Чтение 11–й страницы книги ~Трактир "Ямайка"~

а позже оделась и открыла дверь.

Стало быть, он не хотел быть обнаруженным, иначе вышел бы в коридор
вслед за ней. Будь он одним из посетителей бара, он наверняка заговорил бы с
ней и поинтересовался, что она тут делает. Кто же впустил его? Когда он
проник в комнату? Значит, он прятался там, чтобы его не увидели
контрабандисты. Значит, он не один из них, а дядин враг.

Шаги прекратились, и, хотя Мэри прислушивалась, затаив дыхание, больше
не раздалось ни звука. Но она твердо знала, что не ошиблась. Кто-то, может
быть союзник, прятался в комнате для гостей рядом с ее спальней и мог помочь
ей спасти незнакомца в баре.

Мэри уже поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, когда полоска
света вдруг снова возникла в дальнем конце коридора и она услышала, как
дверь бара отворилась. Дядя вышел в холл. Девушка поняла, что не успеет
подняться по лестнице до того, как он повернет за угол. Поэтому она быстро
вернулась в гостиную и притаилась там, придерживая дверь рукой. В темноте
холла он не должен заметить, что дверь не заперта на задвижку.

Дрожа от волнения и страха, Мэри услышала, как трактирщик прошел через
холл, поднялся по лестнице и остановился у двери комнаты для гостей.
Чуть-чуть подождав, словно прислушиваясь, он дважды еле слышно постучал в
дверь. Снова скрипнула половица, кто-то прошел по комнате наверху и открыл
дверь. Сердце Мэри вновь упало, ее снова охватило отчаяние. Это был не дядин
враг. Вероятно, Джосс Мерлин сам впустил его рано вечером, когда она и
тетушка Пейшнс готовили бар для приема гостей. И все это время он ожидал,
пока все разойдутся. Это был кто-то из близких друзей хозяина, не желавший
впутываться в его дела и быть узнанным даже женой трактирщика.

Дядя именно поэтому и отослал разносчика. Он не хотел, чтобы тот видел
его друга. Мэри благодарила Бога, что не поднялась наверх и не постучалась в
ту дверь.

А вдруг они зайдут в ее комнату, чтобы посмотреть, спит ли она? Мэри с
ужасом представила, что произойдет, если ее отсутствие обнаружат. Она
взглянула на окно в гостиной - оно было закрыто и зарешечено, путь к
бегству отрезан.

Вот они спустились по лестнице, на мгновение остановились за дверью
гостиной. Мэри с испугом подумала, что они собираются войти. Мужчины
находились так близко, что сквозь щель в двери можно было коснуться плеча
дяди. Он тихо заговорил, и его шепот прозвучал прямо у нее над ухом.

- Это уж как вы скажете. Тут уж вам решать, не мне. Либо я сам это
сделаю, либо мы вместе. Слово за вами.

Стоя за дверью, Мэри не могла ни видеть, ни слышать нового компаньона
дяди.

Не задерживаясь возле гостиной, они повернули назад, в холл, и дальним
коридором прошли в бар. Дверь за ними закрылась, и шум шагов смолк.

Первым ее порывом было открыть дверь на улицу и броситься бегом по
дороге подальше от них. Однако, поразмыслив, она поняла, что ничего из этого
не выйдет. Ведь вдоль дороги могли быть расставлены люди Джосса, тот же
разносчик и другие - на случай каких-либо неожиданностей.

Наверное, этот неизвестный, весь вечер прятавшийся в комнате наверху,
все-таки не слышал, как Мэри выходила из спальни, иначе он уже сообщил бы об
этом дяде, и они начали искать ее, если только сейчас у них не было дела
поважней. Главной их заботой был тот человек в баре, а ею они могли заняться
позже.

Минут десять она стояла, прислушиваясь, но все было спокойно. Лишь часы
в холле продолжали, похрипывая, неспешно отсчитывать время, как символ
вечности и равнодушия к мирским делам.

Вдруг ей почудился крик, и тут же все смолкло. Что это? Уж не плод ли
ее разыгравшегося воображения, взбудораженного событиями этой кошмарной
ночи?

Мэри поспешно вышла в холл, а затем в темный коридор. В баре тоже не
было света. Видно, погасили свечи. Что же они сидят там в темноте? Ей
представилась отвратительная шайка молчащих злодеев, объединенных какой-то
неведомой ей целью. Гробовая тишина погруженной во мрак комнаты наводила еще
больший ужас.

Она решилась тихонько приблизиться к бару и послушать под дверью. Ни
шепота, ни вздоха. Тяжелый винный дух, стойко державшийся в коридоре весь
вечер, исчез; через замочную скважину сильно сквозило. Повинуясь внезапному
порыву, Мэри отодвинула щеколду, открыла дверь и вошла.

Внутри не оказалось ни души. Дверь во двор была распахнута, и свежий
ноябрьский воздух наполнил бар. Вот откуда этот сквозняк в коридоре...
Скамьи были пусты, стол, опрокинутый во время схватки незнакомца с Джоссом и
разносчиком, так и лежал на полу. Одна ножка его была сломана. Хозяин и его
гости исчезли, должно быть, свернули за угол и прямиком направились к
болоту. Она услышала, если бы они пересекли дорогу. Лицо обдало прохладным,
свежим воздухом, и теперь, когда дядя и двое незнакомцев покинули бар, он
вновь показался ей безликим, безобидным. Страха Мэри больше не испытывала.

