Чтение 11–й страницы книги ~Время перемен~

Колосов посмотрел на Праччимо, тот кивнул.

- Да мы, Михаил Михайлович, собственно, уже все обсудили с доктором Праччимо, - заявил наш математический гений. - Остались некоторые специальные вопросы...

- Федор Семенович, - мягко произнес Галль. - Все же я попросил бы вас, вкратце и в доступной форме, изложить присутствующим ваше предположение.

- Да ради Бога! - пожал плечами Колосов. - Я предположил, что феномен спонтанной деструкции является частным случаем проявления сил, направленных на уничтожение человечества.

Наступила тишина. Окна и двери зала были снабжены звукоизолирующими прокладками, поэтому тишина была почти абсолютной. Присутствующие переваривали сказанное.

Всеобщее молчание нарушил специальный координатор Хокусай.

- Правильно ли мы вас поняли, доктор? - спросил он по-русски.

- А меня можно понять превратно? - удивился Колосов.

- Я имею в виду: не кажется ли вам, уважаемый Федор Семенович, что ваше заявление звучит слишком... масштабно?

- Я сказал то, что сказал, - заявил наш гений. - Разумеется, это лишь рабочая гипотеза, но мне неизвестны факты, противоречащие ей. И вашей Комиссии они также неизвестны. Я прав, Карло?

- В принципе - да, - сказал доктор Праччимо. Присутствующие заговорили одновременно.

"ДЯДЯ КОЛЯ" (обличающе): Вы не имели права скрывать это от мировой общественности!

ГЕНЕРАЛ ИЗ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ (с неподдельным интересом): И кто, по-вашему, против нас играет?

СПЕЦИАЛЬНЫЙ КООРДИНАТОР ЛЕРУ (укоризненно): Доктор Праччимо, не торопитесь с выводами!

ГАЛЛЬ (холодно): Это личное мнение уважаемого доктора Праччимо или точка зрения Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований?

Хокусай и доктор Сяо Сунь промолчали. Разумеется, помалкивали и мы с Сучковым.

Все это смахивало на галобоевик. Не хватало только появления марсиан и великого героя - спасителя человечества. Абсурд. С другой стороны, "ифрит" - явление, вражебное всему человечеству в целом. Почему бы не предположить, что это не просто игра природных сил, а проявление воли неких инфернальных мизантропов.

- Позвольте мне, - произнес доктор Праччимо, поднимая руку и игнорируя строгий взгляд специального координатора Леру. - Во-первых, не следует персонифицировать угрозу и полагать, что некто желает нас именно уничтожить. Во-вторых, господин Колосов всего лишь озвучил мысль, которая уже давно витает в воздухе: то, что феномен спонтанной деструкции - лишь проявление более общего процесса, чей механизм пока вне нашего понимания.

До сих пор мы рассматривали феномен спонтанной деструкции как природное явление, действующее по принципу "черного ящика". То есть на сегодня мы можем отследить лишь побудительные факторы на входе и результаты - на выходе. Но не можем составить даже простейшую статистическую модель, потому что процесс, который мы наблюдаем, не поддается анализу известными нам методами. Иными словами, сейчас мы знаем о феномене спонтанной деструкции немногим больше, чем двадцать лет назад.

- А как же теория о том, что "ифрит" - реакция Природы на то, что человек слишком расплодился? - вмешался "дядя Коля".

- Это не теория, - Праччимо улыбнулся. - Это всего лишь предположение, гипотеза, весьма популярная в средствах массовой информации специфического толка, но научно никак не обоснованная. Впрочем, я должен признать, что это - не единственная необоснованная гипотеза, поскольку все попытки коррелировать причины, приводящие к возникновению спонтанной деструкции, и сами проявления этого феномена оказались бесплодными. Единственное, что мы можем утверждать: существует жесткая временная зависимость между началом вполне конкретных научных исследований и очередным проявлением феномена. И вот сейчас мы столкнулись с дилеммой: следует ли считать явления, формально не связанные с началом новых научных разработок, отступлением от общего правила или же признать, что "ифрит" как реакция на развитие определенных научных направлений - лишь частный случай общего деструктивного процесса. Хотя в настоящий момент ни та ни другая гипотеза не могут быть сколько-нибудь серьезно обоснованы.

