Чтение 11–й страницы книги ~Дэзи Миллер~

- Да, пожалуй, - сказал Уинтерборн, - но если вы общаетесь с итальянцами,
надо приспосабливаться к их обычаям. Флирт - занятие чисто американское,
здесь о нем понятия не имеют. Поэтому, когда вы появляетесь на людях с
мистером Джованелли и без матери...

- Бог мой! Бедная мама! - перебила его Дэзи.

- Вы флиртуете, но о мистере Джованелли этого сказать нельзя, у него
другие намерения.

- Во всяком случае, он не читает мне проповедей, - с живостью сказала
Дэзи. - И если хотите знать, то никто из нас не флиртует - ни я, ни он. Мы с
ним большие друзья, близкие друзья.

- А! - воскликнул Уинтерборн. - если вы влюблены друг в друга, это,
конечно, совсем другое дело!

До сих пор Дэзи позволяла ему говорить вполне откровенно, и он не ожидал,
что его последние слова произведут на нее такое сильное впечатление. Она
вспыхнула и быстро поднялась с места, еще раз дав ему повод думать, что
ветреные американки - самые непонятные существа в мире.

- Мистер Джованелли, - сказала Дэзи, смерив быстрым взглядом своего
собеседника, - никогда не говорил мне таких неприятных вещей.

Уинтерборн растерялся, он стоял, молча глядя на нее. Мистер Джованелли
кончил петь, встал из-за фортепьяно и подошел к Дэзи.

- Не хотите ли вы пройти в соседнюю комнату и выпить там чаю? - сказал
он, наклоняясь к ней с ослепительной улыбкой.

Дэзи снова заулыбалась и взглянула на Уинтерборна. Он почувствовал еще
большее недоумение, ибо эта неожиданная улыбка ничего не разъясняла ему, она
только служила доказательством мягкости и добродушия Дэзи, прощавшей
нанесенные ей обиды.

- А мистер Уинтерборн не догадался предложить мне чаю, - сказала она.

- Я предложил вам хороший совет.

- Я предпочитаю слабый чай! - воскликнула Дэзи и удалилась в
сопровождении блистательного Джованелли. Все остальное время они просидели в
соседней комнате, уединившись в оконной нише. В гостиной музицировали, но
молодая парочка будто ничего и не слышала. Когда Дэзи подошла проститься с
миссис Уокер, эта леди решила исправить ошибку, содеянную ею по слабости
характера в начале этого вечера. Она повернулась спиной к мисс Миллер,
предоставив ей выходить из затруднения как угодно. Уинтерборн стоял у самых
дверей, он видел все это. Дэзи побледнела и бросила взгляд на мать, но
миссис Миллер по простоте душевной не заметила ничего такого, что говорило
бы о посягательстве на законы светского обхождения. Она возымела вдруг
совершенно неуместное желание показать, что ею самой эти законы выполняются
самым строжайшим образом.

- До свидания, миссис Уокер, - сказала матушка Дэзи, - мы прекрасно
провели у вас время. Я, знаете ли, иногда позволяю Дэзи приезжать в гости
без меня, но уезжаем мы всегда вместе.

Дэзи побледнела и повернулась своим побледневшим, озабоченным личиком к
группе гостей в дверях. Уинтерборн чувствовал, что она была так поражена и
сбита с толку, что в первую минуту не нашла в себе сил вознегодовать. А у
него самого сжалось сердце при виде всего этого.

- Как вы жестоки! - сказал он миссис Уокер.

- Отныне ноги ее не будет в моей гостиной! - ответила ему хозяйка дома.

Не надеясь больше встретить Дэзи в гостиной миссис Уокер, Уинтерборн
зачастил в гостиницу, где остановилась миссис Миллер. Она и ее дочь редко
бывали дома, а если он и заставал их, то неизменно в обществе преданного
Джованелли. Сплошь и рядом сей блистательный мелкорослый римлянин сидел в
гостиной наедине с Дэзи, так как миссис Миллер, по всей вероятности,
придерживалась того мнения, что надзор за дочерью требует прежде всего
деликатности. К удивлению Уинтерборна, визиты его ничуть не смущали и не
сердили Дэзи, но вскоре он понял, что ему пора перестать удивляться
поведению той девушки; единственное, чего следовало ждать от нее, это
всяческих неожиданностей. Она не проявляла ни малейшего неудовольствия,
когда он нарушал их тет-а-тет, с той же легкостью и свободой болтала с двумя
джентльменами, как и с одним, по-прежнему каким-то непонятным образом
сочетая в своих высказываниях бесцеремонность и ребячливость. Уинтерборн
отметил мысленно, что если Дэзи неравнодушна к Джованелли, она, наверно,
постаралась бы оградить их встречи от вмешательства третьих лиц, и его еще
больше очаровывали ее простодушие и неиссякаемая жизнерадостность. Ему
казалось, он и сам нe знал почему, что Дэзи не способна ревновать. Рискуя
вызвать ироническую улыбку на устах читателя, я скажу следующее: когда
Уинтерборну приходилось задумываться раньше об интересующих его женщинах, он
частенько подозревал, что, при наличии соответствующих обстоятельств, эти
женщины могли бы внушить ему страх - буквально страх, а Дэзи Миллер внушала
ему приятную уверенность как раз в обратном - он не боялся ее. Все это было
отнюдь не лестно для Дэзи, ибо такая уверенность проистекала из убеждения,
вернее, из опасений Уинтерборна, что эта девушка - существо весьма
легкомысленное.

