Чтение 11–й страницы книги ~Двадцатые годы~

ходит Павел Федорович под утро к Нюрке, той отказывать тоже не с руки -
прогонят. Федосей с Надеждой все слышат. "Я еще подумаю, на ком женюсь, на
тебе иль на Машке..."
У Павла Федоровича одна задача - уберечь от властей мельницу. У
Быстрова одно мечтание - запустить двигатель, и все зерно, что у мужиков,
реквизировать - и на муку. Только двигатель соломой не разожжешь, нужна
нефть. А где она - у турок? Про нефть только два человека знают, Федосей и
Павел Федорович. "Завезли перед самой войной и те чистерны..." - "Цистерны?"
- "Я и говорю - чистерны. Закопаны, комар носу не подточит. Быстров
догадывается, только ему ни в жисть не найти". Знали двое, теперь знают
трое. Федосей сводил мальчика к мельнице, показал, где спрятана нефть.
Петя охотно пропускал занятия в школе, выполняя хозяйственные
поручения, ему интереснее сводить лошадей на водопой, чем читать о каких-то
гуттаперчевых мальчиках. Федосей тоже работал с охотой, за это и ценил его
Павел Федорович - его и его Надежду. Нюрка тем более не ленилась, но у той
своя политика: может, Павел Федорович отстанет от своей крали?
Сперва все мужики казались Славушке на одно лицо. Как китайцы
европейцу, когда тот впервые попадает в Китай. Заскорузлые, в одинаковых
рыжих да коричневых зипунах, с бедным набором слов, с мелочными интересами.
Однако своих одноклассников он различал очень хорошо, а ведь они дети своих
отцов. Постепенно привык различать и отцов, одно лицо преобразилось в сотни
лиц.
Чаще всего он бегал за книгами в Народный дом, Успенский народный дом,
который по моде тех лет кратко именовался Нардомом.
Так решением волисполкома был переименован дом некоего Светлова. Он
называл себя ученым агрономом, окончил когда-то Петровскую
сельскохозяйственную академию, но землю не возделывал и в аренду не сдавал,
заросла его земля сиренью и чертополохом. Именьице было небольшое, но дом он
возвел себе основательный. В первые дни Февральской революции Светлов
смертельно перепугался и дал деру, бросив дом с обстановкой на произвол
судьбы.
Дом стоял на отлете, в версте от села, заведовать домом назначили
Виктора Владимировича Андриевского - питерского адвоката, удравшего,
наоборот, в Успенское.
Верстах в двух от села хутор Кукуевка, усадьба Пенечкиных,
разбогатевших прасолов. Одна из младших Пенечкиных, Кира Филипповна, уехала
в Петербург обучаться музыке, познакомилась с Андриевским, вышла замуж...
На трудное время перебрались в деревню, под крылышки братьев, родители
Киры Филипповны к тому времени отдали уже богу душу. Кира преподает в школе
пение. Впрочем, братья Киры шли в ногу со временем, объединились со своими
батраками и назвались трудовою сельскохозяйственною коммуною.
Славушка узнал дорогу в Нардом сразу по приезде в Успенское, туда
свезли все уцелевшие помещичьи библиотеки.
По воскресеньям в Нардоме любительские спектакли, участвует в них
местная интеллигенция, режиссер - Андриевский, аккомпаниатор - Кира
Филипповна. Мужики после спектакля уходили. Начинались танцы. Скамейки и
стулья в коридор, под потолок лампу-"молнию". Дезертиры и великовозрастные
ученики приглашали юных поповен. Тускло светила "молния", шарканье ног
сливалось с музыкой. Андриевские играли в четыре руки, она на пианино, он на
фисгармонии. Танцевали краковяк, падеспань, лезгинку.

Ти-на, ти-на, ти-на,
Ти-на, ти-на, ти-на...

Бренчало пианино. Тяжело вздыхала фисгармония.

Карапет мой бедный,
Почему ты бледный?
Потому я бледный,
Потому что бедный...

