Чтение 11–й страницы книги ~Цена империи~

- Думайте, - сказал он. - До завтрашнего рассвета. А завтра или я увижу золото, или ваш город увидит пламя.

- Все-таки что мне мешает просто прирезать тебя, варвар? - оскалился римлянин.

- Попробуй, - сказал Коршунов. - И тогда сгорит не только твой город. Мои воины уничтожат здесь все: виноградники, рощи, ваш порт и все суда в нем. Они сожгут все, а землю посыплют солью, ее у вас много, как твои предки, римлянин, когда-то поступили с Карфагеном (надо же, как вовремя вспомнилось прочитанная когда-то книжка!), а тебе останется только этот храм, в который никто не придет, потому что и твоего города больше не будет. А сейчас переведи все это своему приятелю, потому что, сдается мне, из вас двоих он - главный!

- Переведу, не беспокойся, - проворчал римлянин. - Сдается мне, ты не так уж прост, варвар, если слыхал о том, как мы поступаем со своими врагами.

И он перевел. Потом римляне еще несколько минут препирались между собой, наконец штатский изволил поинтересоваться:

- А кто нам гарантирует, что вы, получив деньги, все равно не сожжете город? Нам нужны заложники...

- Хрен тебе, а не заложники! - отрезал Коршунов. Его не поняли, и он пояснил: - Никаких заложников! Гарантия - мое слово! А слово мое - твердо, и я хочу, чтобы об этом знали все, потому что не последний раз я прихожу к вам за добычей и хочу, чтобы вы, римляне, знали: я всегда делаю, что обещаю.

Глава двадцать седьмая

НЕБОЛЬШАЯ И ИНТИМНАЯ

- Они заплатили, - сказал Коршунов Анастасии. - А куда им деться? Двенадцать талантов - огромная сумма, но не дороже целого города.

- Тем более что большую часть они получат назад из казны наместника провинции, - заметила его подруга. - Там есть фонд для подобных расходов.

- Вот как! - удивился Алексей. - Я не знал. Надо было потребовать больше. Впрочем, без разницы. Важен сам факт получения золота. Мной.

- Ты важничаешь! - засмеялась женщина.

- Я заслужил! - гордо заявил Коршунов.

- Ну конечно! Твои воины только об этом и говорят! - Анастасия улыбалась. - Мол, боги так тебя любят, что золото само падает к твоим ногам. Даром.

- Ничего себе - даром! - Алексей немного обиделся. - Интеллект, значит, уже не в счет! А то, что я лично рисковал своей шкурой, когда встречался с питиунтскими олигархами? Меня вполне могли просто прикончить! Скажешь тоже - даром! Само!

- Не сердись, милый! - мягко проговорила Анастасия. - Это не я говорю, а твои люди. И хорошо, что они так говорят. Я три года живу среди них и, не обижайся, знаю их лучше тебя. Они - варвары и потому ценят то, что дается даром, больше того, что добывается трудом и усилиями. И мешки с золотом, которые появились на ступенях пи-тиунтского храма после того, как ты там побывал, - это их самое сильное впечатление за все время вашего похода.

- Не думаю, - проворчал Коршунов. - А захват триремы? Вот это - действительно!..

- Вовсе нет, - терпеливо проговорила женщина. - Захват триремы они видели. Они сами в нем участвовали. Для них это всего лишь очередная победа. И лишь немногие, такие как Одохар, могут оценить ее настоящую цену. Для остальных это всего лишь эпизод. Хотя сама трирема, стоящая в херсонском порту, - отменный символ твоего успеха. Всякий может видеть ее, и, думаю, будущей весной у тебя не будет недостатка в воинах. Правда, у этого аурея†† есть и оборотная сторона: в Риме тоже узнают о твоей победе.

- Я думал об этом, - признал Коршунов. - Скажи, какова вероятность того, что Рим пришлет сюда войска?

- Войска - вряд ли. Наш юный император не любит воевать. Вернее, этого не любит его мать, а Александр Север - послушный сын. Ты ограбил Питиунт. Питиунт - это Понт. Но слово Туллия Менофила, наместника Нижней Мезии, весит больше, чем слово наместника Понтийской провинции. А Туллию не нужны осложнения с Херсоном. Ему нужен Херсон - вольный город, важнейший торговый центр в этих местах. Это удобно всем: и Риму, и Боспору, и варварам. Самое большее, на что согласится Туллий, - чтобы флот Рима появился у здешних берегов. В этом случае ты потеряешь свою трирему. Но если проявишь себя хорошим дипломатом, то, возможно, получишь от Рима выкуп. В обмен на обещание не посягать на земли Рима. Это обычная практика. Всем известно, что, получив золото, варвары на некоторое время успокаиваются.

- Я не успокоюсь, - возразил Коршунов. - Ты знаешь, чего я хочу.

- Знаю, - вздохнула Анастасия. - Ты хочешь невозможного.

- Да! - заявил Алексей. - Я хочу невозможного! - Его охватило восхитительное чувство абсолютной уверенности в своих силах и своей правоте. - Хочу - и получаю!

