Чтение 11–й страницы книги ~Тараканьи бега~

Газировка пришлась очень кстати - рубка словно бы решила переквалифицироваться в сауну. Выразив благодарность рассеянным кивком, Изверг взял один из бокалов и принялся бродить от стены к стене, время от времени прихлебывая и морщась то ли от удовольствия, то ли от ледяной ломоты в зубах.

Молчанов плюхнулся в кресло, немножко последил за взаимопожиранием напугайчиков и вдруг рявкнул страшным голосом (экс-космоволк чуть бокал не выронил от неожиданности):

- Ну ты, полудохлый! Слушай мою команду!

Напугайчики порскнули, как флерианские "монстры" от выходящего из сопространства земного линкора. По экрану метнулась цветовая судорога, мучительно вылепившаяся в слово "ready". Общаться в саунд-режиме траченный тараканом компьютер был уже неспособен, но акустическую команду воспринял. И то ладно...

- Перевести сетевой модем в режим "только передача". Прием заблокировать. Экшн.

Системный блок стрекотнул, на дисплее высветилось багрянцем "выполнено". Так, с лингвистикой у нас тоже проблемы - то на англосе рапортуем, то на русском... Не дай бог, следующий рапорт отбреем по-китайски...

Придвинув копировщик ближе к дистанц-портам чиф-компа, Матвей глубоко вздохнул, поборол желание зажмуриться и медленно раздельно скомандовал:

- Соединить сетевой модем с копировщиком через порт номер один.

Едва он успел выговорить сакраментальное "экшн", как серый параллелепипед копировщика, пискнув, моргнул изумрудным огоньком, а на дисплее из новой судороги разноцветных полос проросло: "Warning! Error on drive "А"! Самопроизвольное перемещение безымянного файла из рабочей памяти супер-брэйна (узловая единица бортовой локальной сети) через мою оперативную память, сетевой модем, порт №1, копидрайв на эллипсету. Для выполнения обратного перемещения прошу отменить запрет на прием информации с сетевого модема и ограничение "only into" на блоке-копировщике ".

- Шиш я тебе отменю! - радостно завопил хакер-поэт, от греха разворачивая копировщик тыльной стенкой к дистанц-портам. - Ишь, раскатал губищи! Хрена тебе! Господин линкор-капитан, дело в скафандре... то бишь таракан в кармане!

Линкор-капитан Изверг испуганно притронулся к нагрудному карману, и Матвей весьма непочтительно хихикнул. Впрочем, он тут же постарался сообщить лицу приличное выражение (это, конечно, с поправкой на хакерское представление о смысле слова "приличие").

- Виктор Борисович, не извольте бесп... Господи, вы меня совсем уже заразили своим архаичным стилем! В общем, все. Он кэтчнулся. Вот вам, кстати, насчет одного-единственного и быстродействия... На момент подключения копира наш таракаша обретался в памяти супер-брэйна. И все равно за пару секунд унюхал чинзуху и кроссанул сквозь чиф-комп на семечко...

- "Чинзуха, кроссанул"... А ну-ка, переходи на нормальный язык, хакер! - Голос Изверова вроде как набрался льда из бокала.

- Виноват, господин линкор-капитан! - У псевдо-Чинарева мгновенно пропала охота резвиться - по крайней мере он всем своим видом изобразил мгновенное и полное пропадание этой самой охоты. Убедительно изобразил. Даже как бы не чересчур убедительно.

Изверов продолжил свое прервавшееся было фланирование по рубке.

- Ну, так что ты хотел объяснить? - спросил он как ни в чем не бывало.

- Да я, в общем, уже почти все... - Матвей попытался следить за мотаниями прославленного аса, в два счета до боли натрудил шею и предпочел встать. - Таракан сейчас на эллипсете, жре... то есть это... кушает синтез-код чинзано. Поскольку копировщик имеет честь быть настроенным на режим "только запись", самостоятельно выбраться таракан оттуда не сможет. Когда он... э-э-э... накушается, он...

Под мелодичную трель по крышке копировщика метнулась световая радужная полоска.

- Ага, вот он и уже, - сообщил хакер-поэт вновь приостановившемуся Изверову. - Насекомое доело все, что ему нравилось, заметалось в поисках выхода, и нашло-таки единственную лазейку, которую я со-бла-го-во-лил ему подарить. Пустой файл. Файл-капкан, тоже доступный только для "внутрь" и защищенный от любой разновидности "из".

