вдруг остановился и прислушался. Я не слышал никаких звуков, кроме унылого
завывания ветра. Нет, впрочем, еще гулкие наши шаги. Вот это-то,
оказывается, и заинтересовало Володю. Он вытащил топор и стал рубить лед.
Глыба рухнула. Подо льдом зияла пустота. Сперанский заглянул под лед.
он и первым спустился в отверстие, в реку. Я последовал за ним. Ледяной
дом!.. Между льдом и высохшим дном ручья почти три аршина пустоты.
Совершенно сухое ложе, чуть прихваченное морозом. Такие явления па севере не
единичны, Осенью, при высоком стоянии воды, она быстро замерзает сверху, а
потом, когда где-то в верховьях вымерзнет до конца источник, питающий речку,
вода уходит из-подо льда и ледяная крыша зависает над пустотой. Под ледяной
крышей тихо и относительно тепло. Мы без задержки залезли в свои мешки.
горсть песку и вдруг ахнул. Чтобы прибавить света, он разрушил наш потолок,
и когда утреннее солнце заглянуло к нам, я увидел золото. Это было просто
как в сказке. Представьте себе, мы спали на золоте! Желтый песок под нашими
ногами чуть ли не на десятую часть состоял из крупиц золота. Попадались и
крупные самородки величиной почти с лесной орех - плохо обкатанные кусочки
тускло-желтого цвета. Мой друг загадочно улыбнулся и задумался.
для нас, ибо мы спешим и любая тяжесть нас только задержит. А всякая
задержка чревата гибелью. Но золото может очень пригодиться нашему народу,
нашей революции. И будет просто непростительной глупостью, если мы с вами
забудем об этом кладе природы.
разыскать на огромных просторах севера одну долину с маленькой речкой
гораздо трудное, чем найти иголку в стоге сена...
ближайшую гору и на ее вершине сложить из камней знак. Все-таки легче будет
потом найти. Пусть мы потратим несколько часов. Кстати, с высокой горы мы
лучше определим свой маршрут.
ветер здесь дует временами с бешеной силой и сносит все на свете. Сперанский
шел по камням впереди меня и что-то высматривал, примерялся. Наконец он
поднял один камень, потом другой и дал мне. Поражала их тяжесть.
дерутся целые нации. Оловянные и свинцовые руды. Какое богатство! Понимаешь,
здесь рудники на самой поверхности земли. Бери только и вывози... А вот
снова золото, теперь уже не в песке, а - смотри, смотри, Никита Петрович! -
в камне, в чистом камне!
чуть желтеют раковины, жилки. Какая сила вбрызнула в твердый камень этот
драгоценный металл?..
каменный столб. Узкая часть его в виде указки повернута в сторону рудного
ущелья.
горных баранов. Они паслись, разгребали мелкий снег и доставали из-под него
сухую траву. Мы увидели их прежде, чем они нас. Осторожные животные не могли
почувствовать опасности, ветер дул к нам Началась охота, ибо запасы наши
подходили к концу. Сперанскому удалось подползти на выстрел и он ранил одно
животное. Стадо умчалось с быстротой ветра. Раненый баран отстал. Он бежал
все тише и тише. Мы шли за ним, постепенно сближаясь. Но вот он спрыгнул в
ущелье и исчез из вида. Мы поспешили и также спустились вниз. Но в узком
ущелье барана уже не было, он словно в воду канул. Ущелье хорошо
просматривалось в обе стороны. Мы обыскали все укромные уголки, заглянули во
все щели. Ушел!
крови алели на снегу у входа. Ясно, что баран ушел в пещеру. Тогда
Сперанский пошел за ним туда. Я остался у входа. Но скоро он вернулся.
хорошо, дает спокойный светлый огонь и мало дыма. Володя взял в левую руку
горящие ветки, перекинул ружье в правую, одобрительно улыбнулся и шагнул в
темноту...
глазами, возбужденными охотой, и улыбающийся. Больше я его не видел и,
конечно, уже не увижу.
