Чтение 11–й страницы книги ~Тропами горного Черноморья~

Осколок крыши валялся рядом, а остальную часть плиты ухитрились куда-то
уволочь.

Как и для чего допотопный безвестный народ громоздил эти "карточные
домики" из многотонных камней и утыкал ими всю Европу и Азию - от Бретани до
Ирана и Японии? Единый ли это был постепенно переселявшийся народ? Или, что
вероятнее, разные племена на сходных этапах своей истории, при равной
степени религиозных заблуждений строили такие усыпальницы, и переселялся не
народ, а его приемы, обычаи - передавались, заимствовались, получали
подражателей и продолжателей...

Видимо, методистка не знала о сколько-нибудь современных взглядах
археологов на происхождение дольменов; мне случайно пришлось года за два
перед тем читать об этих загадочных сооружениях в каком-то журнале. Но тем
артистичнее излагала она черкесскую легенду:

- Было время, когда в наших горах обитали большие и глупые, но очень
добрые великаны. Они жили в пещерах и домов себе не строили. Но однажды они
были покорены злыми и умными карликами. Эти-то карлики и заставили великанов
соорудить такие дворцы. Размер окон был явно рассчитан на то, чтобы карликам
можно было с триумфом въезжать в них верхом на зайцах!

Ни о результатах раскопок, обнаруживавших под дольменами погребения
бронзового и железного веков, ни о том, что отверстия служили форточками
"для вылета душ" (или по другим воззрениям - для кормления душ усопших) ,
туристам не было сказано.

"ПОД ГРЕЧЕСКИМ МОСТИКОМ"

После обеда ту же группу Клеопатра Васильевна ведет по шоссе на
Греческий мостик.

Все грознее впереди рычание Мзымты, все уже долина. В самом узком месте
теснины через реку перекинут

кажущийся ажурным, хотя и бревенчатый мост, старый и хилый. Уже издали
он выглядит очень поэтично.

Подошли ближе к ревущей реке и остановились, пораженные. Разве можно
было представить что-либо подобное, видя Мзымту сверху, с шоссе? Даже
сейчас, в межень, то есть в самую мелкую воду, река, ниспадая через крутые
пороги, клокотала всей своей пенистой массой, образуя как бы неистощимо
струящиеся глыбы голубовато-зеленого льда. Ничтожными водопроводными
струйками показались мне вчерашние водопады Ачипсе по сравнению с этой
Иматрой, с этой стремниной. Мы спустились вниз на более крутые камни,
обгладываемые водой. Здесь ярость порогов ощущалась особенно сильно. Людей
ежеминутно обдавало веерами брызг...

Вылезли наверх на мостик. На нас, словно пушка, уставилось из самого
кипящего водоската толстенное бревно обхвата в два. Через пороги сплавляют
лес. Какая же нужна была силища, чтобы этакое бревнище катить и
перевертывать, как соломинку, поставить в центре порогов, как в городках,
"на попа", да еще и привалить один его конец накрепко камнями! А ниже моста
Мзымта словно устала и разлилась тихим плесом. Со стороны шоссе когда-то
давно к воде сползла высокая призматическая глыба - Монах. Упершись в русло,
она застряла наподобие башни как раз на участке плеса.

Несколько человек, не сговариваясь, уже спускаются по осыпи, на ходу
сбрасывая костюмы,- так велик соблазн искупаться. Могу ли я от них отстать?
Вода нестерпимо холодная, но все равно - мы уже в реке и плывем... Эге, надо
быть осторожным. Плес плесом, а течение и на зеркально гладком участке
быстрое, того гляди унесет на следующие пороги!

Подплываю к отвесам Монаха - здесь заводь, в которой вода попадает как
бы в тупик и возникают струи, описывающие круг даже против течения.

Интересно, глубоко ли здесь? Не прощупав рукой, куда и как уходит под
воду каменный отвес, по-мальчишески вытянув руки вверх, спускаюсь для
измерения глубины дна. Ноги коснулись камней, когда было уже "с ручками".
Отталкиваюсь ногою от дна, стремительно взлетаю вверх и... под водою же
больно стукаюсь затылком о камень! Что такое? Под Монахом есть ниша.
Туннель? Меня засосало течением под скалу, и теперь я в ловушке?
Инстинктивно перебираю в воде руками по каменному потолку, нависшему надо
мной, и, еще не успев захлебнуться, добираюсь до края скользкого навеса. Еще
миг - и голова на поверхности. Отфыркиваюсь. Чтобы течением снова не
затянуло под глыбу, с силой отталкиваюсь ногами от каверзного камня и
вылетаю на середину плеса.

Выбрался на берег в довольно жалком виде: дрожу, видимо, не только от
холода. Происшествия никто не заметил. Этому я рад, но, значит, случись что
- и не спасали бы.

Оделись, тронулись в обратный путь. Клеопатра Васильевна только теперь,
когда мы уже убедились в мощи порогов, повела речь о гидроэнергетических
ресурсах Мзымты и о величественных перспективах их освоения. Оказалось, что
уже запроектировано построить на Мзымте полдюжины электростанций, притом
одну из них на этом самом пороге, и тогда их энергия зальет светом и курорты
побережья и Красную Поляну.

