Чтение 11–й страницы книги ~Заказ~

- Беги! - рявкнул Панама.

Повторять не понадобилось. Девчонка пулей вылетела в дверь, даже не споткнувшись о голозадого "амурика", валявшегося снаружи.

Почти одновременно с нею "сделал ноги" и один из насильников, решивший не дожидаться дальнейшего развития событий. Он ужом выскользнул в не слишком-то большое окно и удрал в противоположную сторону, и Антон с омерзением убедился, что сбежавший был совсем зеленый пацан. Вчерашний подросток...

Третий тоже оглянулся на спасительное окно. Он был, как все насильники, трусом, но широкие плечи в маленькое окошко не прошли бы ни под каким видом. Антону захотелось подойти и задушить его.

- Вы что ж, суки, делаете!.. - зарычал он в темноте.

Парень решил взять его "на понт":

- Мужик, ты валил бы лучше. Пока цел... И сделал движение мимо него - к двери. Панама шагнул в ту же сторону:

- Стоять, падаль! Я из милиции!

Парень вздрогнул и промолчал. Снаружи послышался сдавленный стон.

- Значит, так, - распорядился Антон. - Я выйду первым, а ты за мной. Медленно-медленно. Понял?

Тот кивнул. Но под арест, да еще по столь неблаговидному поводу, ему не хотелось. Совсем не хотелось. Едва перешагнув порог, он во всю прыть кинулся наутек. Антон бросился вдогонку, не дав беглецу скрыться в потемках:

- Стой!

Парень продолжал бежать.

- Стой, стрелять буду! - заорал Панама во всю силу легких.

С такими предупреждениями не шутят. Парень остановился как вкопанный, потом медленно повернулся к Панаме.

...Сюда уже достигали из-за забора отсветы фонаря, и он сразу увидел, что в руках у преследователя был только безобидный мешочек.

- Ну, падла ментовская... - Его дыхание было хриплым от быстрого бега и пережитого страха. За который он, впрочем, намерен был сполна отыграться. - "Стрелять буду", значит? Это я тебя резать буду. Сейчас...

Темнота скрадывала и черты лица, и движение, но характерный щелчок открываемого кнопаря долетел очень отчетливо. Уж что-что, а этот звук Панама хорошо знал.

- Мент, говоришь... Не знаешь, твою мать, с кем связался...

"Макаров", запертый в сейфе, сейчас пришелся бы как нельзя более кстати, но Антон вспомнил о нем разве что мельком. На самом деле безоружен лишь тот, кто соглашается считать себя таковым. Антон сделал короткий и быстрый, как выпад, шаг навстречу - и крепко приложил парня по руке, державшей нож, своим пластиковым пакетом. Удар вышел тяжелый и хлесткий: противник охнул, схватился за руку и выпустил нож. Улетевшее лезвие только вспороло тонкий полиэтилен, отчего банки и баночки веером разлетелись в разные стороны. Антон быстро наклонился и схватил первое, что попалось под руку. Его пальцы сомкнулись на жирноватой поверхности. А нападавший, добавив, таким образом, к попытке изнасилования еще и вооруженное сопротивление милиционеру, решил, что терять ему уже нечего:

~ Убью, падла!

Драться он определенно был не дурак, да и весил всяко больше Панамы. Антон и не стал с ним шутить, принял со всем уважением. Показал удар в голову, ушел от вскинутой навстречу руки и шарахнул пониже уха твердокопченой. Колбаса сработала не хуже резиновой милицейской дубинки, но от удара сломалась. Парень же обмяк и грузно осел наземь, хватаясь за отбитое место:

- Па-ад-ла-а-а...

Когда лупят тебя самого, это, оказывается, совсем не так. интересно, как издеваться над слабыми. Антон не мешкая вмял его мордой в траву и заломил, наступив коленом на позвоночник, правую руку. Парень завыл.

- Лежать! Дернешься - руку сломаю!

Панама уже вязал ему верхние конечности его же брючным ремнем, когда со стороны домика-пряника вновь раздался жалобный стон, а затем началось какое-то барахтанье. Это наконец очухался "головкой ударенный" подельник задержанного. Спустя некоторое время он даже поднялся, но бежать и не пробовал. Много ли набегаешь, путаясь в сползших по колено штанах!..

