Чтение 11–й страницы книги ~Царь Горы~

Толпа, раздраженная затянувшимися съемками, ответила злобным рычанием. Бешенство у дикарей вызывало не пребывание на холодном дворе, а то, что откладывалось свидание с пятью ящиками виски, обещанными участникам митинга великим фюрером.

- Гордость наша семейная страдает! И не дает нам голову поднять, мля! Плечи не дает расправить!

- Поработили, паскуды!

- Чуды нам в глаза смотрят и насмехаются! Помнят, мля, как земли наши исконные топтали! Как по морям нашим исконным плавали!

- Будущего лишили!

- Мы должны твердо сказать: хватит! Обидели нас, мля, теперь прощения просите! В грехах покайтесь, в натуре! Не отнимайте у наших детей кусок хлеба!

- Города наши палили!

- Овец наших воровали!

- Западные леса вырубили!

- Родины лишили!

Умций, слушая заученные вопли народа, согласно кивал и беспрестанно сверялся со сценарием.

- Вторая камера! Надар! Какого черта ты снимаешь этих обезьян?! Они же совсем не орут!

- Это Гниличи, - сообщил болтающийся возле режиссера Кувалда. - Они совсем тупые, не понимают, что происхофит.

- Надо было им объяснить!

- Объясняли!

- Надо было повторить!

- Не успели.

- Надар! Правее тебя Шибзичи беснуются! Их снимай! - Картинка на мониторе изменилась, и режиссер удовлетворенно кивнул: - Другое дело.

- Теперь совсем хорошо, фа?

- Да.

Кувалда помялся. Положение великого фюрера заставляло его вести себя соответственно: с подданными он был величественен, с представителями других семей старался держаться на равных. При дикарях. Когда же одноглазый оставался с чужаками один на один, спесь с него слетала, и великий фюрер робел. И было от чего! Глядя, как лихо управляется шас с многочисленными кнопочками, ручками и клавишами на режиссерском пульте, не забывая при этом раздавать указания и операторам и постановщику, Кувалда проникся к нему глубочайшим уважением. Режиссер "Тиградком"! Большая шишка, если вдуматься.

- Отстоим свое право! - рявкнул разошедшийся Копыто.

Дикари встретили призыв дружным воплем.

Кувалда поморщился.

По мере того как верный уйбуй распалялся, беспокойство фюрера, изначально смутное, усиливалось. Казалось ему, что не зря Копыто с такой охотой согласился провести митинг. И глотку дерет вон как: не за страх, а за совесть. На бумажку уже не смотрит, лепит, что в голову приходит, а приходит отчего-то нужное. Случайно так не бывает, случайно в дикарские головы только ругань приходит нецензурная, а лозунги правильные, моменту соответствующие, надо заучивать, репетировать, чтобы не рассеялись. А зачем Копыту репетировать перед митингом, если у него бумажка была? Зачем на месте подпрыгивать и бандану срывать, если ему было велено только кулаками махать? Зачем?

Неспокойные мысли роились в голове великого фюрера, ох неспокойные. Казалось ему, что верный Копыто змеей обернулся, пригрелся на груди, подлец, а теперь, воспользовавшись случаем, авторитет перед семьей набирает, в спасители Отечества выходит.

- Чисто герой, мля. - Кувалда хотел плюнуть на пол, но постеснялся. Сделал шаг и исполнил задуманное в корзину для бумаг.

- Ты о чем? - рассеянно спросил режиссер.

- Копыто этот... Горлопан! Спаситель, мля!

- А кого он спас?

- Семью.

- От чего?

- От позора.

Режиссер с легким удивлением посмотрел на фюрера. В принципе, как и любой житель Тайного Города, он был прекрасно осведомлен о связи между Красными Шапками и логикой. Точнее, об отсутствии оной. Но выверт Кувалды поставил шаса в тупик.

- Боюсь, одному Копыту это не по силам, - пробормотал режиссер, возвращаясь к своим обязанностям.

- А ты не бойся, ты смотри, чо происхофит! - Фюрер принялся загибать пальцы. - Петицию он прифумал? Он. Раз. Меня ее пофписать заставил? Заставил. Он. Фва. Фля митинга слова заучил? Заучил. Он. Три. Зфесь явная измена кроется.

- А позор при чем?

