сахарной плантации и сахаристо завода. Я прожил у него довольно долгое время
и, благодаря этому, познакомился с культурой сахарного тростника и с
сахарным производством. Видя, как хорошо живется плантаторам и как быстро
они богатеют, я решил хлопотать о разрешении поселиться здесь окончательно и
самому заняться этим делом. В то же время я старался придумать какой нибудь
способ вытребовать из Лондона хранившиеся у меня там деньги. Когда мне
удалось получить бразильское подданство, я на все мои наличные деньги купит
участок невозделанной земли и стал составлять план моей будущей плантации и
усадьбы, сообразуясь с размерами той денежной суммы, которую я рассчитывал
получить из Лондона.
по фамилии Уэлз. Он находился приблизительно в таких же условиях, как и я. Я
называю его соседом, потому что его плантация прилегала к моей. Мы были с
ним в самых приятельских отношениях. У меня, как и у него. оборотный капитал
был весьма невелик; и первые два года мы оба еле-еле могли прокормиться с
наших плантаций. Но по мере того, как земля возделывалась, мы богатели, так
что на третий год часть земли была у нас засажена табаком, и мы разделали по
большому участку под сахарный тростник к будущему году. Но мы оба нуждались
в рабочих руках, и тут мне стало ясно, как нерасчетливо я поступил,
расставшись с мальчиком Ксури.
так плохо рассчитал и в этот раз. Теперь мне не оставалось ничего более, как
продолжать в том же духе. Я навязал себе на шею дело, не имевшее ничего
общего с моими природными наклонностями, прямо противоположное той жизни, о
какой я мечтал, ради которой я покинул родительский дом и пренебрег
отцовскими советами. Более того, я сам пришел к той золотой середине, к той
высшей ступени скромного существования, которую советовал мне избрать мой
отец и которой я мог бы достичь с таким же успехом, оставаясь на родине и не
утомляя себя скитаниями по белу свету. Как часто теперь говорил я себе, что
мог бы делать то же самое и в Англии, живя между друзьями, не забираясь за
пять тысяч миль от родины, к чужеземцам и дикарям, в дикую страну, куда до
меня никогда не дойдет даже весточка из тех частей земного шара, где меня
немного знают!
Кроме моего соседа-плантатора, с которым я изредка виделся, мне не с кем
было перекинуться словом; все работы мне приходилось исполнять собственными
руками, и я, бывало, постоянно твердил, что живу точно на необитаемом
острове, и жаловался, что кругом нет ни одной души человеческой. Как
справедливо покарала меня судьба, когда впоследствии и в самом деле
забросила меня на необитаемый остров, и как полезно было бы каждому из нас,
сравнивая свое настоящее положение с другим, еще худшим, помнить, что
провидение во всякую минуту может совершить обмен и показать нам на опыте,
как мы былей счастливы прежде! Да, повторяю, судьба наказала меня по
заслугам, когда обрекла на ту действительно одинокую жизнь на безотрадном
острове, с которой я так несправедливо сравнивал свое тогдашнее житье,
которое, если б у меня хватило терпения продолжать начатое дело, вероятно,
привело бы меня к богатству и счастью...
определенность к тому времени, когда мой благодетель капитан, подобравший
меня в море, должен был отплыть обратно на родину (его судно простояло в
Бразилии около трех месяцев, пока он забирал новый груз на обратный путь). И
вот, когда я рассказал ему, что у меня остался в Лондоне небольшой капитал,
он дал мне следующий дружеский и чистосердечный совет:
формальную доверенность и напишите в Лондон тому лицу, у которого хранятся
ваши деньги. Напишите, чтобы для вас там закупили товаров (таких, которые
находят сбыт в здешних краях) и переслали бы их в Лиссабон по адресу,
который я вам укажу; а я, если бог даст, вернусь я доставлю вам их в
целости. Но так как дела человеческие подвержены всяким превратностям и
бедам, то на вашем месте я взял бы на первый раз только сто фунтов
стерлингов, то есть половину вашего капитала. Рискните сначала только этим.
Если эти деньги вернутся к вам с прибылью, вы можете таким же образом
пустить в оборот и остальной капитал, а если пропадут, так у вас, по крайней
мере, останется хоть что нибудь в запасе".
и придумать, и мне остается только последовать ему. Поэтому у я, не
колеблясь, выдал капитану доверенность, как он того желал, и приготовил
письмо к вдове английского капитана, которой когда то отдал на сохранение
совой деньги.