"Как он красив! - подумала Анастасия. - И как самоуверен! Как все мужчины. Они жаждут величия... Но величие достается немногим, смерть или безвестность - куда более частый удел... Как же мне уберечь тебя, мой Алексий? К тебя, и родину мою... Как мне уберечь от тебя?"

Глава двадцать восьмая

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

Ноябрь в Херсонесе - прохладное время. Свинцовые мутные волны, поблекшая листва, в домах побогаче по ночам в спальне - непременно жаровня с углями или нагретые камни, которые рабы хозяина раскаляют снаружи, а потом растаскивают по комнатам. Еще - кувшины молодого неразбавленного вина на каждой трапезе.

Во вторую неделю ноября Агилмунд, Ахвизра и еще три десятка гревтунгов, тех, что не отбыли десять дней назад вместе с Одохаром, отправлялись в дорогу. Домой. Алексей - оставался. Перспектива зимовать в готском бурге его не радовала. Тем более там была его законная малолетняя жена Рагнасвинта, сестра Агилмунда, Сигисбарна и Книвы, - очень важная нить, связывающая его родственными узами со славными гревтунгами... Но Коршунов не представлял, как будет жить одновременно и с ней, и с Настей. Что делать, не мусульманское у него воспитание. Даже не языческое. Да и что таить: после Анастасии белобрысая Свинка-Рагнасвинта - все равно что гамбургер под кока-колу - после настоящих домашних сибирских пельменей - под водочку. Ну не катит!

Впрочем, подарки, которые он заслал меркантильной женушке, должны скрасить ей отсутствие мужа. Это даже Агилмунд подтвердил. Мол, никаких проблем с родней быть не должно. Главное: добро добытое домой отправлено. А то, что большой вождь Аласейа остается в Херсоне готовить новый Большой Поход, это нормально. И Книва с ним остается, то есть не одинок Аласейа, есть рядом родич, если что.

- Ты, главное, меча не забывай, - в который раз напомнил Коршунову его лучший дружинник. - Красный тебя поучит. Да и молодой - тоже хорош.

"Молодой" - сын Крикши Тарвар. Парень ненамного младше Красного, но для Агилмунда - "молодой". Что, впрочем, скорее титул, чем уничижительное определение. Типа - наследник.

Прощались они у ворот коршуновской усадьбы, приобретенной Алексеем на часть питиунтской добычи. Личная доля Коршунова в этой недвижимости составляла примерно десятую часть, остальное покрыто за счет "общака" гревтунгов. Посему приобретение и по совести, и по готским законам было "общественным". Но это Коршунов убедил Одохара в необходимости вложения. Надо же иметь гревтунгам "базу" в Тавриде. Чтобы на своей земле и лагерем стать, чтобы хозяйство свое было, склады-амбары... Убедил. Гревтунги - люди обстоятельные и хозяйственные. Даже к войнам относятся - как к посевной. И что такое правильное вложение денег, понимают. Лучше, конечно, силой взять... Но и тут Коршунов сумел убедить: херсонесцев полезней иметь в союзниках. А богатства в империи добывать. Там их больше.

Короче, оставался Коршунов в Крыму не гостем, а землевладельцем. Латифундистом с садами и виноградниками, с двумя десятками рабов, домом на полсотни комнат, скотным двором, конюшней и тому подобным. Естественно, ведь земля здесь продавалась со всем, что на ней. Причем по законам херсонесским не сообщество гревтунгов, а именно Коршунов числился владельцем всего этого великолепия, поскольку это он подписывал бумаги и оформлял сделку. В общем, стал Алексей Коршунов хозяином, а вот гостем его стал вождь гепидов Красный. Потому что пока молодой рикс в походах ярость тешил да славу добывал, на родине у него переворотец произошел и возвращаться туда Красному стало нежелательно. Прирезали бы его, несмотря на личную храбрость и ловкость в обращении с оружием. Так что после совещания, в котором помимо Красного и Алексея участвовали Скулди, Агилмунд, Одохар и Травстила, было решено: Красному лично в родные пампасы не ехать, а заслать туда преданных Красному гепидов, коих для открытых воинских действий осталось маловато, а вот для диверсионно-пропагандистской работы - в самый раз. С помощью умного Коршунова и опытного Скулди Красный проинструктировал своих соратников, что говорить и как. Чтобы не трусостью выглядело невозвращение Красного, а, наоборот, доблестью и удачливостью. Впрочем, лучшим агитатором, как всегда, оставалось золото.

Коршунову же гепидский "политический кризис" был на руку, поскольку собирался он этой зимой не отсиживаться в своей вилле, попивая винцо и закусывая устрицами, которых в здешнем Понте Евксинском было множество‡‡, а собирался он активно собирать информацию и вести политические игры. А учитывая специфику здешней политики, совсем не лишне иметь под рукой высокопрофессионального фехтовальщика с наклонностями вутьи-отморозка. Особенно если сам оружием владеешь весьма посредственно.

Была у Коршунова даже совсем дикая идея: съездить инкогнито в Рим и лично провести рекогносцировку будущего похода.