Подталкивая в спину обоих, Панама с сожалением покосился на свои баночки, поблескивавшие в траве:

"Весь подарок, твари, испортили..."

Впрочем, отделение было в двух шагах - Панама рассчитывал обернуться минут за двадцать и все подобрать. Жаль было сломанную колбасу, но и сломанная - она все равно харч. А про тонкую папочку, оставшуюся среди обрывков пакета, он даже не вспомнил...

Увы! Через полчаса, приехав на место происшествия с передвижной милицейской группой, Антон не нашел ничего. Ни колбасы, ни ножа, ни продуктов, ни пластикового пакета. Они с ребятами перерыли всю детсадовскую загородку. Облазали все кусты. Даже объехали микрорайон, высматривая случайных свидетелей... Ни души! Кто же все столь тщательно подобрал ?.. Этого Панама так никогда и не узнал...

А потом началось самое интересное.

Вернувшись в отделение, Панама увидел своих арестантов уже выпущенными из "аквариума". Они сидели за столом и что-то писали под диктовку солидно одетого мужчины. Другой не менее внушительный гражданин молча стоял рядом и, кажется, наблюдал, правильно ли мальчики пишут. Его Антон узнал сразу. Котов Виктор Васильевич. Бывший замдиректора крайпотребсоюза. Фигура яркая. Личность колоритная... Ныне владевшая очень крупной торгово-закупочной фирмой, чьи ларьки и магазины стояли буквально на каждом углу. Фирма "Котовь и сыновья" была прямой наследницей покойного крайпотребсоюза, руководство коего, не в пример большинству простых смертных, оказалось далеко не чужим на "празднике приватизации". А бывший зампред, тот и вовсе являл собой выставочный образец нового коммерсанта, работающего на себя...

Навстречу Панаме уже спешил начальник дежурной части. Подойдя, капитан бесцеремонно развернул важняка и повел его обратно на улицу:

- Антон, ну-ка дыхни...

Панама дыхнул. Он родился далеко не вчера и научал догадываться, что происходит. Догадки - особенно с учетом колорита некоторых личностей - были до крайности нехорошими.

- Слушай,- вконец помрачнел капитан.- Ты... вот что. Иди-ка ты лучше быстро домой. Тут... ну... В общем, требуют, чтобы тебя на экспертизу по подводу алкогольного опьянения...

- На экспертизу?.. - криво усмехнулся Панама. - Я, значит, уже в задержанные перешел?.. - Нашли что-нибудь в садике? - вопросом на воnpoc ответил капитан.

- Нет, - досадливо мотнул головой Антон. - Подобрал уже кто-то... Значит, говоришь, "обратку" затеяли? А Котов, кстати, здесь что делает? Кто его в дежурную часть пустил?

- А он отец их, - угрюмо пояснил капитан, и Антон перехватил его взгляд. Начальник дежурной части смотрел как на смертельно раненного: вроде еще жив человек, но - уже обречен, уже не жилец. - Только уехали, звонок начальника отделения: допустить к незаконно задержанным их отца...

Панама кивнул:

- К незаконно задержанным...

- Ну да. Сидели себе, понимаешь, трое невинных парнишек и совсем никого даже не трогали. Ну там, попивали слегка... И тут к ним подваливает здоровенный бугай. Размахивает ксивой...

Панама был ширококостным и крепким, но на "бугая", да еще "здоровенного", ни в коем случае не тянул.

- ...И требует, чтобы налили стакан. Недопил, стало быть. Мальчики, естественно, возмущаются. Тогда бугай выхватывает пистолет и...

- Да не было у меня пистолета! В сейфе лежит! - Антон распахнул полы куртки. - Я что, на службу оттуда сбегать успел?!

Его трясло от бешенства, но капитан лишь устало вздохнул.

- А кто "стой, стрелять буду" кричал?

- Ну, кричал...