- Это надо понимать так: наука бессильна? - спросил тайный советник "дядя Коля".

- Я бы сказал: нашего понимания мира недостаточно, чтобы осмыслить этот феномен, предложив теорию, в которую укладываются все известные нам факты.

- И каков же вывод? - спросил генерал из разведки. - Что вы нам можете предложить?

- Если факты не укладываются в существующую теорию, значит, нужна новая теория, - подал голос Колосов. - Вот и все.

- Погодите! - сказал Галль. - Если я вас правильно понял, уважаемый доктор Праччимо, вы согласны с предположением академика Колосова, что увеличение числа самоубийств и факты немотивированной агрессии, которые стали предметом внимания Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований, не являются последствием неких научных разработок?

- Да, - ответил доктор Праччимо.

- Это общее мнение комиссии?

Специальный координатор посмотрела на Суня, тот кивнул.

- Да, - подтвердила Леру.

- Нет! - возразил Хокусай, который сообразил, куда клонит наш тайный советник.

Леру это очень не понравилось, но у нее, разумеется, хватило ума смолчать.

- Я предложил бы другую формулировку, - невозмутимо продолжал мой непосредственный начальник. - В настоящий момент не установлено, что события, ставшие предметом нынешней встречи, являются следствием определенных научных исследований.

- То есть вы, уважаемый специальный координатор, вопреки мнению собственного эксперта, считаете, что причина - все-таки некие научные исследования? - ровным голосом осведомился Галль.

Он был недоволен, и я его понимал. Такой прекрасный повод, чтобы избавиться от вмешательства "Алладина"!

- Не будем торопиться с выводами, - вежливо произнес Хокусай. - Все личные мнения экспертов, и наших и ваших, разумеется, будут учтены. Но то, что было высказано и доктором Праччимо, и академиком Колосовым, не более чем предположение?

Оба ученых кивнули.

- Полагаю, что всем присутствующим очевидно, что решение Комиссии не может опираться на предположения. Для определенных выводов нам требуются факты. Поэтому мы просим правительство России, представленное здесь уважаемым господином Галлем, дать распоряжение о том, чтобы все материалы, касающиеся научных разработок в период с сентября по ноябрь прошлого года, были переданы в распоряжение комиссии. Также мы просим передать нам всю информацию, собранную русскими спецслужбами по настоящему делу.

Лица представителей Департаментов разведки и безопасности выразили крайнее неудовольствие, но протестовать они не осмелились: Россия была не просто среди тех, кто ратифицировал закон, предоставивший Комитету его обширные права, но одной из стран, наиболее активно продвигавших этот законопроект в Мировом Сообществе.

- Однако, - продолжал мой командир, - наша Комиссия была бы весьма признательна, если бы русские структуры продолжали самостоятельную разработку проблемы. Мы высоко ценим профессионализм и научный потенциал России и готовы, в свою очередь, для более успешной работы наших русских партнеров предоставить им данные, касающиеся предмета нашей работы, представленные другими странами или полученные специалистами Комитета.

Вот это круто! Только теперь я осознал всю серьезность проблемы. Комитет никогда и ни с кем не делился информацией. Это было кредо. Основа нашего превосходства, позволявшего Комитету действовать даже в тех случаях, когда были затронуты интересы таких гигантов, как Китай, Запад-Европа, Россия или Индия.

Последняя фраза Хокусая изумила не только меня. Даже невозмутимый начальник Управления внешней разведки по связям с Комитетом, Управления, чьей заветной мечтой было проникнуть в информационные базы "Алладина", встрепенулся: уж не пригрезились ли ему слова специального координатора? А уж глаза Фридкиной зажглись прямо-таки дьявольским огнем: замначальника Управления безопасности информационных сетей уже представила, как заветные тайны Комитета...

