Чтение 11–й страницы книги ~Черный стерх~

пальцами, то церемониться он, Аршак, с ним не будет, сковывающее
непонимание прошло, и совершенно наплевать, где он и что с ним
вытворяют. Он плюнет в мутные глаза Кошкодава, а потом врежет коленом
куда надо, на этот раз мерзавец не увернется. В конце концов даром,
что ли он ходил целый год в секцию борьбы? Ну, а там ребята друг другу
много хитрых приемов показывали, к борьбе не имеющих отношения.

Через сотню шагов боевая злость в нем так взыграла, что Аршаку
даже захотелось, чтобы преследователь догнал его. И желание стало
таким острым, что он остановился, плюнул на песок и оглянулся.

Но Кошкодав-Ракоед и не думал нестись за ним длинными прыжками.
Не шел он и мелкими шажками. Он вообще не двигался, а лежа махал рукой
оторопевшему Аршаку. Потом снова натянул на себя дерюгу.

Аршак растерялся и обрадовался одновременно. Если его оставили в
покое, то самое время выбираться отсюда. Откуда?

Он еще раз посмотрел на топчан, одиноко украшавший пляж, и пошел
по склону вверх, иногда цепляясь за кусты, когда ноги скользили по
траве.

ГОРОД

Он узнал город. Старые дома, палисадники, мощеная брусчаткой
мостовая, резные деревянные ворота... Хорошо было идти по улице своего
сна, и все было как во сне, пусто, тихо и уютно. За углом узкого
трехэтажного дома - по одному окошку на каждом этаже - Аршаку
открылась маленькая площадь, а за площадью из-за домов невеселой серой
громадой вырастал замок.

Аршак нырнул влево, кривой переулок вывел его к рынку.

Прилавки ломились от фруктов и овощей, такого изобилия он еще не
видел даже у себя в Ереване. А вот мясной ряд: туши, обернутые в
марлю, свисали рядами, и тут же мясницкие топоры, воткнутые в толстые,
обитые железными обручами колоды. Сбоку распахнули широкие двери
магазинчики, а в центре базарной площади прямо на пыльном грунте
возвышались горы арбузов, дынь и всего-всего-всего...

Людей не было. Это пугало Аршака, несколько раз он судорожно
оглядывался, пытался заглянуть в окна. Никого!

Только на рынке Аршак понял, как он голоден. Взяв с прилавка
огромную желто-красную грушу и внутренне готовый к истошному крику
"Держи вора!", он впился зубами в сочную мякоть.

Потом он бодро прошелся по фруктовому ряду и перепробовал все. А
когда, сыто отдуваясь, размышлял над аккуратной горкой фиников - есть
или не есть, над прилавком вдруг поднялась голова и спросила:

- Не наелся еще?

Аршак вскрикнул и отскочил. Но это был не Кошкодав-Ракоед.
Вылезший из-под прилавка человек был без усов и вообще лыс до блеска,
не худ и выглядел добродушно. Глаза, правда, у него тоже с тухлинкой,
но мало ли какие у кого глаза.

- Как ты сюда попал, бедный мальчик? - участливо спросил лысый.

Аршак шмыгнул носом и поведал незнакомцу о некоторых своих
злоключениях в подвалах и на берегу.

- Ай-ай-ай, - незнакомец погладил Аршака по голове. - Как тебя
прокрутило! Так ты говоришь - Кошкодав-Ракоед? Так ты его прозвал? -
Лысый рассмеялся.

- Ага. Меня Аршак зовут. А вас как, извините, называть? - спрсил
Аршак.

Лысый задумался. Подвигал куцыми бровями, пожевал губу.

- Ты хороший мальчик, но никогда, ни при каких обстоятельствах и
никого здесь не спрашивай о таких вещах. Потом я тебе все объясню. Да
и что такое имя - дым и тлен! Назови себя так - одно, этак - другое. А
в итоге все равно тебя могильный червь точит, как бы ни назвал себя ты
или как бы ни прозвали тебя люди.

Аршак пропустил мимо ушей эту сентенцию.

- Скажите, куда я попал, что это за место?

- А почему ты должен был куда-то попасть? - удивился Лысый. - Ты
далеко направлялся?

- Ну... Это же не Москва?

- Кто тебе сказал?

- А вот же - море! - растерялся Аршак.

- Море, - согласился Аршак. - Плохо знаешь географию своей
страны. Ты ничего не слыхал про Московское море?