Некоторое время линкор-капитан молчал. Щурился, вытягивал губы трубочкой и молчал. Вероятно, думал. Наконец он спросил равнодушно, вроде как между делом:

- А для чего нужна эта дополнительная ловушка? Для перестраховки?

- Так точно, однако не только. С помощью этой ловушки мы, как говорится, отделили варенье от мух... точнее, мух от варенья. Теперь мы имеем компьютерного таракана в чистом виде, свободного от объедков синтез-кода.

- И зачем же нам чистый компьютерный таракан? - все так же "междуделово" поинтересовался линкор-капитан.

Матвей, успевший уже привыкнуть к заполонившей рубку жаре, заново осознал себя мокрым от пота - с ног до головы и насквозь. А еще он очень захотел откусить себе язык. Только не сейчас откусить, а минуту назад.

Он сболтнул лишнее. И, судя по короткому взгляду, которым царапнул его якобы рассеянный Изверг, он (Изверг) понял, что он (Молчанов) считает, будто сболтнул лишнее. Ч-черт...

А Изверг неспешно довысосал из бокала растаявший лед, подошел к чиф-компу, рассеянно поставил вычурную оргхрустальную посудину на монитор...

И с той же рассеянностью принялся осматривать блочек-копировщик.

- Занятная штука, - сказал наконец линкор-капитан с этакой равнодушной ленцою. - Оригинальная разработка, да? Небось, твоя?

- Так точно! - Матвей потянулся к своей оригинальной разработке, но его пальцы на полдороге ткнулись в совершенно каменный изверовский локоть (смешно: еще только миг назад на этой самой полдороге вроде бы не наблюдалось никаких локтей).

- Хм, где же здесь?.. - бормотал Изверов, чуть ли не обнюхивая молчановскую разработку. - Ага, вот!

Он ткнул пальцем в один из светящихся квадратиков на торце копировщика, и тот, стрекотнув, выплюнул на подставленную линкор-капитанскую ладонь черную глянцевитую эллипсету.

Крепко сжав добычу в кулаке, Изверг обернулся к Молчанову:

- Логичней всего было бы ее просто-напросто переформатировать, но кто тебя знает, каких ты мог туда нагрузить защитных шедевров... Лучше я спущу ее в утилизатор. Двух тысяч градусов даже натуральный таракан не выдержит. А уж компьютерный...

Псевдо-Чин старательно изобразил полное равнодушие. И предложил:

- Давайте я вам по-быстрому восстановлю программное обеспечение. В полном объеме - ни один Клозет не подкопается... Если, конечно, таракаша - единственная причина миражей... - При последних этих словах линкор-капитанские брови стремительно изломились, и Молчанов отчаянно заотмахивался: - Нет-нет, я ни при чем! Просто мало ли что еще...

- Ладно, верю. Но восстановлю я лучше уж сам. - Изверов уронил эллипсету в нагрудный карман и тщательно срастил карманную застежку. - Все нужное хранится в аварийном банке памяти; если сеть действительно обеспаразичена, аварийный резерв можно смело к ней подключать... Если, конечно, сеть действительно обеспарази... да сказал же: верю! Тебе - верю, а кроме тебя шкодить, пожалуй, никто не заинтересован... Так что я и сам смогу, чтоб ни один Клозет не... А ты забирай свой, как ты выразился, копир и отправляйся к себе в каюту. Отдохни - на тебе вон лица нет никакого.

Изверг мило улыбнулся и вдруг рявкнул фанфарным голосом:

- Студент Чинарев!

- Я! - Молчанов вытянулся и щелкнул каблуками.

- Студент Чинарев, выношу вам устную благодарность за находчивость и умелые действия в аварийной ситуации!

- Служу Человечеству!

- А вот врать некрасиво, - укоризненно сказал Изверг.

* * *

Матвей действительно до последнего края устал за черт-те сколько времени практически непрерывного стояния на ушах; теснота блокшивской каюты вдруг показалась ему не раздражающей, а уютной, какой-то очень домашней; из-под сбившегося коечного покрывала этаким эротическим труднопереносимым соблазном выглядывала белоснежная простыня... Но...

Но.

Изверг ошибся, если вообразил, будто все уже в основном позади. И это, кстати, не единственное, в чем ошибся прославленный ас Космофлота.

Стараясь не касаться заманчиво мягкой постели и даже не смотреть на нее, Матвей выволок из-под койки вещмешок, из мешка - златокедровую шкатулочку, еще кой-какие компьютерные причиндалы... разложил все это на столе, вздохнул... и занялся.