Сучков толкнул меня в бок:

- Рот закрой, - произнес он шепотом. - Ты что?

- Потом объясню, - тоже шепотом ответил я. Похоже, заявление Хокусая удивило не только русскую сторону.

Специальный координатор Леру прикусила губу, доктор Праччимо удивленно воззрился на Хокусая, и только дедушка Сунь как сидел с полуприкрытыми глазами, так и остался сидеть.

Всё, что было сказано после "исторического" заявления Хокусая, уже не столь эпохально. Высокие стороны договаривались о порядке взаимодействия и сотрудничества.

Прощались чопорно и торжественно. Гостям были отведены номера "люкс" в петергофском "Кесаре". Вечером планировался банкет, на который нас с Ванькой не пригласили. Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось: слушать скучные официальные здравицы...

Совещание закончилось. Праччимо с Колосовым продолжали беседовать, а меня поманил Хокусай:

- Пойдем, майор, пообщаемся. Хочу услышать твои личные впечатления.

Я быстренько попрощался с Ванькой - до вечера - и поспешил за своим непосредственным начальником.

Но поговорить нам не дали.

Как только мы оказались вне досягаемости посторонних ушей, рядом появилась специальный координатор Леру. В состоянии холодного бешенства.

- Кто вам позволил, координатор, делать подобные заявления, не посоветовавшись с нами? - прошипела она.

- Необходимость, - спокойно ответил Хокусай. - И целесообразность.

- Я подам рапорт в Президиум координационного совета!

- Это ваше право, мадам - высказать свое особое мнение.

- Я вам не мадам, а специальный координатор Леру! - Негритянка была на полголовы выше Хокусая и вдвое толще. Сейчас ее массивные телеса буквально вибрировали от возмущения. - И это будет не особое мнение, а доклад о вашей некомпетентности и своеволии.

Хокусай покосился на меня. Я ожидал, что он жестом велит мне отойти подальше. С точки зрения любого военного, Леру была абсолютно неправа. Нельзя ругать командира в присутствии его подчиненного. Но Хокусай меня не отослал. Вероятно потому, что Леру не была его начальницей.

- Прошу прощения, специальный координатор, я не хотел вас оскорбить - Хокусай был невозмутим. - Но вы ошибаетесь. Мы с доктором Сунем заранее оговорили возможность информационного обмена с русскими.

- Почему не поставили в известность меня? - металлическим голосом осведомилась Леру. - Вы должны были это сделать.

Хокусай не улыбнулся, но я знал его достаточно хорошо, чтобы уловить иронию в его голосе.

- Вижу, у вас, специальный координатор, особое мнение и по поводу устава нашей организации. Можете вынести его на очередное слушание.

Леру зашипела, как кошка, развернулась и удалилась, топая совсем не по-кошачьи.

- Не беспокойся, - сказал мне Хокусай. - Эта сердитая дама не помешает нашей работе. Доктор Сунь - председатель нашей комиссии, и он думает о деле, а не о политике.

Мой доклад Хокусаю занял двадцать пять минут, включая ответы на вопросы. В конце его я рискнул намекнуть своему начальнику, что раз уж мой отпуск прерван, то, может быть, мне имеет смысл вернуться на базу.

- Всему свое время, майор, - сказал специальный координатор. - Через одиннадцать дней мы будем проводить операцию в Африке. Группу возглавишь ты. А пока - отдыхай. Это приказ. К расследованию текущего инцидента с самоубийствами и немотивированной агрессией ты привлекаться не будешь. Я предупрежу твоих соотечественников.

И предупредил. Меня отстранили. Ваньку, впрочем, тоже.

Я попробовал апеллировать к деду, но действительный тайный советник Грива меня не поддержал.

- Что значит - можешь оказаться полезным? - осведомился он. - В чем? В ловле ваших мелконаучных блох? Кого это волнует!

Я было обиделся, но дед только фыркнул, снизошел к моему невежеству и объяснил, что мой Комитет по выявлению и пресечению есть не что иное, как скальпель для удаления возникающих на теле человечества опухолей. Но скальпель крайне нахальный, норовящий проникнуть и в совершенно здоровые органы.