К сожалению, по причинам объективным и личного характера этой зимой Коршунову так и не удалось побывать в Риме. А если бы удалось, возможно, и будущего похода не было бы...

Или не стало бы самого Коршунова.

В отличие от своего возлюбленного, гражданка Рима, уроженка Антиохии Анастасия Фока знала, как трудно в Римской империи сохранить инкогнито такому, как Коршунов. И как поступят власти, если в их руках окажется скифский вождь, ограбивший Питиунт. И как эти же власти поступят с ней, Анастасией, едва она пересечет границу империи, она тоже знала. Поэтому сделала все, чтобы авантюристические идеи ее возлюбленного побывать по ту сторону Данубия - не реализовались. И они не реализовались, потому что велика власть любимой и любящей женщины над мужчиной. Намного больше, чем он сам полагает. Впрочем, его власть над такой женщиной - еще больше. И власть эта весьма дорога для них обоих. Иной раз дороже, чем цена империи.

Часть вторая

ВЕЛИКИЙ ПОХОД

Vae victis§§

"Гражданские войны между претендентами на престол осложнялись растущим сепаратизмом провинций и все усиливавшимся натиском на империю сложившихся к тому времени племенных союзов германцев - аламанов, лангобардов, франков, саксов, готов - и задунайских племен, опустошавших провинции и даже север Италии, так что к середине III в. империя пришла в состояние полной разрухи. Земли пустели, правительство, нуждаясь в деньгах, прибегало к порче монеты, что вызвало колоссальную инфляцию и повышение цен - по сравнению со II в. на 800% - и вело к натурализации хозяйства. В середине III в. жалованье императорским наместникам и чиновникам стали наряду с деньгами выдавать натурой, даже штат слуг-рабов, включая 1-2 рабынь-наложниц, предоставлялся им из казны. Сокращалась торговля. Суда стали значительно более мелкими, плавание -каботажным, что вело к упадку ряда гаваней и обеднению обслуживавшего их персонала. Множество мелких и средних вилл во всех западных провинциях было разрушено, пострадал и ряд городов, оставшиеся стали окружать себя стенами, обычно охватывавшими не весь город, а только его центральные районы, тогда как за их пределами оставались бедные, населенные ремесленниками кварталы..."***

Глава первая

РИМСКИЙ НАМЕСТНИК ТУЛЛИЙ МЕНОФИЛ

Весна девятьсот восемьдесят седьмого года от основания Рима. Провинция Нижняя Мезия

"Моему господину Марку Аврелию, легату в Мезии - Анастасия Фока.

Попущением Божьим и покровительством Гения - Хранителя Рима, мне удалось войти в доверие к главнейшему из скифских вождей, тому, что прошлым летом водил варварское воинство к берегам Понтийской провинции. Сообщаю тебе, господин мой, что сей вождь, именуемый сородичами Большая Вода, необычайно хитроумен, велеречив и не обделен внешней красотой, что позволяет ему склонять к повиновению других скифов. Но варвар всегда остается варваром, и сей вождь - не исключение, ибо по варварски простодушен и сластолюбив. Я живу в его доме, принимаю его любовь и пользуюсь у него полным доверием, посему мне ведомы все его тайные планы и помыслы. И я рада этому, мой господин, потому что намерения скифов сулят угрозу спокойствию империи. Прошлогодняя удача сего вождя привлекла к нему несметное множество скифов: гревтунгов, гепидов, боранов и иных. Вступил он также в контакт с боспорцами, теми, что поддерживают сейчас Фарсанза, того, кто восстал против Рескупорида, законного царя Боспора и друга Рима. И обещали мятежники дать ему корабли - за пятую часть будущей добычи..."

- Ты уверен, что это - верные сведения? - Наместник Нижней Мезии Туллий Менофил оторвался от чтения и посмотрел на своего собеседника.

- У нас нет достаточных оснований для того, чтобы сомневаться, - заметил легат Марк Аврелий, коему было адресовано письмо. - В течение трех лет от нее приходили исключительно достоверные сведения. События же прошлой осени также косвенно подтверждают сказанное. Учитывая же время варварского набега, я взял бы на себя смелость утверждать, что он есть следствие изменения планов варваров-скифов, вызванных передислокацией нашего флота.

- Что ж... - Наместник кивнул и вернулся к свитку.

Дочитав последнюю фразу:

"...Пост скриптум. Я взяла на себя смелость обещать Проклу Евмаху, купцу из Херсона, доставившему сие письмо, от твоего имени пятьдесят динариев. Преданная Августам, Риму и тебе, Анастасия Фока..." - наместник уронил пергамент на дорогой, инкрустированный слоновой костью и яшмой стол. Пергамент тут же свернулся трубочкой.

"Тысяч сто сестерциев, не меньше", - подумал о столе Марк Аврелий, подобрал свиток и спрятал. Для архива.

- Смею также заметить, - произнес он, - что убытки, понесенные Понтийской провинцией прошлой осенью, можно считать незначительными в сравнении с теми, какие могла бы понести наша провинция, если бы скифы осуществили свое прежнее намерение и вторглись на ее территорию.

