсе не дрыхнул, а бдил...

- Слушай, - сказал Мазур привычным шепотом. - Будем мы работать наконец?

Вундеркинд, лежавший рядом, плечо в плечо, без всякого раздражения ответил:

- Рано.

- А чего ждем, второго пришествия?

Вундеркинд поднял к глазам руку, посмотрел на светившийся зеленым циферблат:

- Минут через двадцать будет окончательная ясность. Оттуда придет человек и кое-что отдаст. Или... Или не придет, в чем лично я сомневаюсь. Он не придет в одном-единственном случае - если все же запоролся. Но при таком раскладе нас бы уже давно попытались найти и взять... Он придет. Отдаст кое-что, и начнем. Если мы гробанем это гнездо с ним вместе, начальство не похвалит... Да, между прочим, учти на будущее. Он отдаст футляр с фотопленкой. Он будет у меня, но, если что... Ее надо передать по принадлежности.

- Не каркай. Сам передашь.

- Все равно, ты должен знать на всякий случай...

- Ага, - сказал Мазур. - Надо полагать, база во всех ракурсах...

- Предупредили все же, или сам догадался?

- Сам догадался, - сказал Мазур. - Вряд ли какие-нибудь секретные документы из главного сейфа. Вряд ли таковые тут есть. И вряд ли твой человек занимает столь высокое положение, что имеет возможность беспрепятственно лазить в здешний сейф. Можно, конечно, ломануть сейф, когда мы начнем работать - но ты ж говоришь, что он принесет пленку заранее... Точно, виды этого уютного уголка.

- Догадливый...

- Работа такая, - сказал Мазур. - А потом, я так понимаю, какой-нибудь шибко революционный фронт немедленного освобождения возьмет на себя ответственность за весь тарарам, что тут произойдет? Плавали - знаем...

- Почти, - сказал Вундеркинд, усмехаясь в темноте. - Только не совсем так. Если все пройдет гладко, падкая на сенсации - пусть и не особенно прогрессивная - буржуазная пресса сглотнет лакомый кусочек. Эти водоплавающие, знаешь ли, завезли на базу кучу всякой взрывчатой хренотени, и в один прекрасный миг произошел несчастный случай. Что-то не вовремя сдетонировало, и все взлетело на воздух... Ну, а прогрессивной прессе самое время покричать о безответственности американских империалистов, устраивающих на территории суверенных государств притоны для диверсантов... Это гораздо лучше, чем взявший на себя ответственность очередной фронт...

- Точно, - сказал Мазур. - Сам придумал?

- Ну, не я один... - скромно сказал Вундеркинд. - Лишь бы все прошло качественно...

- Родной мой, - проникновенно сказал Мазур. - А для чего ж мы здесь, такие прыткие?

Он покосился на лежавшего рядом сообщника. В голове у него вновь ожили мысли, не имевшие никакого отношения ни к порученному делу, ни к суровой воинской дисциплине. Насквозь крамольные мысли, непозволительные для советского офицера. Ежели, в секунду и тщательно все рассчитав, выбросить правую руку с соответствующим образом сложенными пальцами, "клюв орла" угодит в нужную точку - и рыцарь плаща-и-кинжала вмиг отправится на небеса, так и не узнав, что, собственно, с ним произошло... За все, что он Мазуру сделал.

Вот только эти мысли непозволительные и крамольные, ни за что не могут быть претворены в жизнь, оставаясь мимолетными приятными фантазиями...

- Внимание!

Мазур и сам прекрасно видел темный силуэт, появившийся на фоне звезд посередине расселины. Спокойно взял его на прицел и ждал развития событий. Однако на уровне груди приближавшегося силуэта острой секундной вспышкой мигнул огонек, красный-синий, и Вундеркинд рывком поднялся на ноги, направился навстречу.

Долгих переговоров не было. Пришедший протянул Вундеркинду какой-то маленький предмет, что-то негромко сказал, отступил и исчез в темноте, двигаясь в противоположном от базы направлении. Несомненно, прекрасно знал, что здесь сейчас начнется, и не хотел оказаться в эпицентре безобразия...

