волна охватившей Веронику печали. Так они и сидели вдвоем почти полчаса:
одна плакала и плакала, другая пыталась ее утешить, не расспрашивая о
причине слез.
под руку довела до двери.
этими капельницами, я удивилась, с чего бы это такая красивая, молодая
девушка, у которой вся жизнь впереди, вдруг решила покончить с собой. Потом
поползли слухи: письмо, которое вы оставили, - мне, кстати, не слишком
верится, что оно и есть причина вашей попытки самоубийства, - а также
считанные дни, отведенные вам болезнью сердца. У меня из головы не выходила
собственная дочь: а вдруг и она решится на что-нибудь подобное?
жизни - бороться за выживание любой ценой?
таблетки, я хотела убить в самой себе ту, кого презирала. Я не думала о том,
что внутри меня есть другие Вероники, которых я так и не сумела полюбить.
возложенных на тебя надежд. Ведь еще совсем недавно мне было так весело; я
забыла о своем смертном приговоре. А когда снова вспомнила ситуацию, в
которую угодила, я ужаснулась.
понять, почему я плакала? Неужели не ясно, что я совершенно нормальный
человек, у меня те же желания и страхи, что и у всех людей, и такой вопрос -
учитывая, что дела мои безнадежны, - может попросту повергнуть в отчаяние?
думала о том, что теперь уже слишком поздно: ей не удастся справиться с
собственным страхом.
идти до конца.
бралась в своей жизни, - хотя касалось это в основном вещей, не имеющих
особого значения. Например, бесконечно отстаивала свою правоту там, где
достаточно было лишь с улыбкой попросить прощения, или переставала звонить
любовнику, как только ей казалось, что их отношения не имеют будущего. Она
была непримирима в пустяках, пытаясь доказать самой себе, какая она сильная
и справедливая. А ведь на самом деле она была слабой женщиной, никогда не
блиставшей ни в учебе, ни на школьных спортивных соревнованиях, ни в
стараниях поддерживать порядок в доме.
при этом потерпела поражение в глмом главном. Ей удалось создать впечатление
о себе как о женщине независимой, в то время как в глубине души
устремлялись к ней, и все равно спать она ложилась, как правило, всегда
одна, у себя в монашеской келье, под бормотанье телевизора, в котором даже
каналы не были толком настроены. На своих знакомых она производила
впечатление человека, которому все должны завидовать, и при этом
растрачивала свою энергию на усилия соответствовать тому образу, который
сама для себя создала.
собой - человеком, которому, как и всем в мире, для счастья нужны другие. Но
с другими так трудно! Надо считаться с их непредсказуемыми реакциями, они
живут в окружении запретов, ведут себя так же, как и она, делая вид, что им
все нипочем. Когда появлялся кто-нибудь с натурой более непосредственной,
более открытой, его либо сразу же отвергали, либо заставляли страдать,
выставляя человеком наивным и недалеким.
своей силой и решительностью, а с другой - чего она достигла, к чему в итоге
пришла? К пустоте. К полному одиночеству. К Виллете. К преддверию смерти.
Вероника решительно их отогнала. И тогда она испытала то, чего никогда
прежде не позволяла себе чувствовать: ненависть.
как здешний медперсонал. Она почти осязала разрушительную энергию, исходящую
от ее тела. Она открылась навстречу этому чувству, не думая о том, хорошо ли
это. К черту самоконтроль, маски, удобные позы - теперь Веронике хотелось
прожить оставшиеся два-три дня, отбросив любые условности.
груди медсестры, она отказалась угождать Зедке и разговаривать с ней, когда
ей хотелось побыть одной, а теперь она могла позволить себе чувствовать
ненависть, оставаясь при этом в достаточно трезвом уме, чтобы не приниматься
крушить все вокруг, иначе остаток своих дней она провела бы в смирительной
рубашке, напичканная транквилизаторами.
протекающую батарею в одном из коридоров, всех людей - и хороших, и
преступников. Она находилась в психиатрической клинике и могла позволить
себе чувствовать то, что люди обычно скрывают даже от себя самих, ведь всех
нас учат только любить, принимать, идти на компромисс, избегать конфликтов.