- Резонно, - согласился наместник.

Его лицо было смуглым. Сирийской крови в жилах Менофила было больше, чем латинской. Но в нынешнее время, время "азиатских" императоров, это скорее достоинство, чем недостаток.

- Нельзя равнять Мезию и Понт! - с важностью заявил Менофил. - Именно это я и сказал Августам, когда в январе был в Риме.

- И что же?

- У меня сильная поддержка в Сенате, - самодовольно произнес наместник Нижней Мезии. - Тем более Мамея полагает, что политика подкупа варваров - наиболее перспективная.

- Ты в это веришь? - удивился легат.

- Разумеется. Разве Августы могут ошибаться? Тем более что сейчас наша главная проблема - не варвары, а усиление авторитета Максимина в наших провинциях. Любая победа армии - и его победа. А у Фракийца, как ты знаешь, есть омерзительная привычка побеждать! - Наместник Нижней Мезии рассмеялся. - Так что наша задача - не допустить военных действий ни в нашей провинции, ни в остальных приданубийских провинциях. Так что, если бы твой агент донес, что скифы намерены этим летом напасть на наши западные провинции, я дал бы им золото, которое они так жаждут. И пусть тогда они дерутся за это золото между собой. Помнишь, что я ответил карпам, когда те потребовали от меня мзды большей, чем мы выплатили гетам?

- Ты ответил: докажите, что вы сильнее, - и получите! - Марк Аврелий рассмеялся.

- Вот именно! И глупые варвары тут же передрались между собой. А сейчас у меня есть разрешение Сената и Августов выделить часть налоговых средств на "подарки" варварам. Кстати, твой человек сообщает, что в Боспорском царстве попахивает гражданской войной?

- Да, это так. Другие источники также это подтверждают. Я думаю, царю Рескупориду нужна финансовая поддержка.

- Он ее получит. Но не раньше, чем этот, как его, претендент...

- Фарсанз, - подсказал легат.

- Фарсанз наберет соответствующую силу. Он ведь наполовину сармат?

- Да. Но земли его рода далеко от Меотиды. Они куда ближе к нам - по ту сторону Данубия.

- Вот и хорошо. Пусть родичи этого Фарсанза повоюют по ту сторону Понта. Вот тогда мы и дадим денег Рескупориду. И он наймет других скифов, чтобы те бились за него. Пусть варвары уничтожают варваров. А мы им заплатим. И это обойдется нам дешевле, чем война собственными силами...

- Особенно если воевать будет этот слоноподобный Фракиец! - подобострастно подхватил Марк Аврелий. - Но что будем делать с тем скифским вождем, который ограбил Питиунт? Ему тоже дадим денег?

- Зачем? - Наместник искривил толстые губы, что, вероятно, обозначало улыбку. - Он отхватил слишком большой куш прошлой осенью. И мы знаем о его намерениях. Когда они придут - их встретит наш флот. И это будет уже моя заслуга, потому что Понтийским флотом командую я, а не Максимиан Фракиец.

- А если они пойдут сушей? Если у них не выйдет с боспорянами или они ввяжутся в драку в Боспоре? Боспорское царство ведь тоже лакомый кусок...

- То, что происходит по ту сторону Понта, меня не слишком волнует, Марк, - сказал наместник. - Сейчас такие времена, что сначала заботятся о себе. Моя задача - сохранить милость Августов. Мезия - отличная провинция, ты не находишь?

- Да, мой господин, - согласился легат. - Ты, как всегда, прав.

Глава вторая

КРЫМСКИЙ ПОМЕЩИК АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ

Февраль девятьсот восемьдесят седьмого года от основания Рима. Причерноморье

- К тебе гости, господин. - Слуга мялся у дверей кабинета, не решаясь войти внутрь. С его войлочного, пропитанного жиром плаща капало: снаружи - дождь.

- Кто? - Коршунов неохотно отложил стило.

- Четверо, верховые, вооруженные. Не назвались.

- Где они, во дворе?

- У ворот.

Коршунов поднялся, подошел к окну. Да, четверо всадников. Ничего толком не разглядеть. Он взял монокуляр, но из-за пелены мелкого дождя оптика оказалась практически бесполезной.

Четверо воинов... Не назвались... Хм-м... Враги?

- Пошли за Красным, - велел он. - Этих впусти. Я встречу их внизу.

Коршунов с сожалением поглядел на развернутые свитки, оставшиеся на столе. Вечно его отрывают от работы... Больше месяца Алексей посвятил изучению здешних карт. Собственно, эти схемы картами назвать было нельзя. Местные "картографы" не заморачивались ни рельефом, ни масштабом. Обозначения городов, графические соответствия расстояний выдерживались с большими допусками. Но, в принципе, разобраться было можно. Города обычно обозначались крохотными домиками с двускатной крышей. Примерно такие во времена Коршунова рисовали маленькие дети. Устья рек и сами реки, закрашенные голубовато-зеленым, так же как и само море, сопровождались пояснительными надписями на латыни или на греческом. Светлыми линиями обозначались побережье и все специальные пометки на закрашенной красно-коричневым суше.

