Чтение 11–й страницы книги ~Школа Робинзонов~

окажется поблизости ни островка, ни земли? Вполне возможно, что капитана
ввел в заблуждение туман, и Годфри ничего вокруг себя не увидит, кроме
беспредельного моря...

Увы, он ничего не видел. Не доносилось никаких запахов, которые
свидетельствовали бы о близости земли. Уши не улавливали никаких
характерных звуков. Ни одна птица не рассекала крыльями темноту. Вокруг
ничего не было, кроме водяной пустыни...

Годфри прекрасно сознавал, что на спасение у него один шанс из тысячи,
и дело теперь шло не о том, чтобы продолжить кругосветное путешествие, а
чтобы без страха глянуть в лицо смерти. Единственно, что от него зависело
- терпеливо ждать наступления дня, а затем покориться судьбе, если
спасение окажется невозможным, либо решиться на все, если представится
этот единственный шанс из тысячи.

Рассуждая таким образом, он немного успокоился и в задумчивости сел на
скалу. Держась наготове, чтобы можно было в любую минуту пуститься вплавь,
он снял с себя вымокшую шерстяную куртку и отяжелевшие от воды сапоги.

Но неужели не спасся кроме него ни один человек? Неужели никто из
экипажа "Дрима" не сможет добраться до земли? Страшно подумать, что всех
могло затянуть в водоворот, который образуется на поверхности вокруг
тонущего корабля! Последний, с кем говорил Годфри, был капитан Тюркот.
Отважный моряк решил покинуть судно последним. Он же предусмотрительно
толкнул Годфри за борт, когда палуба начала погружаться...

А как же все остальные: несчастный Тартелетт, на которого Годфри
наткнулся, взбегая на палубу, бедный китаец, забившийся в трюм? Что с ними
сталось? Неужели только ему одному удалось спастись? Но ведь на буксире
была шлюпка! Не мог ли кто-нибудь из команды воспользоваться ею и покинуть
тонущий корабль? Нет, скорее всего и ее затянуло водоворотом, и теперь она
покоится на дне, на глубине двух или трех десятков морских сажень.

Годфри подумал, что если в этой непроглядной тьме ничего нельзя
увидеть, то слышать можно не хуже, чем днем. Ничто не мешало ему средь
этой тишины кричать, звать на помощь. Быть может, на его зов откликнется
кто-нибудь из спутников?

И вот он стал изо всех сил кричать, чтобы быть услышанным на большом
расстоянии.

Напрасно. Никто не отвечал.

Он звал на помощь, повторяя призывы по нескольку раз, поворачиваясь во
все стороны.

Полное молчание.

- Один, я совсем один, - в отчаянии шептал юноша.

Никакого ответа. Даже эхо не вторило его крику. Будь поблизости утесы,
скалы или высокие берега, его крики, отраженные препятствием, возвратились
бы назад. Итак, либо берег на востоке от скалы был так низок, что не мог
отражать звуков, либо, что более вероятно, никакой земли поблизости не
было. В таком случае риф, на котором нашел убежище Годфри, расположен в
море уединенно.

Вот так и прошли три долгих часа. Продрогший от холода, Годфри ходил
взад и вперед по вершине скалы, стараясь согреться. Наконец, облака в
зените слегка посветлели. Это было отражение первых лучей солнца.

Повернувшись в ту сторону, где могла находиться земля, Годфри пытался
разглядеть, не выступит ли из темноты силуэт какого-нибудь утеса.
Поднимающееся солнце должно было резко обозначить его контуры.

Но заря еще только занималась, и ничего нельзя было разглядеть. Море
было окутано легким туманом, который не давал различить очертаний
прибрежных скал - если, разумеется, поблизости был берег и возле берега
рифы.

Да и не стоило вдаваться в иллюзии. Скорее всего буря выбросила Годфри
на уединенную скалу где-то в Тихом океане. А раз так, то его ожидает
скорая смерть, смерть от голода, от жажды, или, захоти он этого, смерть в
морской пучине, которая будет его последним прибежищем.

Но юноша все еще всматривался вдаль, сосредоточив в своем пристальном
взгляде всю силу воли и всю свою еще не погасшую надежду.

Но вот утренний туман стал мало-помалу рассеиваться. Перед глазами
Годфри постепенно начали вырисовываться камни и рифы, окружавшие его
скалу, точно морские звери. Это было скопление глыб странной формы и
всевозможных размеров, обращенных к западу и к востоку. Огромный утес, на
вершине которого находился Годфри, выступал к западу от гряды коралловых
рифов, приблизительно в тридцати морских саженях от того места, где
потерпел кораблекрушение "Дрим". Море там было, по всей вероятности, очень
глубоко, так как от парохода не осталось и следов. Не видно было даже
верхушек мачт. Впрочем, подводные течения могли отнести корабль в другую
часть моря.