На восстановление программного обеспечения микросупера хакер-поэту потребовалось восемнадцать минут с какими-то там секундами (он специально засек время и счел результат для нынешних обстоятельств сносным).

Затем Матвей удостоверился, что подслушки в его каюте все еще выключены, и на всякий случай вымарал кое-что из соответствующей блокшивской программы. Так, самую малость - ровно столько, чтоб Изверову на восстановление потребовалось не менее получаса.

Следующие минут пять Молчанов потратил на подключение к Интерсети. Проще всего было бы войти туда прямо через локальную сеть блокшива, но, во-первых, в блокшивской локалке как раз сейчас ковырялся Изверг, а во-вторых, при нынешних делах следовало очень тщательно заботиться о заметании следов. В конце концов воспользоваться кое-чем из оборудования "Мотры" все же пришлось: как ни близко (это то есть по космическим меркам) валандался Клозетов спэйсрейдер, достать его дистанционнику микросупера оказалось не по силам. Зато дистанционник шутя достал до блокшивского процессора дальней связи.

Дальше особых проблем уже не возникало. Конечно, локальная сеть спэйсрейдера была рассчитана на мгновенное обнаружение постороннего присутствия. Но присутствие присутствию рознь. Ежели бы все надежды разработчиков да пользователей сбывались, хакеры давно б уже вымерли от бескормицы. А ведь никакого вымирания в среде хакеров пока не отмечено. Скорее, наоборот.

Через рейдерскую локалку Матвей вышел на один из многоканальных серверов главного управления Космотранса, оттуда - в оперативный медиацентр штаб-квартиры OOP... Отследить связь через два таких сверхоживленных перекрестка было делом безнадежным практически совершенно, и тем не менее Молчанов прошмыгнул еще и через Восточноевропейский центр анонимных консультаций. Сию пикантную фирму, не афишируясь, учредила и подкармливала внешняя разведка Евразийской Конфедерации - естественно, отнюдь не для возвращения вкуса к жизни потенциальным самоубийцам или выдачи обстоятельных научных советов на тему "как сделать законного мужа секс-виртуозом". Нет, евразийским бойцам невидимого фронта требовалось хорошо прикрытое местечко именно для сбивания с толку любителей (а тем более - профессионалов) отслеживать, кто, да с кем, да о чем... Так почему бы одному хорошему человеку не попользоваться втихую тем, что так удачно сделали для себя другие милые хорошие люди? Тем более что означенному хорошему человеку весьма бы недурно попутно заполучить кое-какую анонимную информацию. Только бы этот Восточноевропейский центр не заканителился с ответом на без сомнения странноватый запрос...

"Последовательная цепь поликанальных коммутаторов, работающих по принципу генератора случайных чисел, и целый ряд других специальных устройств обеспечивает стопроцентную невозможность установления адреса абонента" - ха! Уж кому-кому, а хакеру Молчанову прекрасно известно: даже возможность никогда не бывает стопроцентной, а уж Невозможность... Тем не менее, лишь проскользнув и сквозь цепь, и сквозь "ряд устройств", Матвей, почти касаясь губами микробрэйновского акустического датчика, скорей выдохнул, чем прошептал восемнадцатизначный буквенно-цифровой код.

И ничего не произошло.

Чертыхнувшись, Матвей цепко ухватил себя за уши и задумался. Потом сверился с глобстандартным календарем и снова задумался. А потом повторил код, поправившись на третьей букве и седьмой цифре.

Упрятанный в драгоценную шкатулку драгоценный микросупербрэйн тихонько прошелестел: "Контакт установлен". Затем он, как напуганный осьминог, выпустил темное облачко плотной струистой мути. Это облачко - видеопространство голографического дисплея - повисло перед самыми молчановскими глазами, но рассмотреть в нем можно было только какие-то маловнятные пятна, еще темнее прочей темноты.

Зато динамик разразился исключительным разнообразием всяческих звуков - приглушенных, но вполне явственных. Сперва Матвей решил, что на противоположном конце его замысловатого пути через Интерсеть кого-то убивают, потом - что этого кого-то убивают по-садистски, с очень хитроумными пытками. Лишь ценою изрядного умственного напряжения Молчанов сумел наконец понять, какое-такое грязное дело вершится на пресловутом "противоположном конце". А поняв, сказал (несоизмеримо громче и внятнее, чем принято при обычном людском разговоре):

- Деточка, у этого сучьего сына сифилис, спид, альбийская плесень и тяжелейшая форма люцифоза. А еще он скрытый тамерланит: он то, чем сейчас в тебя лезет, сроду не мыл; он, когда в душ идет, это место полипластом обмазывает - чтоб, Тамерлан спаси, не подмокло... А еще у него все лежбище нашпиговано объективами, подслушками, сенсорами всякими - сейчас по тебе кроме него елозят тыщи полторы-две виртуальных хахалей...