Тем же красно-коричневым делались пометки на море: маршруты, "иллюстрированные" корабликами с развернутыми парусами, гавани, обозначенные такими же корабликами, но уже без парусов. Отсутствие масштаба компенсировали указания расстояний: в римских милях или в греческих стадиях - в зависимости от "автора" карты. Вдобавок к некоторым схемам прилагался подробный "путеводитель", содержавший массу полезной информации - вплоть до сезонных изменений цен на продукты питания и указания конкретных лиц (семей), у которых можно остановиться на ночлег или получить соответствующие услуги. Например, у такого-то кузнеца автор "путеводителя" недорого и качественно подковал лошадь...

Все это, конечно, было замечательно, но недостаточно для того, чтобы распланировать крупный военный поход.

Правда, у Коршунова имелся в рукаве крупный козырь: карты из комплекта посадочного модуля. Алексей старательно скопировал побережье Черного моря на местный пергамент, но это была "болванка", на которую требовалось нанести все местные "достопримечательности". Чтобы решить эту проблему, Коршунов решил привлечь "профессионалов" - лоцманов и кормчих, которым были известны береговые воды по обе стороны Черного моря и традиционные маршруты, по которым ходили местные суда. Лоцманы и кормчие, купцы и пираты, но... Но все, кого приводил к Коршунову Крикша, не внушали Алексею доверия. Это были люди, готовые ради наживы рискнуть жизнью, но, если можно, ничем не рискуя, продать информацию... Эти люди были ничем не обязаны Коршунову. Ничто им не мешало выведать у вождя скифов его планы - и сдать его Риму. И Алексей моментально настораживался, когда приглашенные "консультанты" начинали интересоваться подробностями будущего похода. Коршунов отнекивался, говорил, что не знает, какими силами будет располагать весной; что еще не решил, куда пойдет, но, скорее всего, целью его будет северо-восточное побережье; что есть вероятность, что это будет не морской поход, а сухопутный; что...

В общем, врал. Коршунов знал, что этой весной в его распоряжении будет армия от пяти до десяти тысяч копий. И цели уже были выбраны. И на этот раз Коршунов не собирался тащиться вдоль побережья, рискуя напороться на римские триремы. Пересечь Черное море напрямик - и внезапно возникнуть прямо у римских берегов. Причем не в привычное для набегов время, а в начале мая, опередив всех прочих хищников. Захватить несколько укрепленных городов, изучить местность, проанализировать перспективы... И уйти с добычей, какую еще никогда не брали ни готы, ни герулы, ни гепиды... Тогда на следующий год у него будет настоящий авторитет, а это значит, что под его знамя соберется уже не десять, а сто тысяч воинов. Это значит, что его имя прогремит по всем варварским землям. Гепиды, герулы, карпы, сарматы... И он поднимет все множество алчных и свирепых варваров, обитающих вдоль Дуная. Все они, воодушевленные его успехом, должны разом наброситься на империю, а когда это произойдет, и основные силы Рима будут оттянуты от облюбованных Коршуновым причерноморских провинций - он ударит сам. Но не для того, чтобы ограбить и уйти. Нет, он будет не грабить, а завоевывать. Пока Рим и прочие варвары будут перемалывать друг друга, он, Коршунов, отхватит у империи пару богатых провинций... И предложит Риму мир. И даже союз. На тех условиях, что и у Боспорского царства. Царь Аласейа... Что ж, звучит совсем неплохо! Рим вынужден будет согласиться! А там, глядишь, при его, Коршунова, поддержке, при его умении видеть геополитическую перспективу и сама империя может укрепиться. И не падет, как это случилось в его истории, когда все эти готы-гунны-вандалы навалились и сожрали Великую Римскую империю. Да, он, Алексей Коршунов, и его воины станут той свежей кровью, которая вольется в жилы загнивающей империи, и тогда...

Замечтавшись, Алексей забыл о том, что у него гости.

Напомнил ему об этом Красный, бесцеремонно ввалившийся в кабинет.

От гепида пахло хорошо выделанной кожей и отличной кухней. Здоровенный варвар съедал больше, чем три виноградаря, но он того стоил. Могучая боевая машина, вдобавок абсолютно преданная Коршунову. По крайней мере Алексей так полагал.

Гепид встряхнул рыжей гривой, разбросав вокруг дождевые капли.

- Спускайся, Аласейа! - потребовал он. - Там внизу - гонцы от Фарсанза. Промокли, как мыши в наводнение. Твой привратник изрядно продержал их снаружи, выпытывая, кто они такие. Будь я на их месте - тебе потребовался бы другой привратник.

"Да, - подумал Коршунов, - нехорошо получилось". Но привратник тоже прав. Две недели назад какие-то разбойники, назвавшись друзьями Крикши, воспользовались беспечностью охраны, проникли на территорию усадьбы и едва не увели сарматских жеребцов Коршунова прямо из конюшни. Хорошо, старший конюх оказался подозрительным... Воров как следует отдубасили и препроводили в Херсонес - на суд. На своей земле Коршунов был вправе и сам повесить конокрадов, но не стал брать грех на душу. Зато устроил выволочку охране: чтоб запомнили накрепко - чужих на территорию не пускать!