- Вот и "ну". Поставил ты их, короче, под ствол и обоих измордовал. Хорошо им хоть младшенького грудью защитить удалось. Как старшим братьям положено... - Капитан снова вздохнул. - Видно, этот "младшенький" батьку и проинформировал...

- Ты-то понимаешь хоть, что все это чушь на постном масле? - заскрипел зубами Панама.

- Я-то все понимаю... Иди, короче, домой. Мужик ты опытный, не мне учить... Потерпевшую с заявой приведешь или вещдоки найдутся - дело другое. У них-то "вещдоки" прямо на мордах, а у тебя - "выхлоп" такой, что закусить охота... Коньяк пил, что ли?

И вот тут Антона точно обухом ударило по голове:

- Капитан... у меня там... в садике, в пакете... Уголовное дело пропало. Домой нес на выходные...

Капитан охнул и загнул в пять этажей:

- Ну ты, Антон, попал...

Он был прав. Попал Антон - круче не бывает.

На следующий день на стол прокурора края легло заявление от "потерпевших" о возбуждении уголовного дела против старшего следователя Пономарева. Еще через день на второй полосе местной газеты появилась статья под заголовком весьма в духе времени: "РАЗБОЙНИК В ПРОКУРОРСКИХ ПОГОНАХ".

И пошло, и поехало.

Девочка, которую пытались изнасиловать, так и не захотела обращаться в милицию. То есть ее, конечно, нашли, потому что опера изо всех сил пытались спасти своего важняка и рыли для этого землю. Когда позвонили в квартирную дверь, на площадку вышла девчонкина мать - и немедля ударилась в крик, клянясь и божась, что Наташенька в тот злосчастный день с девяти вечера из дому ни ногой. И вообще больная с температурой лежит, и тревожить ее она ни в коем случае не позволит... Панаму, явившегося для приватной беседы, она при этом старательно обходила глазами...

Антон же, помнится, молча смотрел на женщину, пытавшуюся спрятать за криком свой отчаянный страх. Он думал о "Котове и сыновьях", по-хозяйски привыкших брать в жизни свое - где деньгами, где силой. Подумал о девчонке, о том, чем могло для нее обернуться судебное разбирательство...

И отступился.

Иногда, в черные жизненные моменты, он потом об этом жалел.

...Окончательным камнем у него на ногах послужила "утеря следователем по особо важным делам уголовного дела с невосполнимыми материалами следствия"...

Картина маслом - "Приплыли!".

Дела со всех сторон были хреновы до того, что Панама уже начинал потихоньку завидовать тургеневской Муму. Хрестоматийная собачка, оплаканная поколениями школяров, по крайней-мере отмучилась за пару минут. Из нее не тянули день за днем жилы, ее не клеймили в газетных статьях... От нее опять-таки не отворачивались коллеги и не уходила жена...

Котов, видимо, намерен был стереть ненавистного важняка в лагерную пыль. В самом прямом смысле этого слова. "Дело Панаморева" достигло весьма высоких орбит - расследование было поручено заместителю прокypopa края. Андрею Николаевичу Ларионову...

После вчерашней "забористой" в голове стучали отбойные молотки, движения казались неверными, а во рту стоял вкус помойки. Видно, гнали все-таки из заборов. Вокруг той самой помойки стоявших...

Панаморев остановился возле двери с табличкой "Начальник следственного отдела". Постучал чисто символически - два раза. И просунул голову в дверь:

- Разрешите?

- Антон?.. - Начальник поднял голову от бумаг, бросил на подчиненного испытующий взгляд и без большого энтузиазма кивнул: - Проходи...

Антон Григорьевич прошел по скучному и унылому командирскому кабинету и опустился на стул. Опустился тяжело, чувствуя на спине и под мышками предательский пот. Чертова "подзаборная"... И вообще ему в этом кабинете не нравилось никогда. В его собственной казенной берлоге было гораздо уютней. Один диван чего стоил... Антон Григорьевич невольно поерзал по черному клеенчатому сиденью. Этому стулу с высокой прямой спинкой стоять бы где-нибудь в заводском офисе в Германии тридцатых годов. Где "Кельна дымные громады"... А чем черт не шутит, может, наши их ровно оттуда после войны...