Вернувшись к Мазуру, Вундеркинд поднял на уровень глаз сей загадочный предмет, темный футляр, более всего походивший на спичечный коробок:

- Вот она. Пленка. Необходимо...

- Да чего там, - сказал Мазур лениво. - Конечно же, необходимо беречь, как зеницу ока. Хорошо, что предупредил вовремя, а то я уже собирался ее суданцам продать за смешные деньги...

Вундеркинд спросил бесстрастно:

- Я тебе что, на мозоль наступил?

- Да ну...

- Слушай, я не дурак. И умею просекать иные нюансы. С некоторых пор ты на меня за что-то взъелся...

- Будет время - потолкуем, - сказал Мазур. - А сейчас, извини, у нас совершенно нет времени, работать пора... Если ты не имеешь ничего против, а?

- Бога ради. Работайте, если время пришло...

- Вот спасибо... - чуть поклонился Мазур, отошел к своим орлам, примостившимся в густой тени, куда звездный свет не проникал. Присел на корточки и сказал совершенно будничным тоном: - Орлы, работать пора. Катаем по полной, согласно плану...

Никто не задал ни единого вопроса - поскольку все было обговорено заранее - и уж тем более не опустился до каких-нибудь высокопарных афоризмов, в подразделении Мазура идиотов не держали. Трое просто-напросто встали, подхватили ношу и выполнили старый-престарый фокус под названием "раствориться в ночном мраке". И в самом деле осталось полное впечатление, что они растворились в ночи, вот только что были - и нету...

Мазур поднялся на прежнюю позицию, примостил ручной пулемет так, чтобы при необходимости не потерять и секунды. Рядом залег Зоркий Сокол. Разумеется, стволы у обоих были импортные, никоим образом не наводившие в случае чего на союз нерушимый республик свободных. Как и все прочее снаряжение.

Трое ушли в ночь, а он остался, и в этом тоже был профессионализм. Прав был Василий Иванович: далеко не всегда командир обязан очертя голову лететь впереди, размахивая шашкой. Иногда ему как раз следует сидеть в отдалении на пригорке, расписав все партии и прикрывая. В конце концов, здесь, сейчас не было ни переднего края, ни тыла. Точнее, куда ни глянь - везде передок. Благополучные тылы остались по ту сторону Баб-эль-Мандебского пролива...

Ему выпала редчайшая возможность - наблюдать действия своих ребят со стороны, с отдаления, с большого расстояния. Такое случается раз в сто лет. И вовсе не означает, будто он действительно мог что-то наблюдать. На дело пошли профессионалы, умевшие становиться совершеннейшими невидимками.

Вокруг по-прежнему простиралась безмятежная тишина. Мазур мог лишь, отсекая по часом минуты, примерно предполагать, где они сейчас могут находиться. По времени, как раз подплыли к боновому заграждению и умело с ним разделываются, попутно сделав так, чтобы хитрая сигнализация вовсе не вышла из строя, не отключилась от питания - иногда это само по себе служит сигналом тревоги - но вмиг ослепила и оглохла. Дежурный на пульте свято верит, что ничего вокруг не происходит, нет поблизости ни единой посторонней души - а на самом деле все обстоит как раз наоборот...

Точно, они должны быть уже в бухте. В сторону эллингов нечего и смотреть - к ним подберутся под водой. Но рано или поздно им придется выйти на сушу, чтобы поколдовать там...

Мазур смотрел во все глаза - в те точки, где, он совершенно точно знал, он сам инструктировал, будут заложены мины. Но ничего не видел, ни малейшего шевеления, ни единого перемещения постороннего предмета размером с человека. Один раз только показалось, что в полосе густой тени меж эллингами и гаражом ворохнулся, проскользнул некий призрак смутных очертаний. Но и в самом деле показалось, не более того. Он не мог бы с уверенностью поклясться, что видел кого-то из своих. Вполне вероятно, простое оптическое наваждение, созданная то ли глазом, то ли мозгом иллюзия...