словно перед большой бедой. Тогда я вооружился другим факелом и шагнул в
пещеру. Она расширялась и черным зевом уходила в глубь горы. Несколько минут
я шел по проходу. Потом остановился, крикнул. Прислушался. Тихо. И вдруг
где-то там, в далекой черноте, раздался выстрел, вспыхнул яркий огонек. И
тут же грохнул обвал. Из глубины пещеры вылетел плотный клубок пыльного
воздуха и ударил мне в лицо. Факел мой погас. И опять наступила тишина,
глубокая, мертвая, как в могиле. Темень и тишина. На четвереньках, задыхаясь
от пыли, выполз я обратно. Руки у меня дрожали. Случилось что-то страшное,
непоправимое. Но что? Снова торопливо сделал факел и опять пошел в темноту.
Через триста - триста пятьдесят сажен пещера заканчивалась. Ее загораживала
свежая на изломе каменная стена, без единой трещинки или щели. Дальше хода
не было. Мой друг остался по ту сторону. Я понял все: произошел подземный
обвал. Видно, Сперан-ский настиг барана, выстрелил и звука выстрела
оказалось достаточно, чтобы рухнул свод...
в голове все смешалось, и я потерял сознание.
и на третий день, в течение которых я из последних сил облазил окрестные
горы, в тщетной надежде найти второй выход из пещеры. Пытался долбить своим
топором осевшую глыбу. Стучал, прислушивался. Ответа не было. Мертвая
тишина. Зна--чит, конец.
одиноко по нашему маршруту на юг.
охвативших меня после трагичес-кой кончины Владимира Сперанского. Я не шел,
а брел, передвигал ноги, только чтобы не замерзнуть. Смерть уже витала надо
мной, и я не боялся ее. Одинокий человек на севере - не жилец на белом
свете. Так прошло четыре или пять дней. Внезапно кончились горы. Я вышел в
большую долину, набрел на широкую реку, незамерзающую в стремнине даже
зимой, и пошел по ее течению вниз, уже не надеясь ни на что. За спиной у
меня болталась пустая торба. Ружья не было. В довершение ко всему я попал в
наледь, провалился вместе с лыжами по колени в воду и скоро почувствовал,
что ноги мои замерзают. Конец...
"Начинается галлюцинация", - подумал я, закрыл глаза и лег на спину. Но
когда снова открыл веки, то первое, что увидал, - это доброе лицо старого
якута, склонившегося надо мной. Именно здесь меня нашел Гавриил
Протодьяконов, в яранге которого я дописываю сейчас последние строки...
свою ярангу, отогрел, накормил. Но все его усилия тщетны. Воля к жизни
сломлена с гибелью моего верного товарища. Ноги отморожены, и гангрена -
этот неизбежный спутник глубокого обморожения - медленно, по верно
подбирается к моему сердцу.
когда-нибудь до товарищей. Мне, лежащему на ложе смерти, хочется надеяться,
что наша гибель все же не окажется бесплодной. Мы погибли, но вырвали у
природы одну из ее бесчисленных тайн. Пусть наше открытие пойдет на благо
свободной социалистической России, революционному народу, празднующему
теперь свою утреннюю зарю.
Сперанского... Прощайте, товарищи! Да здравствует дело рабочего класса!
большевиков, трагически погибших вда-ли от людей в те самые дни, когда над
страной всходило солнце революции. Не довелось им своими глазами увидеть
победу народа, за освобождение которого положили они свои жизни. Костер
догорал. Он оброс серым
сторону, стал рыть могилу. К нему присоединились остальные. Сменяя друг
друга, они быстро вырыли яму, осторожно перенесли гроб на новое место,
спустили на веревках и, по русскому обычаю. кинули по горсти земли.
Застучали лопаты. Скоро на месте покинутого стойбища вырос свежий холмик. Из
нескольких лежавших поблизости бревен соорудили памятник в форме пирамиды.
Одно бревно Любимов обтесал, на южной стороне вырезали надпись:
сын рабочего класса, член партии большевиков с 1903 года. Родился в 1866
году, умер в январе 1921 года. Спи с миром, дорогой товарищ!
Загремел прощальный залп.