Вероника ненавидела все, но в первую очередь ненавидела то, как она прожила
свою жизнь, не замечая сотен живших в ней самой других Вероник - интересных,
безрассудных, любопытных, смелых, отчаянных.
которого любила больше всех на свете, - к своей матери. Замечательной
супруге, которая днем работала, а вечером наводила порядок в доме, жертвуя
всем в своей жизни ради того, чтобы дочь получила хорошее образование,
научилась играть на фортепиано и на скрипке, одевалась как принцесса,
покупала фирменные джинсы и кроссовки, - а себе штопала старое, заношенное
за долгие годы платье.
всегда получала одну лишь любовь - в растерянности думала Вероника. Ей
искренне хотелось испытывать совсем другие чувства. Но было поздно:
ненависть уже вырвалась на волю через врата личного ада, настежь распахнутые
ею самой. Она ненавидела дарованную ей матерью любовь - именно потому, что
такая любовь бескорыстна, а это просто глупо, это противоречит естественному
порядку вещей.
вины, необходимостью оправдать возлагавшиеся на Веронику надежды, даже если
это означало бы отказ от всего, о чем она мечтала для себя самой. Это была
любовь, годами пытавшаяся скрыть соблазны и развращенность этого мира, не
считавшаяся с тем, что однажды Веронике придется со всем этим столкнуться
лицом к лицу, оказавшись совершенно беззащитной.
отличие от матери, которая все время работала, он "умел жить", водил дочь в
бары и в театр, они вместе развлекались, и, когда он был еще молод,
Вероника, надо сказать, втайне испытывала к отцу не совсем дочернюю любовь.
Она ненавидела его за то, что он всегда был так обаятелен, так открыт всему
миру, за исключением как раз ее матери - той единственной, которая
действительно была достойна лучшей судьбы.
учившими жить, колледж, где приходилось ночи напролет сидеть над алгеброй -
и это при том, что она не знала ни единого человека, за исключением разве
что профессоров математики, кому для полноты счастья понадобилась бы
алгебра. Зачем ее заставляли столько времени зубрить алгебру или геометрию -
всю эту груду совершенно бесполезных вещей?
всех сил ударила по клавишам. Безумный аккорд, бессвязный, раздражающий,
эхом пронесся по пустому залу, отражаясь от стен и возвращаясь ей в уши
пронзительным грохотом, словно раздиравшим ее душу. Но именно это, пожалуй,
был лучший портрет ее душевного состояния на данный момент.
нестерпимая для слуха какофония.
просто ненавидеть, могу даже разбить это пианино вдребезги. С каких это пор
душевнобольные должны играть по нотам?
каждым ударом ненависть слабела, пока совсем не угасла.
звездное небо с полумесяцем в ее любимой растущей четверти, наполнявшим
мягким светом все вокруг. К ней вновь пришло ощущение, что Бесконечность и
Вечность идут рука об руку, и стоит лишь всмотреться в одну из них -
безграничную Вселенную, - чтобы заметить присутствие другой Вселенной -
Времени, которое никогда не заканчивается, никогда не проходит, неизменно
пребывая в Настоящем, где и хранятся все тайны бытия.
глубокой, что теперь в сердце не осталось никакой затаенной злобы. Вероника
дала наконец выход всем отрицательным эмоциям, которые годами копились в ее
душе. Она действительно прочувствовала их, так что теперь они уже не были
нужны и могли уйти.
в себя любовь, позволяя ей заполнить пространство, опустошенное ненавистью.
Почувствовав, что настало время, она повернулась лицом к ночному небу и
сыграла посвященную луне сонату. Она знала, что луна слушает ее сейчас и
гордится собой, а звезды ей завидуют. Тогда Вероника сыграла музыку и для
звезд, и для сада, и для гор. Ночью гор не было видно, но она знала, что они
там, во тьме.
Эдуард, неизлечимый шизофреник. Вероника не только не испугалась, но даже
улыбнулась ему; к ее удивлению, он улыбнулся в ответ.