- Мы их поддержали в свое время, а зря, - посетовал дед. - Кое-кто думал - вашему "Алладину" удастся приструнить Китай и американцев. А вместо этого твое руководство обосновалось в Запад-Европе, вертит их Конгрессом, как хочет, а теперь к нашим протекторатам подбирается.

- Не знаю, о чем ты говоришь, дед, - заявил я. - Лично я никакой политикой не занимаюсь. И специальный координатор Хокусай, насколько мне известно, - тоже. Наш противник - "ифрит". И те, кто способствует его проявлениям.

- За себя говори, - проворчал дед. - Твой Танимура - хитрая лиса. Хотя мужик неплохой.

- Ты что, его знаешь? - удивился я.

- Батьку его знал. Мы с ним на пару корейский конфликт разруливали. Ушлый дядька. Но справедливый. Сынок, я думаю, такой же. С ним работать можно. А вот Леру нашим ребяткам из Управления по связям кровушки попьет. Та еще стерва. Пробу негде ставить. Николай мне ее досье показывал.

- Говорили, она станет главой Восточно-Европейского сектора, - я решил щегольнуть осведомленностью.

- Не станет, - сказал дед. - Но ты лучше в это дело не суйся. Ты, Тёмка, в этих делах - щенок. Правильно тебя отстранили. Нечего тебе там вертеться - и нашим, и вашим... Давай-ка лучше на охоту с тобой слетаем. На кабана.

- Давай, - согласился я. На кабана так на кабана. Я этого кабана голыми руками прикончить могу.

С помощью подручных предметов вроде обожженной палки или булыжника. Нормальный эпизод из курса выживания. А расстреливать бедных животных из карабинов с оптикой... Как-то это... неспортивно. Хотя для деда и его дружков-политиканов - в самый раз. Но отдыхать, надо отдать им должное, старая гвардия умеет. Правда, отдыхают только генералы. Для свитских такой отдых - тяжкая работа. Не дай Бог господа тайные советники останутся недовольны...

Впрочем, я-то не из пристяжки, я - внук Самого. Мне можно абсолютно всё... Но я бы все-таки предпочел заняться делом. Настоящим делом, а не политико-карьерными играми. Мне эти развлечения для знати - примерно как с ружьем на кабана. Разве можно стрельбу с номера по четвероногим сравнить с полевой операцией. Там принципиально другой адреналин...

Вернулся я за два дня до официального отпета комиссии. Сережка Буркин с таинственным видом сообщил, что "алладиновцы" увезли с собой троих ореликов из "Славянской старины". Из тех, что пытались меня отдубасить в "Орфее". Орепики не возражали. Полагали, что лучше - в лабораторные крысы, чем на казахстанские шахты. Экспериза признала их вменяемыми, присяжные - виновными, а судья закатал им по максимуму - пятнадцать лет каторги. За драку, в которой их же поколотили. Несправедливо. Продажным полицейским, которые пытались меня арестовать, дали столько же.

- Несправдливо, - согласился Буркин. - При Кузнецове эти мздоимцы пошли бы под трибунал и получили бы "вышку". Не переживай, Артюха. Те, кому ты физиономии отрихтовал, на каторгу еще не скоро попадут. Их уже растащили по департаментам. У нас тоже специалисты есть, которым жуть как интересно в чужих мозгах поковыряться.

Последний день, воскресенье, я провел с родителями. Утром сходили к заутрене в Шуваловскую церковь, после позавтракали и отправились в Эрмитаж. Я посмотрел, что папа с мамой нарыли за последние два года. Эх, хорошо тем, чью работу можно вот так разложить по витринам и полкам! Потом отправились к деду в Петергоф. Дед по такому случаю не почтил своим вниманием митинг Монархической партии, в которой числился одним из столпов. Стареет Грива-самый-старший. В прежние времена политика была для него на первом месте. А также на втором, третьем и четвертом. А семья и единственный внук - где-то между одиннадцатым и двенадцатым.