Алексей надел золотую цепь с хронометром, считавшимся его личным амулетом, накинул на плечи вишневого цвета шерстяной плащ: не от холода - для солидности. Неторопливо спустился по спиральной лестнице на первый этаж. Гепид - за ним.

Гости, сбросив мокрые плащи на мраморную скамью, грели руки у жаровни. Все четверо разом повернулись - на звук шагов.

Коршунов мысленно ахнул: одним из четверых был Фарсанз. Алексей узнал его сразу, хотя волосы мятежного боспорца поменяли цвет, из черных став каштановыми, а подбородок украсила такая же каштановая накладная борода.

- Рад приветствовать в своем доме посланцев моего друга! - сказал Коршунов, не желая раскрывать инкогнито гостя. Путешествуя без серьезной охраны, претендент на боспорский престол здорово рисковал. - Книва!

Парень появился тут же, словно ждал за дверью. А может, и впрямь ждал.

- Распорядись, чтобы моим гостям подали сухую одежду, горячее вино и перекусить.

- Да, Аласейа. - Книва тоже узнал Фарсанза, но на его лице не отразилось ничего. Несмотря на юный возраст (ему недавно исполнилось шестнадцать), парень владел собой безукоризненно.

- Кто из вас - уста моего друга? - спросил Коршунов.

- Я. - Борода полностью переменила скуластую физиономию полусармата. Узнать его можно было только по глазам. И по повадкам.

- Прошу наверх. - Коршунов повернулся и двинулся вверх по лестнице. Претендент на боспорский престол последовал за ним, а за боспорцем - Красный. Гепид Фарсанза не признал и полагал своим долгом на всякий случай подстраховать Алексея.

- Я дам тебе двадцать восемь кораблей, - сказал Фарсанз. - Из них три - боевые.

- Маловато, - поморщился Коршунов.

- Это почти всё, что у меня есть. Большая часть флота повинуется Рескупориду.

- Ладно, пусть будет двадцать восемь. У меня еще есть боранские. Чего ты хочешь взамен?

- Треть из того, что будет доставлено на моих кораблях.

- Треть - слишком много.

- Я рискую всем, - напомнил Фарсанз. - Без этих кораблей - а ты можешь их потерять, верно? - я всё равно что мертв. У меня нет никаких шансов победить Рескупорида.

- Без моей поддержки у тебя тоже нет почти никаких шансов, - заметил Коршунов. - Ты знаешь: я удачлив. Если этот набег будет успешен, на следующий год у меня будет пятидесятитысячная армия. Мне нужны деньги, поэтому пятая часть - это всё, что я могу тебе предложить...

- Ему не понравилось, когда ты сказал о пятидесятитысячной армии, - сказал Красный, когда боспорцы отбыли.

- Еще бы! Он ведь понимает, что с такой армией я могу прихлопнуть разом и его, и Рескупорида.

- Я бы на твоем месте так и сделал. Боспорское царство - жирный кусок! - Глаза гепида алчно блеснули.

- Может быть, я так и сделаю, - кивнул Коршунов. - Но у меня пока нет пятидесяти тысяч. Так что - не будем загадывать на два года вперед, ограничимся будущим сезоном.

Глава третья

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ, АДМИРАЛ ВАРВАРОВ

Апрель девятьсот восемьдесят седьмого года от основания Рима. Черное море

Соединенная эскадра из пяти десятков боранских кораблей, двадцати восьми - боспореких и одного - римской постройки бороздила зеленую воду Черного моря. Все-таки Коршунов уговорил их идти напрямик. Боранских и боспореких моряков он поразил искусно начертанной картой черноморских берегов. Эта карта, вкупе с прежними достижениями Коршунова, настолько подняла авторитет Алексея, что здешние мореманы перевели его из "сухопутных чайников" в "квалифицированные пользователи". И приняли заявление о том, что Аласейа Большая Вода способен плыть по морю без помощи береговых ориентиров: сочли, что это умение - из области мистического, а не рационального. А коли так, то и обсуждать нечего. Коршунов не стал их переубеждать, хотя жалел, что некому оценить проделанную им зимой титаническую работу. Ведь он, фактически с нуля, разработал систему навигации, сконструировал секстан††† и продумал всю необходимую математику. Главное - моряки приняли его предложение, а всем прочим было по барабану, как плыть. Лишь бы быстрее и безопаснее.

В поход вышли, едва только отгремели весенние шторма и море поуспокоилось. Стартовали от устья Днепра-Борисфена. Именно там сконцентрировалось коршуновское войско: гепиды, герулы, гревтунги и прочие готы. Одохар не приехал. Не потому, что ему было зазорно ходить под командованием своего бывшего дружинника, а потому, что гревтунги готовились к очередной экспансии в южном направлении, что, естественно, требовало присутствия военного вождя. Земли, присмотренные Одохаром для этого дела во время прошлогоднего похода, были отнюдь не свободны. Но хитроумный Одохар использовал сборную армию, которая двигалась к Боспору, для оказания психологического давления на обитателей облюбованной территории. Именно поэтому вышеупомянутая армия шла к устью Борисфена, а не через Меотиду - к Боспору Киммерийскому, как предлагал Коршунов, рассчитывая попутно поддержать своего союзника Фарсанза.