Гробовая тишина, которую микробрэйновский динамик транслировал на протяжении этого монолога, вдруг сменилась суетливым барахтаньем, женский голос взвизгнул на англосе: "Отстань!", что-то оглушительно ляпнуло, словно бы кусок мяса изо всех сил швырнули об стену... Потом были мягкий убегающий топот, отдаленный выкрик: "Извращенец, свинья!" и гулкий удар захлопнувшейся двери.

Скрип, почерпнутая из несметного языкового разнообразия мешанина бранных шедевров (на сей раз мужским полубасом-полубаритоном), какая-то возня - и дисплей молчановского супермикро наконец-то разродился изображением.

Изображение изобразило хмурую физиономию со стремительно багровеющим пятном на местами выбритой левой щеке.

- Хэлло, Мат, - сипло изрекла физиономия теперь уже исключительно на англосе. - Объясни, почему я еще ни разу не свернул тебе шею?

- А ручка у твоей сегодняшней девчушки - о-го-го! - Игнорируя "хэлло" собеседника, Матвей с восхищением рассматривал его щеку.

Собеседник опять сплюнул:

- У девчушки рост метр восемьдесят девять, и она чемпионка Европы по хэвиболу. И между прочим, она не девочка. И уж точно теперь не моя - после кое-чьей скотской брехливой выходки.

- Прости, Дикки-бой, но ты отчасти сам виноват. Держи свой микробрэйн не под подушкой, а, скажем, в сортире, и мне не придется спроваживать очередную твою...

- Если бы мой брэйн был в сортире, как бы я услышал вызов? - огрызнулся Дикки-бой, он же давний молчановский друг-приятель Дик Крэнг.

- Н-н-да, это ты прав, - Матвеевы губы растянула снисходительная усмешка. - Но все равно (еще раз прости) твоему брэйну в сортире самое место.

Лицо Дика отдалилось, перекосилось как-то... Что-то он там делал - небось, натягивал трусы или кутался в одеяло.

- В сортире... - обидчиво протянул Крэнг, завершив наконец маловнятные свои дела. - Почему в сортире? Конечно, мой микро с твоим не сравнить, но по мне и такой хорош. И память на уровне, и быстродействие тоже...

Матвей заухмылялся еще снисходительней, но решил не объяснять, какой именно из брэйнов Дикки-боя он подразумевал. Тем более что по большому-то счету который из них в разумении ни держи, все вышесказанное получается к месту.

Да, ничего этого вслух Матвей не сказал. Вслух он сказал вот что:

- Ладно, нет времени на хохмочки. Слушай меня ушами, Дикки. У нас тут проблемы. Серьезные. Понял?

- Что и требовалось доказать, - хмыкнул Крэнг. - А я тебе говорил: держись ты от нее...

- Заткнись, - буркнул Молчанов.

- ...от нее подальше! - Крэнг настойчиво гнул свое. - Когда между напарниками начинаются всякие от-но-ше-ни-я, добра не... Она же на тебя действует, как на нее - чинзано. Конечно, баба она со всех сторон выдающаяся... особенно спереди... да и сзади тоже...

- Заткнись, я сказал! - Матвей подпустил в голос чуточку изморози, и чуточки этой вполне хватило: Дик мгновенно заткнулся.

- Вот так. Молчи и слушай. Ленка как раз ни при чем. Она действительно оказалась гениальной актрисой. Так ловко идиотку из себя корчила - ты б видел! "Семечницу" якобы перепутала с одеколоном и вмотала себе в челку на манер бигуди, представляешь?! А Виталию, Виталию-то как замиражила мозги! Натуральнейшим образом прикидывалась, будто исходит по мне слюнями, - Белоножко чуть не подох от ревности! Она только раз лопухнулась: запустила тут одну гробовую программку... И то тогда больше я напортачил, чем она. На блокшив по сети пришло сообщение агенту Лиги с бабским псевдо... Кстати: Виталий, оказывается, сверчит на Лигу, потрох сучачий... Так вот, Изверов перехватил и решил, что это Ленок. Ну, обычная хлоповская логика: раз псевдоженское - значит, баба. Вот... Мне бы, дураку, за эту версию и хвататься, а я... Понимаешь, до того испугался его подозрения, будто Ленка только прикидывается неумехой... В общем, очень убедительно я ему доказал, что виртуальный пол к взаправдашнему отношения не имеет. Он и понял: Гунн Вандалович Чингисхан запросто может оказаться красивой девушкой... Ну чего, чего, чего ты скалишься, как последний кретин?!

