последний!..
равнодушно поставил вино.
запрещается. "Веселие Руси в питие есть..." - так пишется в старинных
книгах. Сам святой Владимир, первый на Руси христианский князь, на своих
пирах пример показывал.
родился, а вот раз уж вы спросили, какому богу верю, то, по правде сказать,
вот этому, самому великому... - и широким жестом обвел вокруг себя.
казак? Кто великий-то? Весь мир? Природа?
правдивей ничего на свете не сыщешь. Поклоняюсь с тех самых пор, как познал.
Верую, гляжу не нагляжусь, сберечь стараюсь.
ожидал! Русский человек в княжеской Охоте - и с такой религией! Ну, братец,
не смеши. И никому больше не говори, если ты всерьез. Природа - природой, а
вера - верой. Ты хоть иконы-то признаешь?
душа ищет - ищет главное и находит токмо в природе. Я с детства в лесах,
ваше превосходительство, может, потому и врос в свое теперешнее понятие.
Иной раз сам готов перед такой красотой на колени стать. Сижу вот один, пью
и за погубленного красавца оленя переживаю. Понимаю, что плохо, кровавая
охота, а пересилить себя не могу, руки к маузеру так и тянутся. Христианин!
- Это слово он произнес с некоторой издевкой, тут же глянул на бутылку,
резко перевернул ее над своим бокалом, так что вино плеснулось через край,
и, бороду запрокинув, выпил до дна. На меня посмотрел: - Что не пьешь,
студент?..
поклоняешься. - Он смотрел на Телеусова как-то иначе, чем до этого
разговора. Уважительнее, что ли.
для одного себя, запел. Чем дальше, тем проникновенней, от души:
знали, ждали, когда начнет другую, чтобы подхватить. Это была импровизация
на стихи Семена Астрова, известные в Петербурге. Телеусов умолк,
извинительно улыбнулся казакам и приятным тенорком запел казацкую песню о
разлуке с невестой. Мы все подхватили, полковник тоже, песня вышла хорошая,
за сердце берущая.
плясало отраженное пламя, свесились, уши стояли торчком.
Алексею Власовичу, молча похлопал его по плечу, словно отпуская грехи, молча
отошел, снял кафтан и полез в свой шалаш.
Одежда, оружие, лошадиная шерсть - все покрылось капельками воды. В тишине
глухо цокали по камням копыта.
Позади осталась прекрасная долина. Впереди стояли высокие Балканы. Тропа
стала отходить от реки, шум воды стихал. Подъем делался все круче. По
лошадиным бокам хлестали ветки густого и мокрого жасмина. Трудно в такую
погоду понять, какой начинается день - ветреный или дождливый.
пошел хвостами, впереди в небе проглянула белокаменная, почти доверху одетая
в зелень гора. Она уходила по левую руку в далекую бескрайность, тогда как в
правой стороне твердь вдруг обрывалась отвесной стеной. А в сотне саженей от
обрыва, уже на другом берегу реки, почти так же отвесно в небо подымалась
другая гора. Весь ее бок редкими пятнами покрывали сосенки и густолистый
боярышник. Знаменитое ущелье на Малой Лабе, зеленая вода которой клокотала в
бездне, скрытой ползучим туманом.
подъема. Шильдер смотрел по сторонам, лицо у него было задумчивое. Потом
уставился на Телеусова. Хотел понять, что ли...
головой. Стерлись не только шипы. От толстой ободины остались лишь блестящие
тонюсенькие полосочки.
хватались за кусты. Кони похрапывали, боялись. Наконец тропа подвела к самой
реке и стала мягче.
на легких, озорных лошадях.
десятком слов и убедившись, что в помощи мы не нуждаемся, разведчики
развернулись на узкой тропе и поскакали назад.
княжеском бивуаке. Караван пошел быстрей.
передышку коням.
над рекой.
переправа, считай, на полсотни верст. Счас мы с тобой сходим до этого
мостика.
о времени. Он хотел успеть до вечера.
дикой кошки...
сберегаем, барсов-то. Полезный хичник, волков убивает. На этом мостике ихний
переход, переправа, значит. Они плавать не охочи, как и все кошки, да еще в
такой реке. А на другой берег нужда есть переправиться, вот по этому мостику
и ходят, даже следа человеческого не боятся. Тут злодеи ухитряются на барса
ловушки ставить. Я не один раз капканы сбрасывал. Не токмо барс - наш брат
егерь попасть может. Думаю, и теперь что-нибудь есть, давно не проверял.
завозился. Телеусов остро глянул на меня:
него. Да еще если опасный зверь на самом сходе. Тонкие поперечные доски в
шесть четвертей длины неплотно были привязаны к двум железным канатам,
покрытым густой черной ржавью. Выше настила - в пояс человеку - тянулись два
более тонких каната, редко сплетенных смоляными веревками с самим мостом,
нечто вроде перильцев. А внизу, на расстоянии семи или восьми саженей, под
шатким переходом бесилась пенная вода, плевалась на береговые камни. Попасть
в нее - все равно что сигануть в могилу.
мушку самой куст, а я буду переходить. Ежели что - сам понимаешь...
или лиса. А ну как барс? Да пусть кто хошь. Выручать надо.
шаткое сооружение.
раскачивать мост, и обеими руками держался за поручни. Куст шевелился
непрестанно. Я увидел, как Телеусов остановился, снял винтовку, положил ее,
ненужную помеху в ближней схватке, на доски моста, вынул кинжал и одним
прыжком очутился на том берегу немного правее куста. Никто не выскочил, не
напал на него. Егерь медленно выпрямился, так же медленно сделал два шага