Чтение 11–й страницы книги ~Майами, 69~

какое-то мгновение, что она не одна, девушка открыла глаза и увидела перед
собой Джека Мэллоу: он сидел на краю ванны и улыбался.

- Если ты это называешь неприятностями, то я был бы не прочь разделить их
с тобой, - улыбнулся он. - Что, умер твой дядюшка, о существовании которого
ты и не подозревала, и оставил тебе в швейцарском банке счет?

Кара попыталась было прикрыть грудь руками, но тут же поняла, что после
Стамбула скрывать ее от Джека просто смешно. Правда, она не хотела, чтобы он
застал ее в таком виде. До его прихода девушка намеревалась, приняв ванну,
накинуть на себя пеньюар, а затем халат, расположиться в гостиной с
сигаретой и сделать вид, что читает книгу. Поэтому удивленно спросила его:

- Как ты сюда попал?

- Через дверь. Ты оставила ее незапертой, - ответил Джек.

- Надеюсь, теперь ты ее запер?

- Конечно.

- А я надеялась, что до твоего прихода я успею принять ванну.

- Не представляешь, как я рад, что этого не произошло! - задорно произнес
Мэллоу, расстегивая пуговицы на своей тенниске.

Сняв спортивную рубашку, он развязал шнурки на теннисных туфлях.

- Интересно, что ты собираешься делать? - прищурив глаза, спросила его
Кара.

Пилот стянул с себя желтые льняные брюки, белые трусы и повесил их на
вешалку рядом с ее халатом и неглиже.

- Честно говоря, я собираюсь быть вместе с тобой, - ответил Джек и,
забравшись в ванну, заключил Кару в объятия. - О, от такого удовольствия
можно и умереть! Теперь я охотно верю!

- Во что же? - поинтересовалась Кара. Его рука скользнула вниз по ее
спине, и он всем телом крепко приник к ней.

- Во что? В силу позитивного воображения, - ответил Мэллоу. - Знаешь, мне
всегда хотелось узнать, что чувствовал Юлий Цезарь, когда занимался любовью
с рыжеволосой красавицей в римских банях.

Пока Джек ласкал ее, Кара никак не могла сообразить, почему у него такое
расплывчатое лицо. Вспомнив, что она все еще в очках, девушка поспешно сняла
их и положила на выступ в кафельной стене.

- Ну вот, теперь другое дело! - Мэллоу полил водой из ладони ей на грудь.
- Чьи они, дорогая?

- Мужчины никогда не пристают к девушкам в очках, - игриво произнесла
Кара. - Однако тут все зависит от их маленькой белой...

Хлопнув Кару по ягодице, Мэллоу прервал ее.

- Полноте, мисс О'Хара! - взмолился он. - Я же всего-навсего большой
босоногий парнишка из Джорджии, сын активиста секты баптистов. Так что давай
не будем друг друга обманывать. Единственное, что мне действительно
противно, так это вкус мыла на губах девушки, с которой я собираюсь залечь в
постель.

Кара без сопротивления позволила Мэллоу завалить себя на спину, и их тела
оказались под водой. Теперь все, что с ней произошло с того момента, как она
сошла с борта самолета, - долгое пребывание на таможне, неприятный разговор
с чиновником из службы иммиграции, встреча с незнакомцем, передавшим ей
десять тысяч долларов, и даже размещение в шикарном номере фешенебельного
отеля, - стало казаться нереальным. Позабыв обо всем, ласкаемая страстным
любовником, она смотрела на отражение их тел в зеркальных стенах ванной
комнаты и чувствовала себя Алисой в Стране чудес.

В эти минуты ей было очень приятно, но особого желания отдаться этому
красивому мужчине она не испытывала. Ее сковывала какая-то внутренняя
напряженность и необходимость отвечать на ласки Джека.

Наконец Кара взяла в ладони лицо пилота и поцеловала его в губы.

- Ты мне очень нравишься, Джек, - серьезным голосом сказала она.

- Ты мне тоже, Кара, - в тон ей ответил Мэллоу. На минуту они замерли в
объятиях друг друга. Затем Кара снова закрыла глаза и, откинувшись на спину,
увлекла за собой под воду Джека. Поднятая ими волна, взвихрив поверхность
воды, выплеснулась через край обложенной бежевым кафелем ванны.

Глава 6

Вскоре после восьми утра телефон группы обслуживания в номерах,
размещавшейся в огромной главной кухне "Отель Интернэшнл", стал звонить
почти непрерывно. Так должно было продолжаться еще два часа. Более редкие
звонки последовали, как обычно, ближе к без четверти двенадцать, то есть ко
времени, когда официально заканчивался завтрак в гостинице и к исполнению
заказа принимались только дежурные блюда.

В "Отель Интернэшнл" кормили плотным завтраком и ужином, а обед в
обслуживание не входил, и это вполне устраивало большинство проживавших в
гостинице. Кроме разве обжор и дам, придерживавшихся строгой диеты. За
исключением нескольких заядлых рыбаков, любителей ранней рыбалки и игроков в
гольф, отправлявшихся на площадку рано утром, все гости либо заказывали еду
себе в номер, либо сами спускались в главный ресторан отеля.