- Ничего. Я тебя понял: она полный молодец, а ты полный хлоп. Держу сто к одному: она и версию, что Чингисхан - это ты, отрабатывала на все сто. А? Трудолюбиво и талантливо подставляла тебя ради спасения своей драгоценной атласной шкурки, а ты помогал и от восторга в ладоши хлопал. А? Красота! Железный Матвей Молчанов по самые дюзы втаранился в смазливую... как это... ха-кер-шу.

- Хакерша - это не хакер женского рода, а жена хакера, - проворчал Матвей. - Если хочешь приправлять свой англос русскими словами, употребляй их грамотно. А про "втаранился"... Мы с ней самые обычные друзья. Почти как с тобой.

- Почти - это потому, что с ней можно еще и спать, - ехидно добавил Крэнг.

Матвей вздохнул и попытался отвернуться от назойливо лезущего в глаза видеопространства. Отчего-то припомнился давневатый случай - как после одного из первых "пересыпов" с Леной (произошедшего, между прочим, больше по ее инициативе) он, Эм. Молчанов, спросил: "Значит, я для тебя все-таки больше значу, чем просто очередной подельник?" А Лена вместо ответа глянула с искренним недоумением и поинтересовалась: "Ну вот если б я тебя попросила спину мне почесать, ты бы это тоже счел проявлением... ну, чувств каких-то?"

- Ладно! - Матвей тряхнул головой и храбро глянул в самое нутро дисплейного пространства, прямо в крэнговский смешливый оскал. - Ладно! В общем, должен тебе сказать, что интерполовцы - козлы. Из перехваченного сообщения ясней ясного, что где-то у них в самом нутре засел сверчок Лиги. Не как Белоножко, а настоящий такой, матерый. Имеющий доступ к. И вся эта долбаная интерполовская программа защиты свидетелей теперь уже натуральный секрет Полишинеля.

- Кого? Этот Полиш... э-э-э... он кто? Один из этих болтунов-обозревателей кримновостей?

- Почти, - хмыкнул Молчанов (все-таки Дикки-бой прогрессирует: если не сами подобные выражения понимать научился, то хоть общий их смысл улавливать). - Значит, так. Сделай-ка мне со своего брэйна "вилку" на Лигу и Интерпол. Одновременно. Куда-нибудь поглубже: связь, управление, оперативные информотеки... Сможешь?

- Смогу. Я, конечно, не Чингисхан, но тоже кое-чего липсетю... А зачем?..

- Эллипсетю, - машинально поправил Матвей. - Зачем, говоришь... Да вот хочу им кое-чего вкатить. Такого, что они про нас с Ленком забудут. Надолго и напрочь. Потому как станет очень не до того, - если бы он мог видеть собственную улыбку, наверняка счел бы ее никакою не собственной, а один к одному Изверговой. - Значит, вилку. Понял? И подключи автоматрикатор. И режимный конвертор. Я выдам информацию в "онли транзит" - отменишь режим и по сотне копий Лиге и Интерполу. Сразу после "done" дезактивируешь свой брэйн... я имею в виду микросупер... дезактивируешь и уничтожишь. Физически.

- Как?

- Да по-любому. Лучше всего - в деструктор-утилизатор его... И не вздумай жмотничать, слышишь?! Все, валяй. Подготовишь связь - скажешь.

Матвей отвернулся от дисплея и придвинул к себе копировщик. Прав был Изверг, что отобрал заточенного в эллипсете таракана. И что копир-блок у хакера Молчанова нестандартный - тоже правильная догадка. В одном ас от практической космонавтики дал небольшого маху: упустил из виду, что нестандартный блок должен обладать нестандартными возможностями. Например, в отличие от стандартных собратьев, он может быть снабжен собственной оперативной памятью, а память эта может копировать и сохранять то, что пишется на эллипсету...

Тихонько пискнул, замерцал изумрудной точкой индикатора микросупер. Пришла информация по запросу, который наверняка показался деятелям Восточноевропейского центра, мягко говоря, экзотическим.