Молодежь расходилась запоздно, когда выгорал керосин. Лампа коптила,
мигала, и Виктор Владимирович объявлял:
- Гаспада, папрашу... Экипажи поданы!
Снег блестел в голубом лунном свете. Узкие дорожки убегали за черные
кусты. Выходили скопом и разбредались. Перекликались, как летом в лесу.
Славушка пристраивался к одноклассницам, но они уходили от него, он был еще
мал и не интересовал девушек. В одиночестве шагал он по широкой аллее.
Где-то в мире происходили невероятные события, но в Успенском каждый
следующий день напоминал предыдущий. Лишь изредка какие-нибудь неожиданности
нарушали размеренный ход жизни. Ученики приходят утром в школу, а Иван Фомич
зачитывает приказ, полученный из волисполкома:
- "По случаю предательского убийства товарища Карла Либкнехта занятия в
школах отменяются и объявляется траурный день, по поводу чего предлагается
провести митинг в честь всемирной пролетарской революции..."
Иван Фомич ослушаться Быстрова не осмеливался.
- Объявляю митинг открытым, - говорил директор школы. - Предлагаю
исполнить "Варшавянку"!

8

- Славка, пойдем?
- Куда?
- На сходку.
Колька как-то приглашал уже Славку на сходку, но тот застеснялся, не
пошел, побоялся - прогонят.
- А чего мы там не видали?
- Драться будут.
Драться - это уже интересно.
- Ты уверен?
- Землю делят, обязательно передерутся.
Посмотреть, как дерутся, всегда интересно.
- А пустят?
- Да кто там смотрит...
- Павел Федорович-то? Он все замечает!
- Да ен сюды не ходит, ваших земля на хуторе, а хутор за Дуровским
обчеством числится...
Луна краешком выползла из-за туч, вся в черных потеках - невзрачная
деревенская луна.
В холодную погоду мужики собираются в начальной школе, в первой
ступени, как теперь ее зовут, возле церкви. Во вторую ступень Иван Фомич
мужиков не допускает: "Будете мне тут пакостить", - а Зернов заискивает
перед мужиками, он не только учитель, он завнаробразом, член волисполкома,
не выберут - сразу потеряет престиж.
У крыльца мужиков как в воскресенье у паперти, попыхивают козьими
ножками, мигают цигарками, сплевывают, скупо цедят слова: "Тоись оно,
конешно, Кривой Лог, очинно даже слободно, ежели по справедливости..." Поди
разбери!
Ребята прошмыгнули по ступенькам мимо мужиков.
В классе туман, чадно, мужики за партами, бабы по стенам, им бы и не
быть здесь, да нельзя - земля!
На учительском столе тускло светит семилинейная керосиновая лампа,
керосин экономят, хватит и такой.
Ребята проскальзывают в угол, здесь они незаметны, а им все видно.
За столом важно восседает черноусый дядька.
Колька шепчет Славушке на ухо:
- Устинов Филипп Макарович - в-во! - драться не будет, а отхватит
больше всех...
Устинов - состоятельный мужичок, что называется, зажиточный середняк,
деликатненько лезет к власти, усы оставил, а бороду сбрил, готов хоть сейчас
вступить в партию, волисполком заставил мужиков избрать его председателем
сельсовета.
- Граждане, начнем...
Устинов выкручивает фитиль, но светлее не становится.
Мужики волной вкатываются из сеней в комнату.
- Дозвольте?
Из-за спин показывается отец Валерий, подходит к столу, он в долгополом
черном пальто, шапка зажата под мышкой, сивые пряди свисают по сторонам
загорелого мужицкого лица.
Филипп Макарович не знает, как отнестись к появлению попа, с одной
стороны - он как бы вне закона, а с другой - не хочется с ним ссориться,
поэтому он предоставляет решение обществу.
- Собственно, не положено, но в опчем... Как, граждане?
- Дык ен же нащет земли пришел!
- Што им, исть, што ли, не положено?
- Оставить...
Отец Валерий присаживается на краешек парты.
Кто-то кричит:
- А отец Михаил пришел?
Ему отвечают:
- Не интересуется! Этот отродясь не работал! Бабы обеспечат!
Сзади смеются. Какая-то баба вскрикивает:
- Чтоб вам...
Должно быть, кто-нибудь ущипнул или ткнул в бок.
- Начнем?
Голос из тьмы:
- Ты мне скажи, кому земля за Кривым Логом?
Филипп Макарович игнорирует вопрос.
- Разберемся. Мы тут прикидывали... - Устинов смотрит по сторонам. -