Нет, это я не прав. Когда я был мальчишкой, дед уделял мне изрядно времени. И когда я учился - тоже не забывал. Минимум раз в месяц появлялся его адъютант с запиской для начальника Школы. В записке дед очень вежливо просил откомандировать в его распоряжение кадета Гриву. На сутки. Начальник Школы, разумеется, не мог отказать действительному советнику Гриве, в ту пору возглавлявшему одно из Управлений в Департаменте образования и науки. Впрочем, будь мой дед простым титулярным советником или пехотным капитаном, начальник Школы все равно не отказал бы своему односкамеечнику. Так что я раз в месяц получал внеочередную увольнительную. Зато потом кадета Гриву неделю гоняли с особым старанием. Чтобы уяснил Грива-мпадший: это дед у него генерал, а сам он пока что даже не юнкер, а так... заготовка.

Хорошие были времена. Понятные.

На следующее утро, недогуляв отпуск, я, согласно полученному от начальства предписанию, улетел в Израиль.

О недогулянном я не особо печалился. С родителями повидался, с дедом. С друзьями-односкамеечниками пообщался, да еще, между делом, очередной "выброс" "ифрита" отследил. Отследил, доложил - и выкинул из головы. И в Комитете, и в российских департаментах хватает башковитых сотрудников. Аналитикам - анализировать, а нам, "полевикам" - сокрушать. Как там формулировал подполковник Сучков:

"Всем стоять-лежать! Кто не спрятался - стреляем без предупреждения!"

Когда я прилетел на базу, О'Тулл уже был там. Не знаю, как так получалось, но он всегда прибывал раньше меня.

Зато меня там ждал приказ Верховного координатора: благодарность за проявленную бдительность, премия в размере полугодового жалованья и личная аудиенция у доктора Праччимо, который, в промежутке между похвалами, исподволь попытался выяснить: не является ли моя "проницательность" следствием контакта с "трехглазым пессимистом", обострившим мыслительные способности примитива-"полевика".

У меня было сильное подозрение, что, будь на моем месте старина Юджин, дело ограничилось бы устной благодарностью: невелика заслуга - обнаружить мяч, который треснул тебя по носу. Но отныне за моей скромной персоной пристально наблюдало большое начальство. А когда ты на виду, то любой успех (а равно и любая оплошность) проходят через лупу недреманного командирского ока.

Но главным поощрением я считал не премию и благодарность (хотя все это очень приятно), а то, что меня вернули в строй.

Глава девятнадцатая

СТРАСТИ ПО-АФРИКАНСКИ

Загудели пневматические "подушки", взметнув великолепный шлейф пыли и измельченной травы, такой же сухой, как пыль. Турбины перешли на реверс, скорость мгновенно упала. Когда стрелка коснулась отметки "30", Грива коснулся сенсоров, отключая автопилот, а затем вырубил "подушки". "Крыло" упало на полметра, содрогнулось, ударившись колесами о землю, и покатило по посадочной полосе (если это можно назвать посадочной полосой) прямо к белому ветхому зданию аэропорта.

- Прибыли, - сказал он О'Туллу. - Добро пожаловать на Черный континент.

Это была четвертая "алладиновская" операция Гривы в Африке. Если не считать стажировки. Зажужжала, откидываясь, дверь. Юджин О'Тулл подхватил сумку и спрыгнул на выжженную траву. Грива задержался на пару секунд, консервируя системы "крыла".

Африка встретила Артёма как обычно: ощущением раскаленной сковородки. От внезапно навалившейся жары на миг перехватило дыхание, жутко захотелось нырнуть назад, в кондиционированное нутро "крыла"... Грива медленно втянул в себя горячий воздух. Ничего, адаптируемся. В парилке и пожарче бывает. Артём покосился на Юджина: ирландец, мгновенно побагровевший, покрывшийся потом, глотал раскаленный воздух.

- Рот закрой, - посоветовал Грива. - Дыши медленнее, скорее привыкнешь.