Так.

Описанная запросчиком разновидность тараканов идентифицирована как таракан черный обыкновенный (blatta orientalis, лат.). Визуальные половые признаки: у самки крылья рудиментарны (зачатки 2-3 мм шириной) в отличие от самца, у которого развитые крылья по длине достигают трех четвертей спины.

Так и еще раз так.

Скопированный таракан имел рудиментарные крылья шириной в пару миллиметров. Самка. Первый закон всегалактической подлости: из равновероятных событий происходит наименее желаемое.

- Как там у тебя, Дикки-бой? Трудишься? - негромко окликнул друга хакер-поэт.

- Тружусь, - буркнул динамик Крэнговым голосом. - Не мешай.

Матвей откашлялся:

- Есть еще одно дело. Когда закончим с пакостями Интерполу и Лиге, выясни, производят ли сейчас какие-нибудь фирмы всякое такое... Пэйпарлон, стилосы, пишущие машинки... счеты... то есть... ну, на чем там считали до компьютеров?

- Что?! - Очень было похоже, будто Дикки-бой ушиб колено отвисшей челюстью.

- Вот то самое. Постарайся накупить акций. В ближайшее время они могут очень подорожать.

Крэнг, естественно, потребовал объяснений, но Матвей только прицыкнул в ответ.

Не хотелось ему пока объяснять смысл мелькнувшего давеча в его Матвеевой памяти заумного словечка.

Пугая Изверова сценарием компьютерного конца света, Чинарев-Молчанов, естественно, весьма присгустил цветофон (кстати, довольно спокойная реакция осведомленного экс-космоаса Изверга - лучшее этому самому сгущению доказательство). Человечество вообще обожает самозапугиваться предсказаниями собственной гибели. И с самого начала компьютерной эры люди обсусоливают мазохистскую надежду вымереть в страшных муках именно на почве компьютеризации. Вспомнить хоть древнюю "проблему две тысячи" - сколько было надежд на предсказанные непогрешимыми комп-знатоками поголовные взрывы атомных электростанций, повальные самозапуски ядерных ракет, глобальное осыпание с неба спутников, самолетов и прочего... И каким искренним оказалось общее разочарование, когда все окончилось жалким пшиком! Кстати, еще в те же древние времена (то ли конец двадцатого, то ли чуть позже) появились первые законы об обязательном использовании "конструктивно несовместимых с общедоступными" комп-систем на всяких-разных... этих... стратегических узлах и ключевых направлениях... или наоборот...

Но...

Но.

Вот те и "но".

Как сказал бы отставной космоволк Изверг, включать тормозные двигатели все равно уже поздно. Компьютерный глобальный бардак, конечно, может случиться, а может и не случиться; и шкура суперхакера Молчанова в таком бардаке либо пострадает, либо опять же нет - если повезет... Может, еще и рыбки удастся наловить в мутной водичке... А вот ежели прямо теперь не врезать по Лиге да Интерполу, никакое везение не выручит и рыбка не понадобится: упомянутая шкура пострадает непременно и наисерьезнейшим образом. Причем какой-нибудь заурядщиной Лигу с Интерполом не проймешь, там те еще сидят бронтозавры от программирования...

Так что завершим начатое, а потом до хруста сцепим зубы и станем ждать результатов. И молиться станем - богу или хоть дьяволу. Ведь покамест еще разве один только дьявол рискнул бы предсказывать, чем способна окончиться вся эта тараканья история. Да, уж дьявол-то наверняка бы рискнул. И даже без всякого "бы" - наверняка же именно нечистая сила какая-нибудь подбила Ленка обронить эллипсет-контейнер в чашку, высушить его на кухне, а потом штопором извернуться, но таки запустить операцию копирования!

Нечистая сила...

Нет, наверное, все проще.

Просто Халэпа - она Халэпа и есть.

* * *

Настом втоптанной в грязь красоты

Мы идем не к заждавшейся славе,

А бредем вслед за гробом мечты...

Вопреки тексту, сей шедевр собственного когдатошнего изготовления Матвей Чинарев-Молчанов напевал, идучи не вслед за гробом одного из своих хакерских мечтаний, а от геенны огненной, оное мечтание миг назад поглотившей.

