стучала на машинке пожилая секретарша. Плечом вперед ввалился в комнату
худой парень лет семнадцати. Руки засунуты глубоко в карманы, мятая
кепчонка на затылке, а из-под кепчонки торчит устрашающих размеров чуб.
Выходит, погодой в доме отдыха не обеспечиваете, да еще и добавки к
завтраку жалко. Плоховато заботитесь о рабочем классе, начальнички!
секретаршу.
полагается снимать, уважаемый класс!
щекам, и он так поспешно стащил с головы кепку, что уронил ее на пол.
приехал и уже раскричался, раскомандовался! Тоже мне класс, подумаешь!"
когда после тихого часа она вышла погулять с подружками, он уже был тут
как тут.
Зинка или Милочка - обе были хорошенькие.
подскажете ли, где здесь Черное море?
знакомился так с Евой!
рядом.
снисходительно. - Вы тоже зайчихи?
тогда были характерны внезапные повороты в разговоре.)
раскрытые ладони. Поколебавшись немного, протянула ладонь и она. Будущее
же! Вдруг на самом деле угадает?
ладони. - Нас, хиромантов, не обманешь.
чета. Я лекальщик высшего разряда. Понятно? Или даже подмастер. Знаете,
сколько я огребаю в получку? Пятьдесят рублей. А то и сто. Во как!
интересовало собственное будущее.
мужей-академиков, про собственные дачи и даже автомашины. Зинка и Милочка
только восторженно взвизгивали и давились со смеху.
Поднял взгляд - и запнулся. И потом уже глядел не на ладонь, а только
неотрывно ей в глаза. - О! Тебе полагается самое счастливое будущее, -
медленно сказал он после паузы. - Я бы, знаешь, очень хотел, чтобы у тебя
было такое будущее!
несколько шагов, вдруг залихватски тряхнул своим чубом.
лекальщик! Просто разнорабочий я. В Никитском саду на подхвате.
побойчей.
будут, - успокоительно пояснил он, обращаясь по-прежнему к ней, к Нине, а
не к Зине с Милочкой.
располагаю стать знаменитым полярным летчиком.
Впоследствии времени.
вот в линиях в этих, по которым судьбу предсказывают, металлическая пыль
до сих пор осталась.
Поднимались не спеша, гуськом: первой она, за нею, отступя на шаг, он, а
дальше, уже в хвосте, тащились недовольные, словно бы сразу отяжелевшие
Зинка и Милочка.
там и бросит!
Ниночка-Нинушка... Сколько же тебе лет, Нинушка?.. О! Вот как! Через два
месяца будет уже шестнадцать?
произнес он это имя: Ниночка-Нинушка.
провели, почти не разлучаясь.
временам шел дождь и задувал порывами ветер. И все же солнце то и дело
прорывалось из-за туч.
беленькие, с пятью разомкнутыми лепестками. Даже в разгар зимы они пахли
весной, иначе не скажешь. Такой это нежный, милый, прохладный запах.
морозы в феврале - ну, не сильные, но все же прохватывает, и цветы алычи
опадут. Потом отпустит немного, смотришь, а они опять белеют на ветвях.
горы, откуда дом отдыха выглядел как коробка из-под торта. А иногда
подолгу просиживали на пляже, перебирая разноцветные камешки и поглядывая
на серое с белыми полосами и пятнами угрюмое море.
пояснял он.
слово "буря" пугало ее, и она теснее прижималась плечом к Виктору.
- Нинушка, ученик слесаря, через два месяца тебе будет шестнадцать. У тебя
узкие, странные, очень правдивые глаза. Ну а еще?
себе, но что же делать, если нечего рассказывать?
гремел на всю Керчь - он-то и был знаменитым лекальщиком. Но характер имел
плохой, скандальный. В семье не ладилось. То он расходился, с матерью, то
снова сходился. Ничего нельзя было разобрать в этом деле, ну их! Виктор
собрался и уехал в Новороссийск, полгода проболтался там со шпаной, потом
осточертело, завязал, поступил на работу - конечно, временно! - в
Никитский сад.
Оттого и вспоминать еще нечего. А ведь самое прочное на земле - не
крепости, не скалы, а воспоминания, я это в одной книжке вычитал...
судьбой полторы недели на берегу неприветливого зимнего моря.
подружками. А вот некоторые ребята повели себя иначе. Завидно, что ли, им
было, когда они наблюдали издали за этой неразлучной, тихой, полностью
поглощенной своим счастьем парой?
загородили тропинку четыре парня, отдыхавшие в соседнем санатории.
Прыщавый, гнилозубый, надо думать вожак, сказал какую-то гадость и широко
растопырил руки. Вскрикнув, она спряталась за спину Виктора.
по-собачьи вздернув верхнюю губу, потом шагнул вперед и быстро наклонился,
будто хотел поднять с земли камень.
друга, они ссыпались между деревьями куда-то под гору.
я-то их хулиганские ухватки знаю.
ненавижу я эту шпану проклятую! Максим Горький знаешь как написал о них:
"От хулиганов до фашиста расстояние короче воробьиного носа". Очень
правильно, я считаю, написал.
всплеснула руками. - Как у бретера!