- Как дела? - Начальник отложил наконец бумаги и задал ритуальный вопрос: - План следственных мероприятий составил?

У него были светлые волосы, зачесанные назад ото лба, и очки в тонкой оправе. Раньше такие лица любили изображать на плакатах про комсомольских вожаков молодой научной интеллигенции. Начальник эти плакаты в сознательном возрасте застал навряд ли, но архетип, похоже, витал...

- План, - скривился Панама. - Валентин Палыч, глухарь это, похоже. Свидетелей нет. Информацию о друзьях-собутыльниках соберем не раньше чем в следующее воскресенье - на ипподроме у них скачки только по выходным...

- Ты мне зубы не заговаривай. - Начальник поднял шариковый карандаш, как учительскую указку. - Глухарь не глухарь, а план вынь да положь. Сам знаешь. Так что давай вдохновляйся, голубь мой сизокрылый, расправляй крылья, а то ты сегодня что-то больше на мокрую курицу под дождем смахиваешь. Ишь, нахохлился...

Антон между тем мысленно примеривал на хозяина кабинета коричневую рубашку и гитлерюгендовский значок - чтобы соответствовал стулу. Вышло подходяще. Так называемый Валентин Павлович, к которому он обращался по имени-отчеству, а тот в ответ ему "тыкал", был моложе Панаморева. Намного причем. Однако такой вот назидательно-покровительственный тон пускал в ход не задумываясь. "Я начальник - ты дурак". Вначале Панама молча бесился, потом привык. Смирился. Как и с тем, что следовательскими талантами его шеф отнюдь не блистал. Зато во всем, что касалось отчетности, - блеск и плеск. Наверно, потому и вышел в начальники.

- Это убийство нам просто так с рук не спустят, - продолжал разъяснительную речь "юнгфюрер". - То есть к обеду чтобы выдал мне план следственных мероприятий. Буду выше докладывать. Понял?.. - Он было вновь отвернулся к бумагам, но заметил, что Панаморев не торопится уходить, и недовольно поправил очки: - Ну, что еще у тебя?

Антон на секунду задумался: а стоит ли вообще говорить?.. Но все же сказал:

- Валентин Палыч... Вчера вечером купил я водки бутылку...

- Пьешь, стало быть? - Шариковый карандаш осуждающе нацелился ему в грудь. - Я ж тебя предупреждал, Панаморев!

Наверное, это было еще одно (помимо любви к планам и рапортам) свойство, помогающее продвигаться в начальники. Умение моментально отгородиться, откреститься от сотрудника, заподозренного в самомалейшем проступке... Антон Григорьевич молча, хмуро смотрел шефу в стекла очков. Никто никогда не упрекал его в пьянстве. В их ведомстве, ясное дело, по кабинетам сидят вовсе не ангелы. Так ведь работа не сахар. То есть время от времени произносятся разные общие слова об "усилении дисциплины по поводу отдельных случаев употребления известных напитков на рабочих местах в послерабочее время" - в переводе на русский, "если кто-то кое-где у нас порой"... Но чтобы конкретно и персонально, с упоминанием панаморевской фамилии?..

Начальник что-то вроде бы понял и отвел взгляд первым.

- Дело не в том, - продолжал Антон через силу, досадуя, что вообще завел эту речь. - Зашел я вчера в круглосуточный, ну, что здесь за углом. Купил бутылку "Брынцаловки"... Короче, паленая она. Похоже, местного подпольного производства. Надо бы в разработку взять...

Он никак не ждал, что простое сообщение обернется для него нагоняем. Но шеф вскинулся так, словно Панама, самое меньшее, готовил эту самую водку за диваном у себя в кабинете:

- Опять за свое? Никак угомониться не можешь? - Антон непонимающе смотрел на него, и он раздраженно отодвинул бумаги: - Столько лет прошло, а тебе все неймется! Тоже мне... черный мститель испанских морей. Зорро хренов. Скажешь, не знаешь, кому этот круглосуточный принадлежит? Все ты знаешь!.. Это видал?!