Дело было сделано. Крэнг очередной раз доказал, что у него только с фантазией слабовато, а дружеский замысел воплотить - это ему как шкаф наизнанку вывернуть (что в Крэнговой шкале оценок идентично общечеловеческому "без проблем"). Дело, значит, было сделано в лучшем виде; последними словами Дикки-боя перед окончанием связи было: "Сейчас спущу брэйн в мусороед, хоть и - эх-хе-хе! - жалко..." Ему, видите ли, жалко... А Матвею тогда каково?!

Конечно, основная передача прошла не только на "only transit", но и на "only out", и ни одна из сработанных Крэнгом матриц вернуться к адресанту никоим образом не могла. Конечно же, сразу по окончании Матвей удостоверился, что опер-память его копировального блока пуста - следовательно, таракан благополучно убыл по назначению. Конечно, конечно, конечно...

Но.

"В ходе давешней ловли таракана его, родимого, пришлось откопировать - теперь он знает, как можно размножаться в компах", - идиотская фраза булавкой засела в мозгах, пришпилив к ним, словно бабочку к гербарию (или как бишь это - "кляссер"?), все то же назойливое заковыристое словцо из школьной ботаники... или зоологии?

Короче, гербарий там или кляссер, ботаника или зоология, а Матвей решил свой микросупер тоже приговорить. Побудительные причины оного решения самому же решителю казались образчиком непрошибаемого идиотизма, и жалко было до слез - и сам брэйн, и футляр златокедровый, и связанные с тем и другим приятные воспоминания... Но - увы! - имелись в молчановском не по возрасту богатом наборе воспоминаний и примеры совершенно иного рода: как весьма перспективные затеи оказывались на грани фиаско (а иногда и за оной) вследствие присущего некоему великому хакеру вульгарного мелкого жлобства. Естественно, нежелание расстаться с дорогущим супером трудно отнести к мелкому жлобству (а что же тогда прикажете относить к жлобству крупному?!), но это не аргумент.

Камбузный утилизатор равнодушно сглотнул приношение, рыгнув сдавленным отголоском деструкторного разряда; над захлопнувшимся зевом жутковатой машины вспыхнул переливчатый оптимистично-зеленый надпис: "Утилизация завершена. Приготовиться к следующей?" Матвей скрутил контакторной амбразурке фигу и отправился к себе. И даже тот факт, что утилизатор покладисто воспринял дулю как отбой-команду - выдрессировалась-таки блокшивская электронная братия понимать нормальное человеческое общение! - даже это наглядное подтверждение собственного педагогического таланта не улучшило Молчанову настроения.

Он уже вошел в коридорчик жилого модуля, когда... "Вот, оказывается, как себя почувствовал тот коп в Далласской подземке, которого Крэнг сзади да со всей дури огрел по голове вторым копом..." Нет, никто, естественно, не бил по Матвеевой макушке ни копом, ни чем иным, а просто под эту самую макушку ввернулась мысль.

Лена.

Бутылка чинзано залпом плюс искусственная гравитация. Плюс гипнопассиватор на полную мощность в режиме ручного управления. "Если не надолго, гипнопередозировка вряд ли добавит что-либо уж очень страшное к прочим последствиям..." А если надолго?! Прыжок в коридор из насквозь прогипноженной Ленкиной каюты, Изверг со своей стрелялкой, облавная охота на таракана, другое-всякое, напрочь вышибившее из мозгов простой факт: пассиватор в ручном режиме не выключится сам по себе... Господи, целая вечность сожрана черт-те чем, какими-то мелочными заботами о родимом кармане, родимой шкуре и судьбах родимого человечества - и в течение всей этой в печенки долбанной вечности трижды долбанный в нутро аппарат прел на максимуме!..

До Халэпиной каюты было с полдесятка нормальных людских шагов, а таких, какими они получались теперь у Матвея, оказалось несравнимо меньше - и все равно по дороге лже-Чинарев успел напридумывать несметье несметное вариантов того, что вот-вот увидит. Варианты получались, естественно, один другого жутчее. Поэтому, ворвавшись наконец, он так и закляк на комингсе стоп-кадром финиширующего спринтера. Лишь через то ли миг, то ли век созерцания и слушания того, что увиделось ему тут и услышалось, хакер-поэт снова научился дышать. Ибо понял: розовое, округлое, как бы литое нечто, которое новорожденным великанским грибом выпирало из Лениной койки, - это всего-навсего... В общем, если человек лежит носом в подушку и при этом умудряется придерживать собственный подбородок собственными же вздернутыми коленями; если некоторые особенности фигуры этого человека и при всем-то хорошем с немалым трудом втискиваются в стандартные рамки космотрансовского обмундирования; и если вспомнить к тому же, что оное обмундирование рассчитано на возможность резкого изменения формы обмундированного (перегрузки там и тэ дэ) и оттого по-древнему шьется из кусков, да еще и специальным травмобезопасным (иначе сказать - ослабленным) швом... А если вдобавок учесть пристрастие означенного человека к, пардон, трусикам системы "два шнурка плюс фиговый листик" (причем слово "фиговый" в данном случае надлежит разуметь отнюдь не в ботаническом смысле)... Вот так. А дикие звуки, ужаснувшие было Матвея, объяснялись отнюдь не столь пикантно и куда прозаичнее: нежная юная фея храпела, как пьяный боцман.

