беседу. Пускай балакают!
в зал. Представление началось. Мы сидели в седьмом ряду, а Валька в девятом.
И Ява, вместо того чтоб па сцену смотреть, все время сиденье штанами
полирует и голову назад поворачивает - на Вальку взгляды бросает.
пробивался в дверь к Бабусе, чтобы съесть ее. Шустрая Бабуся спасалась как
могла - возводила баррикады из мебели, бегала по всей сцене, швыряла в Волка
кувшинчики, кастрюли и другие предметы домашнего обихода.
Бабусина худоба. И вот во время действия курица запуталась в веревке,
которой была привязана, и начала биться. Увлеченные борьбой Волк и Бабуся
ничего не замечали. А все зрители с волнением смотрели на бедную курицу,
которая, обессилев, уже едва дышала. Но что поделаешь? Не кричать же, не
срывать спектакль...
насыпали, потом вдруг поднялся и пошел. Прямо по проходу к сцене. Я затаил
дыхание. И весь зал затаил дыхание, и все головы на Яву поворачиваются, как
на параде на генерала, который обходит войска. А Ява идет себе... Идет,
идет, поднимается на сцену, подходит к курице и начинает ее распутывать. А
артисты себе играют, даже не замечают Яву, будто его и на сцене нет. Ява
распутал курицу и спокойненько пошел назад, на свое место. Только когда он
сел, я услышал, как тяжело он дышит и как тукает у него в груди сердце. А
через несколько минут Волк все-таки съел Бабусю, и первое действие
кончилось. Занавес опустился, и в зале вспыхнул свет. Все захлопали в
ладоши, причем большинство зрителей повернули голову в сторону Явы. И было
непонятно, кому они аплодируют - артистам или Яве... К нам тут же подбежала
Валька.
Ой, молодец! - Она говорила громко, даже, по-моему, слишком громко. Ей,
видно, хотелось показать всем, что она знакома с Явой. Она гордилась этим.
Со всех сторон на Яву были устремлены восторженные взгляды. И когда мы вышли
в фойе, так все время то здесь, то там слышались приглушенные голоса: "Вон
тот! Вон тот! В белой рубашке!"
счастлив. Сказать, что он сиял, - это, пожалуй, ничего не сказать. Он ходил
по фойе, как на ходулях, как будто он выше всех на свете. Глаза его излучали
что-то такое, что не способны излучать глаза обычных людей. И так он был
далеко-далеко от меня, как никогда в жизни. Я и мои переживания из-за часов
для него сейчас просто не существовали. Конечно, он стал героем, это ясно,
но мне было неприятно смотреть на него.
поглядывал на первоклассника в синей форме, который все время крутился возле
нас.
а с космонавтом Поповичем, киноартистом Рыбниковым или еще с какой-нибудь
знаменитостью.
оправдываясь, объясняла Валька.
больше покраснел.
понять: дескать, чего бы это я стал писать, очень нужно...
наоборот, вы - взрослым...
взгляд и... прикусил губу. Да было уже поздно.
раздалось. Валька вскрикнула. Братишка Микола захихикал. Кто-то еще
засмеялся поблизости. Ходули сломались, и Ява очутился на земле -
оторопелый, красный, как помидор, с вытаращенными глазами. Мне даже жалко
его стало. Да разве я виноват? Не нужно было ставить таких условий...
на меня:
зверя, и он выдавил из себя улыбку, жалкую деланную улыбку (так улыбаются,
сидя на чужой груше, когда застанет хозяин). И сказал:
- Чего смотрите? Кина не будет!
антракт окончился.
успокоиться Валька.
хотелось объяснять. Мы уже вошли в зал и пробирались к своим местам.
любопытство!).
от щелчков. По-петушиному вытянув шею (вот-вот кукарекнет!), он заглядывал
через головы детей. Это он высматривал Вальку.
сказал я угрюмо.
камень. И казалось, не было никакой надежды, что они попадут к своему
хозяину. Хоть выходи на улицу и кричи. Да разве докричишься, не зная ни
фамилии, ни адреса в городе, где полтора миллиона жителей да еще полмиллиона
приезжих! Безвыходное положение! Хоть плачь!
Выходит, снова на брехню меня толкаешь? Смотри, так и щелчков заработать
недолго!
говорит "мы". Тоже мне коллективист!
Миколой и подбежала к нам.
не слушал. Мне было неинтересно. И вдруг я услышал свое имя:
болен? Или, может, что-нибудь случилось?
люблю, когда меня Павликом называют! Павлик-равлик3!..
врать я не могу. Ты уж извини".
сегодня ходили по театрам.
пусть рассказывает, что это может уже изменить?
когда Ява закончил, взволнованно сказала:
обязательно найти того артиста... - И вдруг глаза ее заблестели. - А знаете
что? Кажется, один человек может вам помочь. Недалеко от нас живет старый
артист, Максим Валерьянович. Он уже на пенсии, не выступает, но знает всех
артистов. Он еще до революции играл на сцепе. Вы ему опишите вашего "царя",
и он наверняка узнает, кто это. Хотите, я вас познакомлю?
сможет ли помочь этот Максим Валерьянович! Но почему не попробовать. Не в
таком я положении, чтоб отказываться.
Идемте.
громкой музыкой - какие-то молодые люди на балконе второго этажа крутили
магнитофон. Я подумал, что это хорошая примета - в кино, например, когда
благополучно завершается какое-нибудь дело, всегда играет веселая музыка. Мы
с Явой бодро зашагали под музыку к флигелю, уверенные, что Максим
Валерьянович живет в одном с Валькой доме. Но Валька сказала: "Нет, не
сюда", и свернула в темную подворотню. Мы с Явой покраснели - ведь Валька
могла догадаться, что мы уже были тут. Хорошо, что в подворотне было темно,
и она ничего не заметила. Из подворотни мы вышли на задний двор, к старым,
скособоченным сараям. Сараев было много. Одни двухэтажные, с деревянными
лестницами и узкими мостиками вдоль второго этажа - как на пароходе; другие
- низкие, приземистые. Между сараями в темных проемах зеленым пламенем
светились кошачьи глаза.
Семенова Мария
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Ларссон Стиг
Посняков Андрей
Шилова Юлия