- Так чуфы Копыта испугаются и переф нами извинятся. И буфет Копыто спаситель. Мля.

Режиссер почесал в затылке. Относительно реакции чудов у него было свое мнение, но делиться им с дикарем шас не хотел. Посему дипломатично заметил:

- Не думаю, что все так плохо.

- Нафо было мне пойти кричать. Пусть бы меня слушали и в телевизор снимали. Потому что уйбуй не может быть спасителем и рафетелем. Только я могу. Мне положено.

- Тебе митинговать нельзя по сценарию. - Режиссер взял со столика несколько листов. - Вот здесь написано: воля народа.

- А я и есть нароф!

- Ты политический деятель.

- Я лучшая часть нарофа. Самая его умная и живая часть.

- Вот-вот, самая умная. - Опасаясь, как бы взбудораженный фюрер не выскочил на трибуну и не испортил запись, шас решил зайти с другой стороны: - Ты самая умная часть. А нам было сказано, что митинг должен быть похож на настоящий.

- А он бы и был похож.

- Тогда скажи, кто умнее, ты или народ?

- Я, конечно.

- Вот видишь. Какой бы это тогда митинг был, окажись ты на трибуне? Совсем даже не народный митинг.

- А что?

- Политическая провокация. И чуды бы тебя за это...

- Не нафо пофробностей, - попросил великий фюрер. - Я и так не знаю, чем все кончится.

- Призовем рыжих дятлов к ответу!! - проорал Копыто.

- А это не провокация? - осведомился Кувалда, сообразив, что под рыжими дятлами уйбуй имеет в виду чудов.

- Это воля народа, - отрезал шас. - Трудящиеся выражают мнение. Электорат негодует и все такое прочее. А у нас к мнению народа относятся с уважением. Сегодня они перед камерой попрыгают, а завтра ты придешь и скажешь: "Вот так, господа, я бы ни в жисть, но население недовольно". С тебя и взятки гладки.

Кувалда припомнил, что примерно о том же и даже в тех же самых выражениях, его инструктировали Биджар и Урбек, а потому успокоился. Снова плюнул в корзину, уважительно потрогал пальцем один из мониторов и спросил:

- А покажете когфа?

- Когда велят, тогда и покажем. - Шас отвернулся. - Первая камера! Дай крупный план!

Фюрер же, вернувшись в нормальное расположение духа, принялся сочинять указ о повешении смутьяна Копыто. Стоит ли казнить уйбуя, Кувалда еще не решил, но указ написать надо. Чтобы время потом не терять.

* * *

Вилла Луна

Италия, пригород Рима,

15 декабря, среда, 09.13 (время местное)

Клаудия знала, что отец вернется из Кельнского зала усталым и на некоторое время уединится в одной из комнат виллы. Как бы ни прошла встреча с Густавом, барону потребуется время, чтобы обдумать разговор, тщательно проанализировать сказанное, услышанное, увиденное, припомнить мельчайшие детали переговоров, окончательно сформировать собственное мнение о них и наметить следующие шаги. И только после этого истинный кардинал Бруджа поделится информацией с самым доверенным из своих советников, с дочерью. Поэтому, узнав о возвращении отца, Клаудия не поспешила к нему, а спокойно продолжила заниматься акварелью и лишь через два часа появилась в большой гостиной, в огромном зале с камином, в котором Александр любил предаваться размышлениям.

Когда девушка вошла в гостиную, барон лежал на диване, подложив под голову руки, и бездумно глядел в потолок. Рядом, на небольшом столике, стояла открытая бутылка вина и наполненный бокал, но Клаудия знала, что отец не выпил ни капли. Налил и забыл, задумался, такое за ним водилось.

На появление дочери Александр не отреагировал продолжал молча лежать и лишь после того, как девушка расположилась в кресле, негромко произнес:

- Он не удивился.

- Чему?

- Моему предложению договориться с Тайным Городом.

- Рассмеялся тебе в лицо?

- Хуже, сыграл удивление. - Бруджа помолчал. - Густав знал.

- Догадывался, - поправила отца Клаудия. Барон угрюмо улыбнулся:

- Есть вещи, о которых не догадываются, дочь, их даже предположить невозможно. Любой масан скорее откусит себе палец, чем поверит, что я снюхался с навами. А Густав знал, именно знал, что я скажу об этом.

- Луминар умен, - подумав, произнесла девушка.