Одного взгляда достаточно было Годфри, чтобы понять все. Ждать спасения
с этой стороны было бесполезно. Все его внимание вскоре обратилось на
полосу бурунов, постепенно выступивших из тумана. Надо заметить еще, что
уровень моря был сравнительно низок, и благодаря отливу над поверхностью
проступали многочисленные скалы, разделенные то обширными водяными
пространствами, то маленькими проливами. Если бы они примыкали к
какому-нибудь берегу, добраться до него не составило бы никакого труда.

Однако ничего похожего на берег нельзя было различить. Никаких
признаков, указывающих на близость земли!

Туман между тем все больше рассеивался, расширяя поле зрения Годфри.
Теперь он мог уже видеть на расстоянии полумили. Среди скал блестели
песчаные отмели, покрытые водорослями. Это было несомненным признаком
побережья. Значит, поблизости должен находиться либо материк, либо остров.

Действительно, восточная часть горизонта вскоре открыла взору ряд
низких дюн, усеянных гранитными глыбами. Солнце выпило уже все утренние
испарения, и его огненный диск медленно выплывал из воды.

- Земля! Земля! - закричал Годфри.

И, протянув к ней руки, юноша, охваченный неожиданным счастьем,
опустился на колени.

И в самом деле, это была земля. Рифы образовывали в этом месте выступ
наподобие южного мыса бухты не менее двух миль в окружности. Поверхность
его представляла плоскую отмель, окаймленную маленькими дюнами, поросшими
невысокой травой. Видно было, как она колыхалась от ветра.

С места, где он стоял, Годфри мог охватить взглядом все побережье.

Ограниченное с севера и с юга неровными выступами, оно было не длиннее
пяти-шести миль, и, конечно, могло составлять часть какой-нибудь большой
земли. Так или иначе, потерпевший кораблекрушение найдет здесь хотя бы
временное прибежище.

Годфри вздохнул с облегчением. Скала, на которой он очутился, не была
уединенной!

- К земле! К земле! - подбадривал он себя и прежде, чем покинуть утес,
еще раз осмотрелся, окинув взглядом беспредельное море. Не заметит-ли он
каких-нибудь обломков кораблекрушения, следов "Дрима", кого-нибудь из
оставшихся в живых?

Ничего...

Не видно было и шлюпки. Без сомнения, и ее постигла общая участь.

И тут Годфри подумал, что кто-нибудь из его спутников мог, так же, как
и он, спастись на одном из рифов, и сейчас тоже ожидает наступления дня,
чтобы попытаться доплыть до берега.

Но никого не было видно ни на скалах, ни на отмели. Рифы были так же
пустынны, как и океан!

Но, если нет живых людей, может быть море выбросило трупы? А что если
там, среди рифов, покоятся останки кого-нибудь из его спутников?

Нет, ни на одной из скал, - отчетливо выступавших из воды после отлива,
никого не было - ни живого, ни мертвого.

Итак, Годфри остался в одиночестве! В борьбе с угрожавшими ему
опасностями он мог надеяться только на самого себя.

К чести Годфри нужно признаться, что он не пал духом. Прежде всего
нужно было достичь земли, от которой его отделяло сравнительно небольшое
пространство. Не долго думая, он спустился с утеса и поплыл к ближайшему
рифу.

Когда расстояние между скалами было незначительным, он перепрыгивал или
переходил вброд, а когда увеличивалось - снова бросался в воду. Переход по
этим скользким камням, покрытым цепкими водорослями, был труден и долог. В
таких условиях нужно было одолеть около четверти мили!

И вот, наконец, ловкий, проворный юноша ступил на землю, где его, может
быть, ждала если не скорая смерть, то жалкое прозябание, могущее оказаться
хуже смерти: голод, жажда и холод, всевозможные лишения и различные
опасности. Ни ружья, чтобы подстрелить дичь, ни теплой одежды - вот в
каком жалком положении он теперь находился.

Безрассудный человек! Ты хотел убедиться, способен ли противостоять
трудностям! Что ж! Теперь ты сможешь проверить свои силы! Ты завидовал
Робинзону? Теперь ты узнаешь, завидна ли его участь!

Вспомнилась счастливая жизнь в Сан-Франциско среди благополучной и
любящей семьи, которую он покинул ради приключений, дядя Виль, невеста
Фина, друзья... Несомненно, никого из них он больше никогда не увидит. При
этой мысли сердце у него сжалось и, вопреки заранее принятому решению
держаться стойко, на глаза навернулись слезы.

Если бы не одиночество, если бы кому-нибудь из потерпевших крушение
тоже удалось добраться до этого берега! Пусть это будет не капитан Тюркот
или его помощник, а любой из матросов, пусть даже учитель танцев
Тартелетт! Правда, этот легкомысленный человек при сложившихся
обстоятельствах был бы ему слабой опорой. Все равно! Только не быть
одному! Если бы нашелся человек, который разделил бы с ним одиночество,
будущее показалось бы ему не таким грозным.

Он хотел надеяться до последней минуты. Правда, на прибрежных скалах
никого не оказалось, но может быть он кого-нибудь встретит, когда
достигнет песчаной косы? Не исключена же возможность, что кто-нибудь
добрался до берега и теперь тоже разыскивает товарищей по несчастью?