И он сунул Антону под нос бывшую "Сайскую правду", перекрестившуюся с некоторых пор в "Сайский городской вестник":

- Далась тебе эта паленая водка. Знаем! Все знаем! Ее на каждом углу продают. Пить надо меньше, тогда и не отравишься... Ты вот знаешь хоть, кто у нас в области учредил "Фонд помощи правоохранительным органам"? Не знаешь? Паленую "Брынцаловку" заметил, а тут, конечно, не в курсе. А компьютер тебе в кабинет, обиженный ты наш, не нужен? Телефон с факсом? Видик? Тебе бы, как при Сталине, только всех по тюрьмам сажать...

Но Панама уже не слушал его. На последней странице "Вестника", в спортивном разделе, красовалась фотография, сделанная на ипподроме. Пляшет, вскидывает голову конь, выигравший Дерби... Немолодой крепкий мужчина держит его под уздцы... А рядом с ним и с жокеем... его давний знакомец. Главный спонсор призовой суммы. Котов Виктор Васильевич. Тот самый. Который "...и сыновья"...

- Мне идти? - Антон так сжал челюсти, что на скулах выступили бугры, но голос остался спокойным.

- Давай, - кивнул Валентин Павлович. - И не забудь, к часу мне план чтобы на стол. А с пьянством завязывай. Я тебя последний раз предупредил.

"Купи мыльца да помой рыльце..." - посоветовал шефу Антон. Естественно, про себя...

Вернувшись в кабинет, Панама первым делом заварил себе крепкого чаю. Потом улегся на свой замечательный диван и предался размышлениям о смысле жизни. Обнаружить таковой, как обычно, не удалось. Минут через сорок Антон Григорьевич решительно поднялся, уселся за стол - и, криво улыбаясь, за пятнадцать минут выродил тот самый злосчастный план. Сразу начисто. Так, чтобы его детище радовало начальственный глаз и служило образцом бюрократического творчества. На каком угодно уровне. Хоть на самом высоком... Затем аккуратно разложил на столе документы, вынутые из сейфа. Открыл и перелистал одно из дел. Подпер кулаком подбородок...

Вместо ясной, сосредоточенной мысли по извилинам нехотя переливалась липкая серая жижа. Такое с ним последнее время повторялось все чаще, и попытки "взять себя в руки" ни к чему хорошему не приводили.

Некоторое время Панама с тупой ненавистью смотрел на машинописные строчки. Потом вслух застонал - и снова лег на диван.

Наша служба и опасна и трудна. От нее можно свихнуться...

Он чувствовал себя мухой, увязшей в липком варенье. Да хорошо бы в варенье, а то ведь в дерьме. В самом натуральном дерьме... Думать и копошиться хотелось все меньше. А то не дай Бог еще действительно выкопаешь... если не братьев Котовых, так внучатого племянника директора местной мебельной фабрики. Тоже мало не покажется... Антон увидел перед собой убитого пенсионера, так и не успевшего вволю порадоваться своему единственному выигрышу. Тот кротко и беспомощно улыбнулся ему, разводя руками: что ж, мол, тут поделаешь... Панама открыл глаза, увидел над собой потолок и зарычал на него. Сел за стол, порвал к такой-то матери только что созданный бюрократический шедевр и быстро написал настоящий план следствия. Простой, логичный и действенный.

Его надлежало представить в час пополудни. Антон Григорьевич вошел в начальственный кабинет в двенадцать пятьдесят девять и подчеркнуто аккуратно выложил бумагу Валентину Павловичу на стол.

При виде милых его сердцу пунктов с подпунктами шеф выразил полное одобрение:

- Ну вот, молодец. Можешь ведь. Давно бы... Теперь дело пойдет.

- Мне бы следственную бригаду, - скромно опустил глаза бывший важняк.

Начальство что-то заподозрило, сверкнуло на Антона очками и приступило к подробному изучению.