Но к Джованелли мисс Дэзи была действительно неравнодушна. Она не сводила
с него глаз, когда он говорил, она командовала им, она то и дело отчитывала
его и поднимала на смех, она, по-видимому, забыла о том, что Уинтерборн
сказал ей на вечере у миссис Уокер.

Как-то днем, в воскресенье, отправившись с тетушкой в собор святого
Петра, Уинтерборн увидел Дэзи в обществе неизменного Джованелли. Он показал
миссис Костелло девушку и ее спутника. Эта леди навела на них лорнет и
сказала:

- Вот почему у тебя такой задумчивый вид все эти дни?

- Я и не подозревал, что у меня задумчивый вид, - сказал молодой человек.

- Ты чем-то озабочен, все время о чем-то думаешь.

- Так о чем же, - спросил он, - я, по-вашему, думаю?

- Об интриге этой девицы... мисс Бэкер, мисс Чэндлер или, как там ее
зовут, мисс Миллер... с каким-то субтильным цирюльником?

- По-вашему, можно назвать интригой, - спросил Уинтерборн, - то, что
происходит на виду у всех?

- Это безумие с их стороны, - сказала миссис Костелло, - но никак не
заслуга.

- А по-моему... - возразил ей Уинтерборн, и в его голосе послышалась та
задумчивость, о которой говорила миссис Костелло. - По-моему, ничего такого
между ними нет.

- Я слышу о ней со всех сторон. Говорят, что она увлечена им.

- Действительно, отношения у них очень дружеские, - сказал Уинтерборн.

Миссис Костелло снова оглядела эту парочку при помощи своего оптического
инструмента.

- Тут все понятно. Он красив. Она считает его самым элегантным мужчиной в
мире, безукоризненным джентльменом. Ей в жизни не приходилось видеть ничего
подобного. Он даже блистательнее их агента. Он, вероятно, и познакомил их. И
если итальянец женится на этой девице, агент получит щедрое вознаграждение.

- Я не верю, что она думает о браке с ним, - сказал Уинтерборн, - и я не
верю, что он тешит себя надеждой на такую партию.

- Эта девица вообще ни о чем не думает. Она живет сегодняшним днем или
даже минутой, как жили в золотом веке. Трудно представить себе что-нибудь
более вульгарное. И тем не менее, - добавила миссис Костелло, - ты можешь в
любой день услышать от нее о состоявшейся помолвке.

- Мне кажется, Джованелли не смеет и рассчитывать на это, - сказал
Уинтерборн.

- Какой Джованелли?

- Да этот маленький итальянец. Я навел справки и кое-что разузнал о нем.
Он, по-видимому, человек вполне респектабельный, кажется, нечто вроде
cavaliere avvocato[*Адвокат (итал.)]. Но место в так называемом "первом
ранге" ему закрыто. Не исключена возможность, что знакомство состоялось при
помощи агента. Джованелли, видимо, совершенно очарован мисс Миллер. Если она
считает его безукоризненным джентльменом, то он, со своей стороны, никогда
еще не сталкивался с таким блеском, богатством, с такой роскошью. А сама
девушка, несомненно, кажется ему необычайно красивой и завлекательной. Я не
думаю, чтобы в мечтах у него была женитьба. Он, вероятно, считает такую
удачу недосягаемой для себя. У него прекрасная внешность, и только, но не
следует забывать, что в таинственной стране долларов существует некий мистер
Миллер. Титула у Джованелли нет. Будь он граф или маркиз! Ему и так следует
дивиться, что с ним так носятся.

- Он приписывает это своей счастливой внешности, а мисс Миллер, вероятно,
кажется ему особой, qui se passe ses fantaisies[*Которая следует своим
прихотям (франц.)], - сказала миссис Костелло.

- Да, Дэзи и ее матушка... - продолжал Уинтерборн, - не поднялись еще на
ту ступень... как бы это сказать... на которой возникает мысль о браке с
графом или маркизом. По-моему, такие замыслы абсолютно чужды им.

- Но сам avvocato вряд ли убежден в этом, - сказала миссис Костелло.

Тем же днем в соборе святого Петра Уинтерборн имел возможность убедиться,
что пересуды, вызванные "интригой" Дэзи, существуют в действительности. К
миссис Костелло, которая присела отдохнуть на складном стульчике у одного из
высоких пилястров, подошли двое-трое американцев, постоянно живущих в Риме.
Вечерняя служба шла своим чередом, наполняя собор звуками органа и дивными
песнопениями, несущимися с хоров, а миссис Костелло и ее друзья оживленно
беседовали о том, что бедняжка мисс Миллер на самом деле "заходит слишком уж
далеко". Уинтерборну было неприятно слышать эти пересуды, но, выйдя на
широкую лестницу собора и увидев, как Дэзи, опередившая его, села в открытый
кабриолет и поехала вместе со своим сообщником по безжалостным улицам Рима,
он не мог не убедиться, насколько далеко она зашла. Ему стало жаль ее не
потому, что она будто бы окончательно потеряла голову, а потому, что, как ни
больно было слышать, эту красоту, эту беззащитность и простодушие ставят в
один ряд с распущенностью. Уинтерборн попробовал предостеречь миссис Миллер.
Однажды он встретил на Корсо своего приятеля, тоже путешественника, который
как раз вышел из палаццо Дориа, где он осматривал богатую картинную галерею.
Приятель поделился с ним впечатлениями о замечательном портрете Иннокентия Х
кисти Веласкеса, вывешенном в одном из залов палаццо.