- Я лучше химией закинусь, - буркнул Юджин. Ирландец хуже Артёма переносил жару. Да и мороз тоже.

- Что-то я не вижу встречающих, - проворчал он. - Есть мнение, что кто-то скоро огребет.

- Не будь занудой, - Артём тронул сенсор дистанционки, герметизируя салон "крыла" и одновременно включая систему безопасности. - Пошли в здание, там кондишн.

- Здание! - хмыкнул О'Тулл. - У меня дома лодочный сарай и то больше на здание похож. Откуда там кондишн!

И все же кондиционер в обветшавшем аэровокзале имелся: друзья ощутили это, едва перед ними открылась стеклянная дверь.

- Мсье имеют багаж для досмотра? - толстая черная тетка в белом мундире сунулась к ним, но остановилась, увидев на обоих вошедших поясные кобуры с торчащими наружу округлыми рукоятями импульсников.

Таможенница беспомощно оглянулась. Кроме нее в зале присутствовали полицейский и барменша за стойкой. На голом плече полицейского, бравого парня в шортах и фуражке, висел древний АК китайского производства, местами тронутый ржавчиной.

- Мсье не подлежат досмотру, - отрезал Грива и поднял руку с браслетом-коммуникатором.

- Мы прибыли, - сообщил он. - Нас не встречают.

- Принято, - хрюкнул чип, прилепленный за правым ухом Артёма. - Ждите.

- Успокойся, парень, - сказал О'Тулл по-французски растерянному полицейскому. - Мы - ревизоры Патентной службы ЮНЕСКО (такое им сделали прикрытие), так что вызови кого-нибудь из начальства. Мы сюда не бананы собирать приехали.

- Начальство? - Круглая физиономия парня вытянулась. - Никак нельзя, мсье. Сейчас послеобеденное время. Отдых.

- Ах отдых... - прозрачные глаза ирландца нехорошо сузились.

- Оставь его, - сказал Артём по-русски. - Я же доложил наверх. Там уже работают. Сейчас сюда вся местная верхушка прибежит. Во главе с мэром. С намыленной попкой.

Попка у местного мэра оказалась самого высшего класса. Да и сама мадам мэр - наилучших пропорций и обхождения. Мадам Умазизумадума. Или что-то вроде того. Полунегритянка-полуегиптянка, училась в Сорбонне, как выяснилось позже. Местный костюмчик, нечто вроде сари, сидел на ней просто замечательно. Облегал и демонстрировал всё наилучшим образом. Через минуту О'Тулл уже звал мэра Лолой, а она его - Юджином. В общем, это было грамотно: подослать сначала ее, а потом представителя местного Министерства науки и культуры.

- Эй! - предупредил Грива по-русски сыплющего комплиментами горячего ирландского парня. - Имей в виду, тут 68 процентов ВИЧ-инфицировано.

- А-а-а... - отмахнулся О'Тулл. - Наши вылечат!

- Это мусульманская страна!

- Это их проблемы!

- Мы на работе! - привел Грива последний аргумент.

- Брось! - отмахнулся ирландец. - Все путное, если не считать вилл на побережье, которыми мы любовались в полете, здесь построили еще французы. Во времена колонизации. Какие могут быть незаконные научные исследования там, где нет науки? Исследование правил перфорации нижней губы? Наилучший сплав для кольца в нос? Ты посмотри на этого ученого господина!

Высокопоставленный чиновник из научного ведомства и впрямь выглядел сущим людоедом, тупым и свирепым. Подобострастным людоедом. И это почему-то насторожило Гриву. А низкий волнующий голос мадам мэр, чересчур старательно очаровывающей гостей, только усугубил его беспокойство. Это ведь Африка, а не Азия, где угодливость - традиция. Здешнему чиновнику прогибаться перед начальством, которое не станет его есть (в прямом, не переносном, смысле), попросту лень.

Чиновник пробубнил что-то на местном наречии.

- Предлагает разделиться, - перевел О'Тулл, в которого перед операцией вложили "базовые" одного из двух местных языков (второй достался Артёму). - Ты едешь с ним, я - с мэром.