Нужен рубль - требуй десять! Согласно панаморевским пунктам с подпунктами в бригаду следовало включить в полном составе всю областную прокуратуру, включая экспертов, криминалистов и проводников служебных собак. Валентин Павлович хмыкнул и вновь коротко глянул на Антона Григорьевича. Оба были старшими советниками юстиции: Панаморев в этом звании давно засиделся, а его шеф получил явно не по годам, но факт тот, что формальности соблюдать Антон Григорьевич умел ничуть не хуже начальства. Придраться к представленному им плану было невозможно. А что?.. Летать так летать! Стрелять так стрелять! "Вы хочите песен - их есть у меня!" Причем самое-то смешное, план был очень даже жизнеспособный. Соблюди все, и преступник в твоих руках. С полным раскладом...

Начальник наконец поднял глаза.

- Ну, Антон, ты даешь, - проговорил он устало. И бросил бумагу на стол. - "Провести, - процитировал он - пламенную фотометрию и спектрофотографию алкогольсодержащей жидкости в желудке убитого на предмет ее идентификации в целях установления места изготовления и приобретения, для сужения круга подозреваемых в совершении преступления в случае, если потерпевший сам покупал эту алкогольсодержащую жидкость... Провести анализ ДНК..." Да ты рехнулся, Антон. Или сам этой алкогольсодержащей вчера... Ладно, ладно. Ты учти, эти анализы месяца три делать будут. - "Юнгфюрер" был совершенно серьезен. - Некоторые даже в области не делают. Только в Москве...

- Так а я про что? Следственную группу создавать надо...

Валентин Павлович задумался, полистал календарь - и наконец вынес решение:

- В воскресенье скачки, говоришь?.. Значит, так. Возьмешь в помощь Олега и во вторник доложишь о результатах следствия. И не дай Бог безрезультатно!

Антон потянулся за планом, все еще лежавшим посередине стола. Шеф прижал бумагу ладонью:

- Оставь. Мне начальству докладывать... Все, иди.

Искомый рубль был получен - вернувшись в кабинет, Антон вызвал к себе Олежку Березина. Молодой опер был точно таким, каким был сам Антон до всех своих дел, и, наверное, поэтому очень нравился бывшему важняку. Они посидели вдвоем, попили чайку, обсудили очень сильно усеченный - но по-прежнему могущий сработать - вариант панаморевского плана мероприятий. Потом Олежка убежал по делам. Кому-кому, а ему с товарищами достается всегда по полной программе...

Вечером, как обычно, Панама заглянул в "24 часa", купил рыбки.

Нищенки, которой он накануне так хамски наплевал в душу, на окне не было. Бог весть, куда подевалась.

Пошел домой... По дороге покормил котов. Мордастый опять пытался устроить потасовку, а ласковая Анжелика терлась у ног.

Все как всегда...

Поднялся в квартиру и решил сварить себе пельменей. Открыл холодильник и увидел, будь она неладна, "Брынцаловку". Травиться так травиться!.. Он отмерил в стакан сто пятьдесят. Как раз для таких случаев у него имелся тост, далеко не христианский, но весьма подходящий:

- Чтоб все они сдохли...

Выпил. Страдальчески сморщился, уткнулся носом в рукав... Выволок из морозилки пакет с "Сайскими особыми" и только собрался на кухню, когда сзади, заставив вздрогнуть, заревел телефон. Именно заревел - аппарат был доисторический, из черного угловатого карболита. Он достался Панаме вместе с комнатой, и зуммер у него был тревожный и грозный. С такой прелюдией, да притом в одиннадцать вечера, только о врагах народа и сообщать.

"Блин!" Однако рука уже тянулась к трубке, и вслух он ответил ровное и привычное, как стена кабинета:

- Панаморев слушает.

- Антон Григорьевич, ты?

Голос никаких определенных ассоциаций не вызвал.

- Да. Кто это?

- Ларионов беспокоит. Андрей Николаевич. Помнишь такого? Начальник твой бывший... Узнал?

Панама тихо опустился на табуретку.

Мало того, что звонит ему сам прокурор области, так еще и не на службу, а прямо домой. В далекий от областного центра Сайск-Мухосранск. И притом, считай, ночью... Дела!

Хорошо еще водка, только-только скатившаяся в желудок, не успела подействовать...