Ничего, обратно поплывем прямо к Боспорскому проливу, решил Коршунов, погрузил на корабли свое воинство и припасы - и двинулся к цели.

Флагманский корабль Коршунова, захваченная трирема, под парусом при умеренном ветре давала порядка двух узлов, а если к ветру прибавить усилия верхнего яруса гребцов (гревтунги, меняясь, гребли в три смены), то скорость удваивалась и достигала примерно шести километров в час. Некоторые из боспорских корабликов даже под парусом могли идти быстрее, но скорость каравана, как известно, определяет самый тормозной верблюд. Так что время от времени Коршунову приходилось придерживать свою красавицу, вернее, красавца, потому что Алексей, не мудрствуя лукаво, назвал трирему "Коршуном". В честь себя, любимого. Здесь так было принято: безудержно хвастать и выставлять напоказ собственные подвиги. Веди себя по-иному - не поймут. И заподозрят нехорошее.

Но такому кораблю свое имя дать не стыдно. Безупречная работа от носа до кормы. Тридцать шесть метров настоящего корабельного искусства. Три яруса весел. У каждого гребца - персональная скамья, подушка и набор ремней, позволяющих грести с максимальным удобством. В херсонеском сухом доке (стоившем недешево) трирему отремонтировали, заново просмолили и покрасили, обновили все, что нужно, выкрасили парус в традиционные коршуновские цвета - белый и красный, вырезали новую носовую фигуру - взлетающую хищную птицу. Правда, Книва заявил, что это вовсе не коршун, а какой-то там орел, но - без разницы. Все равно внушительно. Экипаж - гребцов и "абордажную команду" - Коршунов набрал их своих готов. Только в палубную команду Коршунов нанял четверых моряков-боспорцев, разбиравшихся в снастях и прочем. И еще двоих - рулевыми. Третьим рулевым стал Книва. У парня неплохо получалось. Вообще, Книва чем дальше, тем больше ему нравился. Умный, спокойный, надежный. И уже помыкал старшим братом. Не Агилмундом, естественно, Сигисбарном. Но и Агилмунд как-то, в доверительной беседе, сообщил, что, по его мнению, пацана ждет большое будущее: быть ему риксом.

Коршунову Агилмунд привез гостинцы от родичей - от папаши Фретилы, от тещи, от законной жены. У Фретилы дела идут. Обязанности мирного вождя тестюшка отправляет достойно. Народ доволен. И с Одохаром у них - консенсус, поскольку переселенческим планам военного вождя Фретила не препятствует и уходу значительной части мужского населения в славный поход тоже не воспротивился. Даже с учетом того, что отправится войско раньше, чем закончится посевная. Правда, весна в этом году выдалась ранняя. Оценив добытые в прошлом рейде трофеи, тестюшка счел грабеж более рентабельным мероприятием, чем сельское хозяйство. Заслал он, конечно, зятю и свои наставления. Наставления эти Агилмунд Коршунову передавать не стал. Сказал: будет еще дворовый пес волка охоте учить!

Сообщил также, что Рагнасвинта изрядно округлилась. Так что вскорости быть Коршунову папашей будущего воина. Ну ясно же, у такого героя, как Коршунов, дочь в принципе родиться не может! Рагнасвинта ходит неимоверно важная, по мужу вроде как особо не скучает, а вот присланному золотишку обрадовалась неимоверно. Велела брату заверить супруга, что у нее, Рагнасвинты, все добро впрок пойдет. Когда вернется, Аласейа сам увидит, какая она рачительная хозяйка. Так что пусть присылает побольше.

Весть о скором отцовстве Коршунов, к своему собственному удивлению, воспринял совершенно равнодушно. Но договорился с Крикшей, чтобы тот нанял задорого греческого лекаря и организовал его доставку в гревтунгский бург. Готы, конечно, - нация здоровая, но лучше подстраховаться. Уж больно условия там антисанитарные. Позаботился, одним словом. Хотя для Коршунова и Рагнасвинта, и все его готское "семейство" отошли на задний план, в прошлое. А он смотрел в будущее. А в будущем был Рим. Колизей, дворцы, театры... На этом фоне готские избы с куском кожи вместо дверей смотрелись жалко.

Коршунов прошел в носовую часть судна - там пронзительный голос флейты, задававшей ритм гребцам, не так резал уши - и уселся на край палубы (у триремы только на самом носу было некое подобие фальшборта), свесил ноги и долго смотрел на спокойное море, ни о чем не думая.

Спустя некоторое время рядом устроился Агилмунд. Тоже молчал и смотрел. Такие, как он, умеют молчать, если слова не нужны. Коршунов раньше этого не умел. Ему казалось, что общаться - значит что-то делать вместе, разговаривать... Не умел, но здесь научился. У готов.

Из молчания родились другие мысли.