Собственно, доосознавал все это Молчанов уже снова в движении. Точнее - в прыжке. Прямо с комингса к койке. Плюхнувшись на колени и едва ли не тычась макушкой в выдравшуюся на волю часть Халэпочкиного тела, он нашарил под лежбищем вожделенный верньер. Нашарить-то нашарил, а вот крутануть его до отказа влево не смог. И со второй попытки не смог. И с третьей. Рифленый барабанчик ни на йоту не желал проворачиваться в "нулевую" сторону. Потому что уже, оказывается, был выставлен до отказа на ноль.

- Очень-очень медленно встань и выпрямись. Руки, пожалуйста, держи в стороны.

Опять! Господи, второй раз за сутки! Это что, обычай такой на старт-финишерах или забава народная - "арестуй практиканта"?!

Видеть говорившего Матвей, естественно, не мог; голос казался мягким, вроде бы даже виноватым... И тем не менее Молчанов решил неизвестному (а неизвестному ли?) говоруну подчиняться... пока.

- Теперь можешь повернуться, - сказал почти виноватый голос после того, как по карманам поднявшегося на ноги Матвея неумело отскользила ощупывающая ладонь. - Только не дергаясь, пожалуйста. Ладно?

Молчанов продолжал подчиняться.

Конечно, самочинным командиром оказался положительный человек Белоножко. Теперь он подпирал стенку возле прикрытого (вероятно, им же) входного люка. Раздвинутая шторка душевой красноречиво свидетельствовала, откуда положительный человек здесь объявился, а засунутая в набедренный карман правая рука старосты объясняла претензии своего владельца на роль хозяина положения. Потому что кроме руки в кармане имелось еще что-то, в этой самой руке вроде бы стиснутое и на Матвея вроде бы направленное.

Оценив ситуацию, лже-Чинарев уселся на койку (Лена не проснулась, но еще сильнее скукожилась - со всеми вытекающими... в смысле, выпирающими последствиями). Потом он длинно и громко зевнул. А потом сказал:

- Хлопанулся ты, Белоноженька. Мы одни, видеть нас никто не может... Так что для прятать стрелялку в кармане у тебя может быть только одна причина: никакой стрелялки у тебя нет. Согласен?

Виталий промолчал. Но руку из кармана вынул. Пустую руку.

- Ну, и давно ты... это?.. - Невразумительное движение Матвеева подбородка долженствовало, вероятно, означать кивок в сторону вырубленного гипно. Во всяком случае, Виталий именно так упомянутое движение и расшифровал. И сказал, облизнувшись нервно:

- Давно. Почти сразу же. - Он опять облизнулся. - Так что не бойся, ничего такого с ней не... Спать только будет еще. Но проспится. К вечеру. Завтрашнему. Наверное.

Не отрывая тревожного взгляда от своего собеседника, Белоножко осторожно переместился, шурша спиной по жесткому ворсу стенной псевдоковровой обивки. Переместился, неловко и неудобно присел на краешек стандартного каютного тумбочкостолика. И попросил:

- Ты ручонки все-таки не опускай, держи ладошками кверху...

- А то что? - поинтересовался Матвей, норовя растопыриться на койке пошире (дабы хоть собою прикрыть бесстыдно-соблазнительно выпяченную Леночкину посадочную опору). Как Белоножко ни нервничал, а при виде этого ерзанья ухмыльнулся весьма похабно:

- Не утруждайся, я тут за это время понасмотрелся. А уж наслушался!..

Молчанов нарочито равнодушно предположил:

- Небось, и нащупался... А небось, и не только... Такую-то бессознательность грех упускать, а? Да еще на правах из беды выручальщика... - он коротко зыркнул на прореху в девичьем комбинезоне, - а, староста?