неволю, как убежал, как встретил в море португальский корабль и как
человечно обошелся со мной капитан. В заключение я описал ей настоящее мое
положение и дал необходимые указания насчет закупки для меня товаров. Мой
друг капитан тотчас по прибытии своем в Лиссабон через английских купцов
переслал в Лондон одному тамошнему купцу заказ на товары. присоединив к нему
подробнейшее описание моих похождений. Лондонский купец немедленно передал
оба письма вдове английского капитана, и она не только выдала ему требуемую
сумму, но еще послала от себя португальскому капитану довольно кругленькую
сумму в виде подарка за его гуманное и участливое отношение ко мне.
приятеля капитана, лондонский купец переслал их ему в Лиссабон, а тот
благополучно доставил их мне в Бразилию. В числе других вещей он уже по
собственному почину (ибо я был настолько новичком в моем деле, что мне это
даже не пришло в голову) привез мне всевозможных земледельческих орудий, а
также всякой хозяйственной утвари. Все это были вещи, необходимые для работ
на плантации, и все они очень мне пригодились.
будущность отныне обеспеченной. Мой добрый опекун капитан, кроме всего
прочего, привез мне работника, которого нанял с обязательством прослужить
мне шесть лет. Для этой цели он истратил собственные пять фунтов стерлингов,
полученные в подарок от моей приятельницы, вдовы английского капитана. Он
наотрез отказался от всякого возмещения, и я уговорил его только принять
небольшой тюк табаку, как плод моего собственного хозяйства.
мануфактурных изделий - полотен, байки, сукон, вообще таких вещей, которые
особенно ценились и требовались в этой стране, то я имел возможность
распродать его с большой прибылью; словом, когда все было распродано, мой
капитал учетверился. Благодаря этому, я далеко опередил моего бедного соседа
по разработке плантации, ибо первым моим делом после распродажи товаров было
купить невольника-негра и нанять еще одного работника-европейца кроме того,
которого привез мне капитан из Лиссабона.
к величайшим невзгодам. Так было и со мной. В следующем году я продолжал
возделывать свою плантацию с большим успехом и собрал пятьдесят тюков табаку
сверх того количества, которое я уступил соседям в обмен на предметы первой
необходимости. Все эти пятьдесят тюков, весом по сотне слишком фунтов
каждый, лежали у меня просушенные, совсем готовые к приходу судов из
Лиссабона. Итак, дело мое разрасталось; но по мере того, как я богател,
голова моя наполнялась планами и проектами, совершенно несбыточными при тех
средствах, какими я располагал: короче, это были того рода проекты, которые
нередко разоряют самых лучших дельцов.
дождался бы тех радостей жизни, о которых так убедительно говорил мне отец,
как о неизменных спутниках тихого, уединенного существования и среднего
общественного положения. Но мне была уготовлена иная участь: мне по прежнему
суждено было самому быть виновником всех моих несчастий. И точно для того,
чтобы усугубить мою вяну и подбавить горечи в размышления над моей участью,
размышления, на которые в моем печальном будущем мне было отпущено слишком
много досуга, все мои неудачи вызывались исключительно моей страстью к
скитаниям, которой я предавался с безрассудным упорством, тогда как передо
мной открывалась светлая перспектива полезной и счастливой жизни, стоило мне
только продолжать начатое, воспользоваться теми житейскими благами, которые
так щедро расточало мне провидение, и исполнять свой долг.
и теперь я не мог удовлетвориться настоящим. Я отказался от надежды
достигнуть благосостояния, быть может, богатства, работая на своей
плантации, - все оттого, что меня обуревало желание обогатиться скорее, чем
допускали обстоятельства. Таким образом, я вверг себя в глубочайшую пучину
бедствий, в какую, вероятно, не попадал еще ни один человек и из которой
едва ли можно выйти живым и здоровым.
Бразилии почти четыре года и значительно увеличивши свое благосостояние, я,
само собою разумеется, не только изучил местный язык, но и завязал большие
знакомства с моими соседями-плантаторами, а равно и с купцами из
Сан-Сальвадора, ближайшего к нам портового города. Встречаясь с ними, я
часто рассказывал им о двух моих поездках к берегам Гвинеи, о том, как
ведется торговля с тамошними неграми и как легко там за безделицу - за какие
нибудь бусы, ножи, ножницы, топоры, стекляшки и тому подобные мелочи -
приобрести не только золотого песку и слоновую кость, но даже в большом
количестве негров-невольников для работы в Бразилии.
заходила о покупке негров. В то время, надо заметить, торговля невольниками
была весьма ограничена, и для нее требовалось так называемое assiento, т. е.
разрешение от испанского или португальского короля; поэтому негры-невольники
были редки и чрезвычайно дороги.
знакомых плантаторов и купцов, и мы оживленно беседовали на эту тему. На
следующее утро трое из моих собеседников явились ко мне и объявили, что,
пораздумав хорошенько над тем, что я им рассказал накануне, они пришли ко
мне с секретным предложением. Затем, взяв с меня слово, что все, что я от