прекрасных, но мне не нужна земная пища. Огонь и только огонь питает мои
мысли.
познакомься с нами.
пустоты. - Но я дал себе обет не возвращаться в бренный мир, пока не пойму в
чем смысл жизни и почему судьба так неблагосклонна ко мне и моему
незадачливому брату. Кстати, простите этого неумеху и недоучку" который так
и не научился простейшему - переносить предметы не куда попало, а в нужное
место.
лапочка! Без него мы бы все давно погибли. За Тофика!
несговорчивый Мамед. Все улыбнулись, но проделали то же самое.
работенку придумал.
овладела странная эйфория. Лица друзей то приближались, то улетали куда-то
вверх, к холодным сентябрьским звездам, пламя костра корчило забавные рожи,
из лесной чащобы слышались девичьи голоса и смех. И все же он ел и пил,
разговаривал, и даже выяснил у липового генерал-майора, что подразумевалось
под словом "некий".
триста назад, издали, во главе войска при битве за Предел Мира. А второй раз
он прислал Королю свое изображение, ну фантом, когда принцессе Дульси не
исполнилось даже месяца, и вручил личную ноту о сватовстве.
Голубого Рыцаря на принцессе связывалась с заключением мира, и Король,
скрепя сердцем, объявил это чудовище Первым Претендентом. Правда, он заявил
фантому, что все дальнейшее будет происходить по законам нашего мира... Так
пока и было. Когда Дульси исполнилось четырнадцать, Мудлак официально
выдвинул себя в Претенденты и стал Вторым.
отказывался целоваться и смущенно поглядывал на хозяина, очевидно, ожидая от
него помощи.
переплетались краски и звуки, благоухали цветы и летали обнаженные женщины,
то возвращался к костру и словам Магга -малопонятным, но явно
предупреждающим о новой опасности.
"г-голубой", то зачем ему принцесса?
маску... Никто не знает толком, что он собой представляет. И о Неизвестных
мирах мы ничего не знаем. Наши приборы не фиксируют их. То ли они так
далеки, то ли вообще находятся в другой вселенной... А о Голубом Рыцаре
сплетницы при дворе говорят, - Магг опять хихикнул, - что он вовсе не
гуманоид.
голоса в лесу и смех, напротив зазвучали громче и призывнее.
Что за жизнь - кругом одни враги! Мудлак, его всемирная мафия, теперь
этот... "голубой", чтоб он сдох... А он - один! Друзья - да, но он все равно
Один! Чьи это голоса утешают его, зовут?.. Это же голос Дульси! Она где-то
здесь, рядом, прячется в лесу...
с-спать... Я п-прог-гуляюсь и в-вернусь.
светлую чащу. Росные кусты обняли его и обмыли разгоряченное лицо. Деревья
расступились. Максиму показалось, что он видит весь лес, окутанный зеленой
таинственной дымкой, из которой прожектор луны то фотографически резко
выхватывал отдельную ветку, листик, ствол дерева или спящую птицу, то уводил
его взор в туманные глубины, где дремали глубокие затоны реки, а овраги
кутались в терновник, и где лешие пугали веселых русалок, ведущих на полянах
свои полночные хороводы.
дерева с переплетенными стволами. - Иди, мой коханый, не бойся.
зеленая дымка осталась, и из нее проступило знакомое прекрасное лицо, тонкие
руки, протянутые ему навстречу. Девушка то ли пряталась за разветвлением
двух стволов, то ли вырастала из самого дерева.
легким-легким, почти невесомым, и он без страха принял ее объятия.
пахнущей мятой и весенними ландышами груди. - Ты обознался, дурненькый мий.
Это желание любви, тоска о ней робыть нас схожымы.
ему детство и мову отца, из которой когда-то он любил добывать отдельные
слова-коштовности и любовался-мылувався ими.
живые, как мех зайчика, которого сто лет тому назад случайно поймали на
охоте друзья отца и принесли ему, маленькому. Стал целовать ее кожу, которая
смеялась от каждого прикосновения, пить из губ ее вкус терна и малины, диких
груш и перезревшей солнечной земляники.
русалки. - Замилуешь, залоскочешь, а потом затянешь к рыбам в омут.
нежить живет прыстрастью, одной только страстью! Люби ж меня, кохай! До
знемогы, до жаху, до безтямы... Возьми меня!
дохнуло холодным ветром, она легонько отстранила его, поцеловала на прощанье
- теперь ее губы горчили придорожной полынью.
мертвых, ни тех, кто на полпути. Знай, что даже камень хочет жить: катиться
с горы, лежать не под гнетом скал, а в стене дома, летать подобно птицам...
Иди, мий легиню!
дерево. Напротив, когда неверная нога попадала в какую-нибудь рытвину,
всегда вблизи находилась дружески настроенная ветка, чтобы поддержатьего.
деревом, спал, завернувшись в пансионатские одеяла, бывший двойник вождя
мирового марксизма. Ируля спала в машине. Рядом с ней, предположительно,
было его место.
тошно, кружится голова - спать, спать, спать! Он с сомнением посмотрел на
машину, даже потрогал холодное железо... Консерва "Ируля", - готовая к
употреблению в любом виде... Нет, к черту, только спать!
и тут же отключился.
отравились: ночью, мол було дурно, снились жуткие кошмары, болел желудок...
Максим скромно промолчал, а Ирина вдруг вспомнила заметку в газете об
отравлениях самыми что ни на есть распрекрасными грибами.
безуспешные попытки осмыслить загадочный факт исчезновения джинна-недоучки.
- Кто его видел последним?
заждались.
пред ними явился заспанный джинн-недоучка. Он был явно смущен вниманием к
своей скромной персоне, и Максим с внезапным теплом в сердце поблагодарил
провидение за этого слугу-мальчишку.
ближайшую дорогу. Буквально через десять - пятнадцать минут Ирина подняла
такой радостный крик, будто ее изнасиловал как минимум взвод солдат.
узловатых корнях, выпирающих из песка. Максим сел за руль и стал осторожно
пробираться к находке Ирули. Кое-где машину пришлось подталкивать, в других
местах черная красавица, завывая мотором, ломилась через кусты как танк, и
Максиму было ее по-человечески жаль.
куда занесла их магия Тофика, помноженная на его вчерашний испуг. А уж потом
разберутся, что делать дальше.
и лесную идилию вокруг, выглядел озабоченным. - Ты не забыл, что сегодня
Королевский обед в твою честь? В шестнадцать ноль-ноль по-местному времени.
вспоминая их ужин и свои странные ночные похождения. Ируля права: мало того,
что они здорово набрались, так еще и, несомненно траванулись. - Меня ждут
через пять лун. Принцесса Дульси дважды оговорила срок.
Принцесса, благородный рыцарь... Какой он тебе Ки-ихот? Максим он,
понимаешь?! Мак-сим!