Бледный свет луны проник через окно, высветив на полу посередине бара
круг, в котором Мэри вдруг заметила тень, похожую на палец. Взглянув вверх,
она увидела свисавшую с крюка на потолочной перекладине веревку. Конец ее и
отбрасывал тень на светлый круг, а ветер, дувший в бар через открытую дверь,
раскачивал веревку взад и вперед.

5

Шли дни, и Мэри решила, что сдаваться нельзя: надо как-то
приспособиться к жизни в "Ямайке" и выжидать. Бросить тетю зимой она,
конечно, не могла, но с приходом весны, быть может, удастся ее уговорить, и
они уедут прочь от этих болот, вернутся в мирную хелфордскую долину.

Во всяком случае, девушка возлагала на это надежды, а пока решила как
можно лучше использовать предстоящие безрадостные полгода: перехитрить дядю
и вывести его вместе с сообщниками на чистую воду. Мэри была готова закрыть
глаза на контрабанду, хотя это было откровенным мошенничеством и возмущало
ее. Но судя по всему, Джосс Мерлин с сообщниками занимался не только
контрабандой. Эти негодяи, которые никого и ничего не боялись, не
останавливались и перед убийством. События той субботней ночи не шли у нее
из головы; веревка, свисавшая с потолка в баре, открыла ей глаза. Мэри не
сомневалась, что незнакомец был убит Джоссом и его сообщником, а тело
похоронено где-то на болотах.

Доказательств, однако, у нее не было никаких. Наутро эта история
показалась Мэри плодом разыгравшегося воображения. Обнаружив в ту ночь под
потолком веревку, она тотчас же поднялась к себе - дверь в баре была
открыта, а значит, дядя мог в любой момент вернуться. Вконец измученная,
она, видимо, сразу же забылась глубоким сном, а когда проснулась, солнце
было уже высоко. Снизу из холла доносилось шарканье ног тети Пейшнс.

От вчерашнего в баре не осталось и следа, все было подметено и
прибрано, столы и скамьи расставлены по местам, битое стекло выброшено.
Веревки на перекладине не было.

Трактирщик с утра возился на конюшне и в коровнике, занимаясь тем, что
надлежало делать скотнику, которого он не держал. В полдень он появился на
кухне и принялся расспрашивать Мэри о том, как они держали скот на
хелфордской ферме и как лечить заболевшего теленка. О событиях прошлой ночи
он и словом не обмолвился. Явно пребывая в хорошем расположении духа, он,
против обыкновения, ни разу не выругал жену, которая, как всегда, вилась
вокруг него, ловя его взгляд, словно собачонка, желающая угодить хозяину.
Джосс Мерлин держался, как нормальный трезвый человек. Не верилось, что
всего несколько часов назад он убил сообщника, возможно не своими руками, и
вина лежит на таинственном компаньоне. Однако Мэри собственными глазами
видела, как он гонял по двору Сэма-дурачка, и слышала вопли голого придурка,
когда трактирщик Стегал его кнутом. Она видела, как хозяин верховодил
гнусной компанией в баре, и слышала его угрозы неизвестному, отказавшемуся
подчиниться воле Джосса. А теперь он сидел перед ней, набив рот горячим
тушеным мясом, и покачивал головой, огорченный болезнью теленка.

Мэри отвечала на вопросы односложно и тихо прихлебывала чай, наблюдая
исподтишка за дядей, переводя взгляд с тарелки с горой мяса на длинные
пальцы, в которых сочетались зловещая сила и ловкость.

Минуло две недели, но сборищ, подобных субботнему, больше не было.
Видимо, трактирщик и его сообщники, провернув выгодное дельце, на время
поутихли. Во всяком случае, Мэои больше не слышала шума повозок по ночам.
Хотя спала она теперь довольно крепко, звук колес наверняка разбудил бы ее.

Дядя не возражал и против ее прогулок по пустоши, и постепенно Мэри все
лучше узнавала окрестные места. Она научилась обходить пушистые кустики
травы, на которые так и тянуло ступить. С виду безобидная, эта болотная
трава росла по самому краю коварной и гибельной топи. Бродя в одиночестве,
девушка не чувствовала себя несчастной. Прогулки в эти сумеречные зимние дни
поддерживали в ней бодрость и помогали коротать длинные темные вечера в
"Ямайке", не предаваясь унынию и тоске. Тетя Пейшнс подолгу сидела в кухне,
положив руки на колени и уставившись на огонь, а Джосс Мерлин запирался в
баре или, взяв лошадь, уезжал неведомо куда.

Дни в "Ямайке" текли уныло; кучер тогда говорил правду: никто не
заходил в трактир отдохнуть или поесть. Два раза в неделю мимо проезжала
почтовая карета, и Мэри выходила во двор, провожая ее взглядом. Ни разу
карета не остановилась у "Ямайки", а неслась дальше на полной скорости и, с
грохотом скатившись с холма, на котором стоял трактир, спешила подняться на
следующий у развилки Пяти Дорог. Однажды Мэри, узнав того самого кучера,
помахала ему рукой, но он не обратил на нее внимания и лишь сильнее стеганул
лошадей. И тут с чувством полной обреченности девушка поняла, что люди
смотрят на нее как на родню Джосса Мерлина. Никто в Бодмине или Лонстоне не
пожелает ее принять, все двери захлопнутся перед ней. Порой будущее
представлялось Мэри совершенно беспросветным, да и тетя Пейшнс все больше
молчала, замкнувшись в себе. Случалось, правда, она брала Мэри за руку и
долго гладила ее, приговаривая, как она рада, что племянница живет у них в
доме. Вообще же бедная женщина жила в мире грез, лишь механически исполняя
домашние обязанности. Когда же она вдруг заговаривала с Мэри, то несла