- Этого у него не отнять, - согласился Александр.

- Значит, Густав просчитал наши действия.

- У него не было ни одного факта, позволяющего сделать подобный вывод, - отрезал барон.

- Один факт был.

- Какой?

- Греческие Бруджа.

Николас, лидер афинских сепаратистов, занимал довольно высокий пост в клане, казался верным, умело скрывая честолюбивые замыслы. Его демарш мог бы пройти по обычному сценарию, но на свою беду Николасу приходилось принимать участие в организации нескольких встреч между Александром и азиатскими кардиналами. Не только уязвленная гордость двигала Александром во время карательного рейда, не только желание показать подданным силу - барон защищал тайну переговоров. Николасу не повезло - он слишком много знал.

- Думаешь, этой истории хватило Луминару, чтобы сделать правильный вывод? - пробурчал Александр.

- Густав умен, - повторила Клаудия. - История с Николасом не могла не вызвать у него подозрений. Луминар, разумеется, не знает о наших переговорах с азиатами, но он понял, что ты стал иначе смотреть на власть.

- Что будем делать?

Девушка пожала плечами:

- Чем закончилась встреча?

- Он согласился с моим предложением.

- Так сразу?

Барон усмехнулся:

- Сначала все шло как обычно, Густав юлил, пытался острить, обещал подумать и дать ответ позже, но в конце диалога сломался. Он хочет стать полноценным кардиналом и ради этого готов на все. - Александр помолчал. - Это была очень искренняя эмоциональная вспышка. Он не играл. Мы его зацепили, дочь.

- Густав поверил?

Бруджа дотянулся до столика, взял бокал и сделал большой глоток вина.

- Сейчас Луминар сидит в своем поместье и размышляет, взвешивает. Он хочет верить, но запрещает себе. Он согласится приехать для заключения договора, но будет осторожничать до последнего.

Клятву на Амулетах Крови невозможно заключить через Пелену Дружбы, истинные кардиналы должны стоять лицом к лицу и произносить слова, держась за руки.

- Главное, - допив вино, продолжил барон, - Густав не будет мешать ликвидации Бориса и не испугается ее. Не спрячется, когда мы снесем голову американцу.

- Главное, - холодно усмехнулась Клаудия, - чтобы Густав не узнал, что голову американцу снесли не мы, а Захар и гиперборейская тварь. Потому что в этом случае он поймет, что у нас есть собственный кандидат на титул истинного кардинала Луминар.

Александр пристально посмотрел на дочь:

- У Сантьяги есть собственный кандидат.

- У нас, - жестко ответила Клаудия. - Если ты хочешь выиграть битву, то пора прекратить отделять себя от союзников. Даже в мыслях. Захар с нами.

- Сейчас с нами.

- И останется.

Барон поднялся с дивана, наполнил опустевший бокал красным и медленно подошел к разожженному камину. На дочь он старался не смотреть.

- Вернемся к Густаву. Говоря откровенно, я уже не рад, что мы решили начать с Бориса, первым надо было валить умника.

- На то он и умник, чтобы не попадать в ловушки, - спокойно ответила девушка. - План устранения хорош для драчуна Бориса, Густав же разгадал бы нашу затею за пять минут и сумел бы спастись.

- Придумали бы план получше.

- Мы и придумали. - Клаудия помолчала. - Отец, мы оба знаем, что приняли правильное решение. Свалить лондонца можно только хитростью.

- Подлостью.

- Хитростью, - повторила девушка. - В том, чтобы заманить врага в ловушку, подлости нет. На войне как на войне.

Они должны будут встретиться наедине. Телохранители барона покинут виллу, Густав войдет в дом один. Алое Безумие против Драконьей Иглы. Александр не сомневался в исходе дуэли.

Но что будет после?

Можно ли доверять слову Сантьяги?

Такие мысли Бруджа скрывал даже от дочери.

- Посмотри вперед, Клаудия, мы должны отслеживать любые изменения будущего.

- Да, отец.

Барон вернулся на диван, уселся, улыбнулся:

- Есть и хорошие новости.

- Неужели?

- По тому, как вел себя Густав, я понял, что ему неизвестно о наших переговорах с кардиналами. Он не догадывается, насколько далеко мы зашли.