Зачем он куда-то плывет? Разве ему плохо было в Херсонесе? В своем поместье, с Настей... Херсонес - это уже не хижины с блохами. Это нормальные каменные дома, стеклянная посуда, гимнастические площадки, бани, культурное общество. Хочешь - с греческим философом пообщайся, хочешь - с иудейским...

Тут Коршунов усмехнулся, потому что виденные им иудейские теологи, на его взгляд, мало отличались от греков. И даже имена носили греческие. Вот христиан в Херсонесе было совсем мало... А надоест умствовать, можно выпить винца с "соплеменными" боранами, на мечах попрактиковаться....

Приличное общество, где тебя уважают, теплое море, превосходное вино (о кухне даже лучше не вспоминать, учитывая, чем он питался последнюю неделю), любимая женщина... А кони! Это ж какой кайф - ехать верхом ранним утром по тропе, оплетающей гору, и увидеть вдруг, над собой, над зеленым склоном, ослепительно белое здание языческого храма.

"А я, дурак, поперся куда-то через море, по своим дилетантским выкладкам, в неизвестность, зато с оравой свирепых варваров - воевать с Римом!" Коршунов хмыкнул.

Ну разве не глупость? Воевать с римлянами, которых Коршунов видел в бою. Правда, и победил, но ведь исключительно числом, а не умением. Ну ладно, может, и на этот раз обойдется. Но променять нежность Насти, изысканную пищу, чистую постель - на походную баланду, пот, зуд, пыль, нервотрепку (кто знает, что будет завтра) и - хуже того - кровь, вонь, боль... Почему?

На самом деле Алексей знал - почему. Как там у Бродского, кажется... "А что гнало его в поход, вперед, как лошадь плеть? То, что гнало его в поход, искать огонь и смерть..." Страсть. То, что гнало Коршунова когда-то в горы. Страсть. Ну и еще - чисто мужское: поставил цель - добивайся. Поставил себе цель: урвать кусок Римской империи (плевать, что никогда ее не видел, плевать, что за этот кусок придется беспощадно драться) - добейся ее! Даже если это нерационально и неумно. Неважно. Отступить - значит перестать себя уважать. Взялся за гуж... Коршунов вздохнул.

- Что-то ты печален, Аласейа, - заметил Агилмунд.

Сказал и замолчал. Продолжал смотреть на море.

Но так он это сказал, что печаль Коршунова сразу ушла. Не дело это - адмиралу проявлять слабость при подчиненных. Даже если этот подчиненный - старый, проверенный друг, родич, можно сказать, видевший Коршунова во всех видах и даже вытащивший его, считай, из выгребной ямы.

- Да вот, по женам своим заскучал, - после паузы, неспешно ответил Коршунов.

- Бывает, - тоже после паузы, солидно ответил Агилмунд. - А долго ль нам еще плыть, Аласейа?

- Дней десять. - На всякий случай Алексей прибавил несколько дней. По его прикидкам, они должны были увидеть берег примерно через неделю. Коршунов целил на город Одисс, во времена его рождения называвшийся Варной, город, по утверждениям информаторов, весьма богатый. Вдобавок Одисс был изрядно удален от Данубия, и, следовательно, его обитатели должны быть более беспечны, чем жители придунайских территорий. Кроме того, как ему говорили, правый берег великой реки, разделявшей Рим и варваров, находился под постоянным контролем пограничных легионов, которые, как ему опять-таки говорили, передвигались с невероятной быстротой. Разумеется, в Одиссе тоже имелись гарнизон и крепость. Но Коршунов рассчитывал проделать с ним тот же финт, что и с Питиунтом. Ввести в гавань трирему, высадить десант, ворваться в город и держаться до подхода основных сил. Ну а если за крепостную стену прорваться не удастся - тоже неплохо. Вокруг - богатые земли, виллы, храмы (мести языческих богов он, разумеется, не опасался) и прочие "достопримечательности". Быстро пройтись по окрестностям, загрузиться на корабли, запастись водой и пищей - и опять уйти в открытое море. И пусть римские боевые корабли, если таковые окажутся поблизости, рыщут вдоль берега, выискивая врага. А даже если они, наплевав на традиции, станут искать их в открытом море - нехай ищут. Не те здесь средства обнаружения, чтобы из этого вышел толк. Короче, уйти в море, а затем так же внезапно появиться у города Месемврии. Затем Халкедон, Гераклея, Синопа и так далее. Пройтись по десятку городов, разворошить муравейник, а затем, набив до отказа трюмы, тоже открытым морем, проскочить к Боспору. Отправить домой гепидов, боранов и прочие "вспомогательные войска", разгрузить свою долю добычи, что можно - превратить в золото, остальное добро отправить частью в Херсонес, частью - дальше, по Днепру - родичам, а самим сушей пройтись по краю Боспорского царства: поддержать партию Фарсанза, а заодно и долю ему отдать. Пусть видит, что Аласейа слово держит. И наказать Фарсанзу: пусть позаботится о кораблях. В следующем году Коршунову понадобится не двадцать восемь кораблей, а вдесятеро больше.