- Так это не море, а водохранилище, - догадался Аршак.

- Море тоже водохранилище, - резонно заметил Лысый. Только
загажено круче.

Аршак ему поверил. Его не смущало обилие фруктов и овощей, он
никогда еще не бывал на тоскливых московских рынках, и опрятные старые
домики, уместные разве что в Прибалтике, тоже не смущали - мало ли на
какую окраину могло занести.

- Тут девочка татуированная бегала... - начал было он, но
собеседник развеял остатки сомнения.

- Э, милый, - безнадежно махнул рукой Лысый, - ты еще в
пешеходной зоне не был, там и не такое увидишь! Молодежь у нас
особенная, ох, особенная! Однако, - он посмотрел на тень, - карнавал
скоро.

- Карнавал?

- Ну, называй как хочешь: карнавал, праздник страны, города,
улицы, квартиры, туалета... Праздник всегда праздник, кто бы его не
выдумал, где бы ты при этом не находился и чтобы ни имел с собой. Вот,
приблизительно, так.

Все постепенно утрамбовывалось на свои места. Аршак начал снова
обретать утраченную было реальность окружающего мира, а когда открыл
рот, чтобы спросить, как дойти до ближайшей станции метро, Лысый
окончательно выбрался из-за фруктового прилавка - и мальчик запнулся.

Одет был Лысый в немыслимую заплатанную мешковину, а на ногах
красовались огромные болотные сапоги. Если он косил под хиппи, то
весьма лажово, и сомнения снова вернулись.

- Вот что, - сказал Лысый, - пока не началось пошли ко мне.

- Куда? - насторожился Аршак.

- В школу. Я, понимаешь, тут немного учитель. Пошли, здесь рядом,
неподалеку...

ШКОЛА

Школа оказалась приземистым длинным бараком, и если бы не вывеска
"Среднеобразовательная школа имени профессионально-технического
обучения", то Аршак не рискнул бы войти.

Внутри, к его удивлению, оказалось вполне прилично. Чистые
дощатые полы, стены оклеены веселыми обоями, парты. Парты его
восхитили, давно он их не видел. У него в классе столы, стулья, а тут
могучие устройства на двоих, с откидными крышками, с жесткими прямыми
спинками, из толстых досок, в которых ножом и бритвой можно вырезать
любые барельефы. Настоящие старые парты он видел только однажды, на
свалке.

В таком длинном классе ему еще не доводилось бывать. Четыре ряда
парт тянулись и исчезали в глубине помещения. Окон не было, свет шел
от круглых неярких плафонов.

На стенах висели картины. Аршак подошел к ним.

- Посмотри, это интересно, - сказал Лысый, роясь в бумагах на
учительском столе.

Над картинами был прибит большой транспарант с надписью:"
Творчество юных - карнавалу!"

Картины Аршаку не понравились - скучные! Школьницы и школьники за
партами, румяные, в глазах идиотский блеск, а вот маленькая девочка с
бантом и в белом передничке, чем-то похожая на ту, что встретилась на
пляже, бежит с воздушным шаром навстречу матери, а мать, присела,
раскинув руки. А вот школьники на уборке урожая, среди злаков и
плодов, одна картина называлась "Первый учитель": первый учитель -
копия лысого, гладит по головке все ту же девочку с бантом. Нарисовано
было неплохо, тщательно. Аршак тихо позавидовал. В детстве он рисовал,
одну картину даже выставили в галерее детского творчества, а потом не
то разучился, не то захвалили и расхотелось.

Одну из картин он случайно зацепил плечом, протискиваясь между
партами и стеной. Картина сорвалась. Аршак виновато глянул на Лысого,
тот не обратил внимания. Когда Аршак поднял картину и снова повесил,
то обнаружил, что картина изменилась: теперь на ней был весьма
натуралистично изображен клубок змей, душащих друг друга.

Заметив тыльную сторону рамки, он понял, что повесил картину
неправильно, обратной стороной, и змеи нарисованы как раз на обороте
картона.

Аршак закусил губу и перевернул соседнюю картину. И там
совершенно другое. Большой красивый дом, балконы в цветах, люди на
балконах, а верхние этажи запачканы чем-то омерзительным; маленькие
люди на балконах в страхе смотрят вверх, а к ним ползут языки черной
жижи. Название картины было выведено бисерным почерком: "Грязь валится
с небес".

Изнанка картины с "Первым учителем" оказалась неожиданной. Аршак