В последнее время барон активизировал деятельность, провел целый ряд встреч с лидерами крупных азиатских кланов и добился впечатляющих результатов. Пять кардиналов: Носферату из Шанхая и Сингапура, Луминары из Куала-Лумпур и Мадраса, а также Малкавиан из Кейптауна, положительно отнеслись к идее объединения Саббат. Правда, оставалось провести завершающую встречу, на которой коалиция обретет четкие контуры, но Бруджа не сомневался в успехе.

- Шесть кланов - это огромная сила. А если все пойдет по плану, то в коалицию вольются Лондон и Нью-Йорк, и никто не сможет нам противостоять! - Александр властно посмотрел на дочь. - Из непримиримых останется лишь Леопольд Бруджа, добровольно он под мою власть не вернется, придется воевать. С остальными одиннадцатью можно говорить.

Между европейскими и южноамериканскими Бруджа накопилось слишком много противоречий, чтобы обойтись без крови. В остальных случаях - да, можно уговаривать и искать компромисс.

- Ты забыл о Пабло Робене, - негромко напомнила Клаудия.

- Густав тоже упомянул изгоя, - проворчал барон.

- И что?

- Ничего, - пожал плечами Александр. - Будем действовать так, будто его нет. Встретимся с кардиналами и создадим коалицию. Обретем силу, и Пабло станет не страшен, он не рискнет связываться с вождем семьи.

- Ты не сомневаешься в кардиналах?

- Не сомневаюсь. Им понравилась... идея.

Он не мог сказать "моя", это было бы неправдой. Он не мог сказать "Сантьяги", это было бы слишком. Поэтому он сказал просто: идея. Идея союза, главной целью которого будет сохранение у власти существующей элиты.

Гарантия наследования власти - вот основной довод, на который упирал Александр во время переговоров. Каждый кардинал мечтал об этом, каждый делал все, чтобы основать династию, но ситуация в Саббат изменчива: внутренние распри, "походы очищения", распады кланов, они не позволяли порядку установиться. Лидеры становились мишенью и для гарок и для честолюбивых подданных, наверх карабкались сильные и злые, которые охотно истребляли и самих кардиналов и их "законных" наследников. А если не получалось истребить - собирали сподвижников и основывали свои кланы. Там, где правит свобода, стабильности нет. Идея четкой системы взаимопомощи понравилась наиболее разумным лидерам: почувствовал, что трон зашатался, подай сигнал, и заговорщиков вырежут присланные из-за моря каратели. Откололась очередная стая? Не беда, отступников будут искать по всему миру и обязательно найдут. Бруджа обещал порядок, и к нему прислушались.

- Когда пройдет встреча с кардиналами?

- В четверг.

- Хорошо. - Клаудия поднялась на ноги. - Через два часа я расскажу тебе будущее.

- Спасибо, дочь.

Он так и не сказал дочери самого главного.

Притворное удивление Густава показало барону, что Луминар и сам вынашивал аналогичные планы: договориться с Тайным Городом, чтобы устранить конкурентов. Признание Александра стало для лондонца сигналом: время пришло. Если уж один из идеологов Раскола не боится идти к навам, то для гораздо более молодого масана в этом нет ничего зазорного. Подданные поймут.

А если и Луминар придет к Сантьяге, кого выберет нав? Молодого и прагматичного владельца Драконьих Игл, не самого сильного Амулета Крови, или старого врага, обладающего могущественнейшим Алым Безумием?

Ответ на этот вопрос значил очень много, ибо и Бруджа, и Луминар, и Сантьяга понимали: в Саббат должен остаться только один истинный кардинал.

Клаудия пообещала отцу заглянуть в будущее, но у нее не было ни желания ни, самое главное, сил для совершения ритуала.

Зато она чувствовала приближение жажды. Дикой, беспощадной, рвущей на куски тело. А самое главное - неожиданной. Как получилось, что силы ушли столь быстро? Девушка прищурилась, припоминая, когда в последний раз высушивала жертву, но не смогла сосредоточиться. Мысли путались, отступали под натиском одной-единственной: "Мне срочно нужна пища!"

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект, 15 декабря, среда, 12.15

Центром Великой Нави, ее сердцем, средоточием всех тайн и секретов, была Цитадель - комплекс зданий, расположенных на Ленинградском проспекте. В последний раз темные перестраивали свою штаб-квартиру при Сталине, и массивное сооружение было образцом монументальных творений того времени.