По словам Луи Сицилиано, старшего группы обслуживания, те, кто
останавливался в номерах стоимостью двести двадцать пять долларов в неделю,
а уж тем более те, кто занимал апартаменты на верхних этажах и платил за них
в сутки триста пятьдесят долларов и пропускал завтрак, были просто
умалишенными. Он не делал скидки и молодоженам, потому что, по его мнению,
даже любовные утехи не должны мешать нормальному приему пищи.

В то утро кухня ресторана отеля могла предложить своим гостям от
половинки грейпфрута "Инейская река" - цитрусовый выдерживался целую ночь в
шерри - до привычных горячих крупяных блюд, от вареных яиц с окороком,
беконом или сосисками до копченого лосося и мягкого сыра. Вместе с
перечисленными блюдами на завтрак в плетеных корзинках подавались небольшие,
только что испеченные рогалики, датское печенье или сдобные булочки плюс
кофейник с кофе, приготовленным по особому рецепту ресторана отеля. Вместо
кофе гость мог заказать себе чай, молоко, "Санку" или "Постум". Если кто-то
из гостей отеля предпочитал не есть ничего, то это, как считал Луи
Сицилиано, было их личным делом.

Он вложил утреннее меню в подставку и осмотрел подносы, лежавшие на
четырехъярусной тележке с паровым подогревом пищи. Стараясь не
прислушиваться к тому, что говорил ему при этом Салли Харман, официант,
обслуживавший четвертый этаж, он проверил, соответствуют ли блюда тому, что
заказали клиенты.

- Да я его просто прикончу, - тем временем заявил официант, хмуро
поглядывая на повара с густыми усами, склонившегося над жаровней, стоявшей
за стеклянной перегородкой и отделявшей кухню, где готовились специальные
диетические блюда, от комнаты официантов. - Этот арабский ублюдок взял да и
укусил меня за палец! Нет, я его точно убью, а потом пройдусь по их бунгало
и задам перца его боссу и остальным из его шайки. Сицилиано, я рассказывал,
что эти арабы сделали с Элиабом и Зильпахом, моими троюродными братьями по
материнской линии?

- За последние три дня трижды, - продолжая проверять подносы, ответил ему
старший группы. - То есть, Салли, с того дня, как в отеле поселился принц со
своей свитой. Однако сколько раз тебе можно повторять одно и то же - принц
Саркати и его команда, включая повара, никакого отношения к арабам не имеют.
Они все мусульмане, но никак не арабы.

- Да? А почему тогда им готовят отдельно?

- Потому что они мусульмане, а в их Коране, как я полагаю, строго
предписано, что им можно есть, а чего нельзя. Ну, скажем, аналогично тому,
что говорится для нас в Библии.

На официанта доводы начальника не подействовали.

- Да? А я вчера вечером в ресторане видел этого великого белого раджу и
его черноволосую красотку, которая глаз с него не спускала. Так вот, ни
кускус, ни что другое, такое же вонючее, приготовленное этим усатым моржом,
они не ели. Эта парочка на ужин заказала себе натуральные бифштексы. Вот
такой толщины! И их им приготовили на обычной кухне. Так вот скажите, Луи,
как это все понимать?

Сицилиано заменил упаковку рисовых хлопьев, лежавшую на подносе,
предназначенном для номера 418, на сухой инжир.

- Не знаю, Салли. И прошу тебя, не задавай мне подобных вопросов - не
твоего это ума дело. Лучше сосредоточь свое внимание на работе, а то инжир
уже твоя четвертая оплошность за одно только утро. Учти, что Саркати принц,
а черноволосая девушка - принцесса. Они оба находятся за пределами своей
страны и, вероятно, могут себе позволить немного отойти от восточных
традиций, - ответил Сицилиано и, сверив фамилию на заказе для гостя из
411-го номера, запросившего мясо по-монастырски, поставил на поднос тарелку
с гренками и кувшин теплого молока.

Не будь в "Отель Интернэшнл" укомплектованного штата официантов, он, Луи
Сицилиано, с огромным удовольствием сам бы обслужил отца Динанта.

- Знаешь, - продолжил старший по группе, - во время войны или
какой-нибудь заварухи нам, католикам, разрешено есть мясо хоть семь дней в
неделю.

- Нет, я все-таки думаю, что этот принц все же араб, - скептически
заметил Харман. - Ему хочется, чтобы обслуживал его именно я. Ха! А я вот
войду к нему в номер и дам ему по морде, а потом кухонным ножом, который
возьму у нашего шеф-повара, перережу принцу глотку.

- Хорошо, хорошо, - сказал старший. - Для тебя мистер Саркати остается
арабом. О нем мне известно совсем немного. Знаю, что в стране, откуда он
приехал, есть джунгли, а в них полно тигров и что к нам прибыл принц решать
какие-то дипломатические вопросы. Это то, что рассказал нам мистер Флетчер
на инструктаже, устроенном для руководящих сотрудников накануне приезда
Саркати. Наш управляющий особо подчеркнул, что мы должны обслуживать принца
и его свиту по самому высшему разряду.

- Да, конечно. И все за мой счет, - хмыкнув, заметил официант. - Приехал
к нам, остановился в самых дорогих апартаментах и изображает из себя шишку
на ровном месте! А наше правительство из моего нищенского заработка выдирает
налог, чтобы оказать ему многомиллионную помощь!