- Наоборот, - сказал Грива. - Ты - с ним, а я - с мэром. Мне с этим выхухолем даже не поговорить.

И это Артёму тоже показалось подозрительным. Крупный чиновник, не знающий ни французского, ни русского, ни английского...

- Ерунда! Ты просто боишься, что Лола меня соблазнит.

- Это еще вопрос, кто кого соблазнит, - проворчал Грива, поймал взгляд черных глаз мадам мэр - и смутился. На секунду у него возникло ощущение, что мадам понимает по-русски.

Ощущение Артёма не обмануло. Мадам действительно понимала по-русски. Ее партнером по бизнесу (разумеется, у мадам был свой бизнес - и процветающий: торговля музыкальными инструментами местной сборки) оказалась еще одна мадам, мама которой родилась в Медведках.

Но это Грива выяснил позже, уже после того как оказался на алых простынях, покрывающих дорогущий и невероятно удобный матрац, наполненный жидкостью с регулируемой температурой и давлением, под высоким альковом, отделенным от мира противомоскитными сетками, где майор Грива наконец смог наедине пообщаться с коммуникатором.

Но ничего подтверждающего свои подозрения Артём не обнаружил.

Разбудили Артёма музыка и топот. Натянув шорты, он поднял жалюзи и посмотрел вниз. Квадратный двор, полдюжины деревьев, здоровенная электроплита, уставленная посудой, - и семеро африканок, от шестнадцати до шестидесяти, самозабвенно пляшущих под грохот старенького бум-бокса. Грива невольно залюбовался: какая пластика, какие формы... А попки, похоже, тут у всех изумительные...

К танцующим присоединились еще двое: парень, притащивший какой-то мешок (мешок - в сторону, и пошел вприпрыжку) и дородная тетка с прической из тысячи искусно перепутанных косичек...

- Мсье! - за грохотом барабанов Грива не услышал, как в комнату проскользнула девочка-служанка. - Мсье спустится в столовую, или подать завтрак в комнату?

- В комнату. И побыстрее. Мсье спешит.

В туземную лабораторию они поехали на двух наземных машинах, джипах времен борьбы с терроризмом. Ржавчины на них было больше, чем железа, зато на одной из машин уцелела правая передняя дверь. Юджин при виде этих одров моментально предложил вызвать вертушку, но Грива воспротивился.

Наверное, зря, потому что еще до того, как выехать из городка, одры трижды останавливались, "принимая на борт" местных жителей самого штатского вида, с сумками, чемоданами, узлами и прочим барахлом, и когда наконец машины выбрались в саванну, то были буквально увешаны пассажирами, разместившимися на крыльях, цеплявшимися за дверные стойки, ютизшимися на ветхих подножках и непрерывно болтавшими, несмотря на немилосердную тряску.

- К родственникам едут, - флегматично ответил "людоед"-чиновник на вопрос О'Тулла. - Надо подвезти.

- Не нервничай, - по-русски сказал напарнику Грива. - Такое отличное прикрытие. Нас за ними вообще не видно.

- А мне вот не видно дороги, - проворчал ирландец.

Он был прав: джипы катили по саванне, на которой не было и намека на дорогу. И никаких ориентиров, если не считать пучков выбеленной солнцем травы. Жарища стояла... Как в Африке. Грива порадовался, что обзавелся широкополой шляпой с покрытием из теплоизолирующего пластика. Но заблудиться все же не хотелось бы.

- Не беспокойтесь, - заверил их "людоед". - Это очень хорошая езда. Через два часа будем на месте...

"Если не развалимся", - подумал Грива, с беспокойством прислушиваясь к лязгу и скрежету перегруженной машины.

Однако через два часа они в самом деле прибыли на место.

Остановились.

- Вот она, мсье, - сказал чиновник, указывая на низкие, порядком потрепанные здания из белых блоков. - Наша лакоста. Парфюм-фабрика. Сами убедитесь: ничего запрещенного. Только парфюм. Всё исключительно из натуральных компонентов.