Потом это повторилось - смутная тень на секунду проступила на фоне не столь густого мрака, скользнув от тверди земной к воде. Но на водной глади, на темной воде бухточки не появилось ни единой рябинки.

- Да что они копаются... - возбужденно прошептал рядом Вундеркинд.

Мазур ничего не сказал, только бросил на соседа мимолетный взгляд и тихонько фыркнул. Чертов напарничек не шутил - похоже, ас разведки самонадеянно полагал, что способен увидеть, как ребята Мазура выходят на объект или уходят восвояси. Вот уж поистине святая простота, запредельная невинность...

Они с Зорким Соколом готовы были, не теряя ни секунды, работать по любым подвижным мишеням, способным сорвать операцию - но эти двуногие мишени так и не высыпали наружу, продолжая либо безмятежно дрыхнуть внутри, либо бдительно нести караул. Ни одно окно не зажглось вдобавок к уже светившимся, ни единого звука не донеслось с базы. А меж тем, судя по времени, незваные гости уже выполнили всю программу, заложили все до единого гостинцы и плыли сейчас назад...

Он еще раз вызвал в памяти рельефную, трехмерную картину окружающей и примыкающей местности с наложенным на нее путем отхода. Плюсы: американцы тут не хозяева. Они тут только присутствуют - и, вербуя-перекупая себе марионеток, вынуждены конкурировать в этом с французами, которые и есть хозяева. И база у янкесов тут достаточно дохленькая. Следовательно, возможности ограниченные. Не хватит сил на полномасштабную облаву, когда все небо в вертолетах, а все море - в кораблях, когда по пятам брошен добрый батальон с овчарками и спецтехникой... Вообще-то километрах в пяти отсюда, в старых итальянских казармах, разместились две роты туземной армии, и командир гарнизона американцами давно прикормлен. Но толку от этого мало - во-первых, непременно опоздают, во-вторых, не великой храбрости народец, а в-третьих, Викинг кое о чем позаботился...

Минусы: те самые лягушатники, которые тут хозяева. Какими бы пикантно-сложными ни были их отношения с американцами, в стороне французы не останутся, когда учинится заварушка. Определенная независимость в отношениях с Вашингтоном вовсе не означает, что лягушатники станут сидеть сложа руки, когда в контролируемой ими стране грохнет среди ночи мелкое светопреставление. Уж у них-то здесь достаточно и кораблей, и вертолетов, и силенок на хорошую облаву хватит.

Плюс посреди минуса: американский притон ихтиандров, как водится, окружен густейшей пеленой секретности. Лягушатников, которые совершенно точно знают, что за гадюшник разместился на бывшей научной базе, можно пересчитать по пальцам. Следовательно, пройдет какое-то время, прежде чем информация уйдет сначала по американским каналам, потом, миновав все нужные согласования, перельется в каналы французские. Здесь масса своих нюансов и подводных камней в виде большой политики, национальной гордыни и сложностей в отношениях. Короче говоря, французы хоть и способны на великую облаву, запустят ее не скоро. "Тритон" за это время вполне успеет смыться в нейтральные воды. Главная опасность - патрулирующие пролив и побережье корабли, не менее трех таких отирается где-то поблизости, несмотря на ночную пору. Вывод прост и незатейлив: нужно уносить ноги как можно скорее...

Трое возникли из мрака неподалеку от Мазура - три черных комбинезона со смутно белевшими пятнами довольных физиономий.

- Ну? - спросил Мазур, заранее зная, что задает идиотский вопрос.

Что поделать, это одна из обязанностей командира - задавать иногда идиотские вопросы, заранее зная ответ...

- А все в порядке, - сказал Викинг. - Все по плану.

Одиннадцать минут, подумал Мазур, глянув на часы. Ровно столько оставалось базе пребывать не то чтобы в безмятежности и покое - вообще в целом виде...