- Что случилось, Андрей Николаевич?.. Собственный голос Панама тоже узнавал не вполне.

- Как живешь-то теперь? Ни слуху ни духу,- слегка пожурил его Ларионов. - Только в сводках твоя фамилия, бывает, мелькает. Как служба идет?

- Обыкновенно, Андрей Николаевич, - сдержанно отозвался Панама. Между нами, девочками, говоря, если бы не Ларионов, ни в каких сводках его фамилия бы не мелькала. Вернее, может, и мелькала бы, но разве только в отчетности какой-нибудь "ментовской" колонке. - Так, помойку гребем... Правда, бывают делишки... Подкидывают иногда... Как бывшему важняку... А так все мелочевка, бытовуха разная... У вас-то дела как? На повышение не собираетесь?

- Ну, в министры я не гожусь, - хохотнул на том конце Ларионов. - Нет, Антон, эта каша не по мне. Ты вот что... - Голос прокурора стал неожиданно серьезным.- Тут, Антон, дело знаешь какое...

"Вот оно, началось, - подумал Панама. - Долг платежом красен..." И прокурор не обманул его ожиданий, произнеся:

- У вас в городе есть ипподром... "Царица небесная, опять ипподром",- заскрипел зубами Антон.

- ...Так вот, с него украли коня, принадлежащего зерносовхозу "Свобода"...

"Еще не легче". Панама обреченно закрыл глаза и опустил голову на руку.

- ...И пикантность ситуации состоит в том, что при очень незначительной балансовой стоимости этот конь, если верить его хозяину, является прямо-таки достоянием республики...

"Ага. Золото партии. Корона Российской Империи..."

- Антон, ты меня слушаешь? - Слушаю, слушаю, Андрей Николаевич. Очень даже внимательно...

- А хорошо бы еще и записывал. Дело, похоже, Действительно серьезное. И регионально оно ваше. Я районному уже позвонил... Оно возбуждается по сто пятьдесят восьмой и еще по факту мошенничества. Следователем на это дело моим решением назначаешься ты. Понял, Антон?

- Вот уж спасибочки, Андрей Николаевич...

Прокурор не отреагировал.

- Моим приказом с завтрашнего дня ты облекаешься полномочиями следователя по особо важным делам областной прокуратуры и прикомандировываешься к ней. Временно... Там дальше посмотрим... Подчиняться и докладывать будешь мне лично.

"Выезжайте за ворота и не бойтесь поворота, - присвистнул про себя Панама. - Пусть добрым будет путь..."

- Кроме того, поступил сигнал, что украденный конь находится в Санкт-Петербурге. На соревнованиях, которые там сейчас происходят. И закорюка в том, что заявлен он как якобы принадлежащий гражданину Швеции. То есть появился под другой кличкой и по чужим документам. Ты следишь?

Панама потер виски:

- Если честно, Андрей Николаевич, - пытаюсь...

- Антон. - Голос Ларионова стал строгим. - Ты что там, в Сайске своем, окончательно мхом оброс? Соображать разучился?

- Да нет вроде пока, - нахмурился Антон. - Просто... очень все неожиданно...

А про себя помянул "подзаборную", которую его так некстати угораздило выпить. Вот уж воистину - чтоб все они сдохли...

- Короче,- продолжил Ларионов,- завтра ты должен быть в Санкт-Петербурге. Командировку и все прочее привезут к самолету... - Он назвал время вылета, и Панама понял, что этой ночью особо спать ему не придется. - С утра в твоем распоряжении машина, а пока думай, кого тебе в следственную бригаду... Да, самое-то важное!.. Через три дня соревнования у них кончатся, и коня могут увезти в Швецию. Так что... времени, сам понимаешь.. Ну, все. Отзвонишься из Питера. Проверь тщательно, что там происходит. Очень тщательно... И... - Тут Ларионов осекся и, не сказав того, что собирался сказать, добавил только: - Ну, бывай! - И положил трубку.

Панама сидел на диване и тихо посвистывал. "Бывает все на свете хорошо, в чем дело - сразу не поймешь..."