На турбазе встречаюсь со вчерашними спутниками по Ачишхо. Сегодня они
ходили на Сланцевый рудник с другим экскурсоводом - Хустом. Прогулкой
довольны, но руководителем возмущены.

- Послушайте, он нас хотел обмануть. В маршруте экскурсия семь
километров в один конец, а он сводил километра за два, вместо рудника подвел
к мастерской по обрезке сланцевых плиток и заявил, что дальше смотреть
нечего. Ну, мы ему задали! Сводил-таки к самым Сланцам. Там так красиво...

Было обидно слышать, что даже при Энгеле, под его руководством, могут
работать на турбазе равнодушные люди, лентяи. Завтра мне самому предстояло
идти с Хустом в "учебную экскурсию" на те же Сланцы.

Вечер. Снова веранда. На этот раз не танцы, а песни. Приехала группа
хороших и дружных певцов - украинцы. Какая прирожденная способность к
многоголосому хоровому пению! По крайней мере у половины певцов естественная
потребность и умение красиво вторить. А как ведут свою партию два глубоких
бархатных баса, как выводят верха тенора!

То стонут, то ликуют голоса хора. Светлая терраса напоена звуками
"Днипра", "Спородыла молода дивчина", "Ой на гори та жницы жнуть"...

Можно ли уйти от такого наслаждения? Устраиваюсь внизу у веранды, чтобы
и видеть небо, и слышать хор, и самому подпевать в любимых местах...

У лесенки стоит заканчивающая свое вечернее дежурство Нина. Подхожу к
ней, здороваюсь.

- Вот мы теперь и коллеги.

- Вы знаете, я как услыхала - смутилась.

- Почему же?

- Болтала с вами, как с временным гостем, разоткровенничалась, а теперь
мы...

- Не расстаемся? Вот и хорошо, что заранее познакомились, и я уже лучше
знаю о ваших невзгодах, чем вы о моих...

Нина смолчала, но так, что я понял: друзья альпинисты при ней на мой
счет проезжались. А может быть, видела, как я срывал объявление...

"НА СЛАНЦЫ"

Как из ледяных родников, пьются чистые краснополянские рассветы и
восходы. Каждый день - новый праздник красок, иные причуды облаков.

Ночью был неожиданный, неведомо откуда грянувший дождь, грохотала
гроза. А к утру оставались от вылившихся за ночь туч лишь обрывки туманов,
лепящиеся по горам. И что они только сделали со склоном, казалось, такой уже
известной Аибги!

Когда я слушал краснолицего, я, откровенно говоря, не очень понимал, по
каким его там падям и складкам носило. А сейчас - остатки туч залезли в
каждую вмятину, выявили в лесном скате, который казался однообразным,
столько неожиданных ветвлений, пазов. В покатости горы почувствовались
большие лощины, параллельные гряды, отроги. Склон углубился, приобрел
объемность, гора как бы отступила, дав почувствовать истинную даль
расстояния. И от этого лишь еще внушительнее стала казаться Аибга.

Утром, позавтракав, подхожу к мрачноватому долговязому Хусту и
отрекомендовываюсь учеником. Он без видимого удовольствия берется обучать
меня пути на Сланцы.

- Ну что ж, коль начальство приказывает, значит, надо. А впрочем, это и
хорошо, что вы появились. Значит, меня скорее отпустят с этой собачьей
работы.

Вот оно как! От работы, о которой я думаю, как о счастье, человек
бежит, ждет, когда его только отпустят, считает ее собачьей.

Группа была уже в сборе. Хуст мало заботился о своем внешнем виде;
ходил даже на работе в растянутой майке и нескладно обвисших на худом теле
трусах. Заговаривал он с группой вяло, казенно, нисколько не пытаясь скрыть,
как ему надоело повторять слова о богатствах краснополянских недр и о
преимуществах покрытия крыш кровельным сланцем по сравнению с дранкой,
черепицей, толем, железом...

Путь от базы лежал по нижней дороге, полянами одичавших груш, после
чего дорога превращалась в узкую тропку и спускалась к реке.

Здесь экскурсовод приглашал отклониться левее, заводил гостей на
колхозную фруктосушилку и щедро кормил неучтенными сухофруктами, ссылаясь,
что в их сборе в свое время немало помогли группы - пусть и не этих -
туристов. Сегодня, стесненный моим присутствием, он заглянул сюда как бы
мимоходом, но все же дал всей стае поклевать сладких груш; также мимоходом
зашли мы и в камнерезный сарай, где лежали штабеля обрезанных аспидных
досок. Здесь он ловко демонстрировал, как просто, словно лист бумаги,
режутся пластины кровельного сланца особыми ножницами, как их расфасовывают
по сортам, как лучшие плитки используют в качестве грифельных досок, а на
соседних сарайчиках показывал образцы чешуйчатых сланцевых кровель.

Уходя из мастерской, гид шепнул мне:

- Вот, собственно, и все, что им нужно знать про эти самые сланцы. Так
что ни на какие рудники можно и не ходить. Лучший маршрут отсюда в Эстонку
за фруктами и на Мзымту - купаться... Ну, сегодня уж ради вас пройдемся
полнометражным...