Чтение 11–й страницы книги ~Из Америки

Пся крев, а куда же я ее, по-вашему, тащу? Вы что, на радар не смотрите?

Воуу, воуу. И красным мигает. А, черт, хорошо горю!

Рывок вверх, удар воздуха, а-а-а, черт-черт-черт... матка-боска-прости-и-помилуй-меня-грешного...

Вроде жив. Ну, теперь главное - приземлиться нормально. Лучше всего, конечно, присугробиться.

А внизу - лес, лес и лес. Точь-в-точь как родная тайга.

И как я только отсюда выбираться буду? Пока у командования руки дойдут... Ладно. Бог даст, выберусь. Не впервой.

О опушка. Широкая, просторная, как раз для вертолета. Вот бы туда. Ну, не подведи, парашют, чуть-чуть правее и... вот так! Удар об землю, мордой в снег, стропами по лицу, да куда ж меня тащит-то, ага, за куст зацепился, теперь погасить... Фух. Живой.

Теперь надо думать, как бы и дальше таким оставаться.

Прежде всего разберемся, что у нас в спаскомплекте. Если его техники на аэродроме не разбомбили.

Пистолет на месте. "Воеводин", калибр 7, 62, и так далее. От медведя не отобьешься, от американцев тоже, но душу греет. Патрон в ствол и за шиворот.

Маячок спутниковый. Лежит себе и зеленым глазом помигивает. Молодец, зеленый, сигналь дальше, да погромче. "Ау! Здесь я! Спасайте меня кто может! Пропадает бедный лейтенант Российских ВВС в аляскинских снегах. Холодно мне тут и голодно".

Ага, а вот и еда. Новый какой-то пакетик, весь из себя интересный Что ж наше любимое командование бедным летчикам приготовило? Ну-ка, ножиком его... Ух ты, шоколад. И галеты. А это... матерь божья, коньяк. Шустовский. Ура! Да здравствует государь император, их высокопревосходительство командующий ВВС и наше родное интендантство!

Значит, голодная смерть мне не грозит. И холодная, пожалуй, тоже. А раз маяк работает, остается только соорудить себе из парашюта небольшую личную берлогу и ждать, пока меня наконец спасут.

Жалко все-таки "Призрака". Больно хорошая была машина. И сгорела, по совести говоря, по моей вине. Увлекся стрельбой, поздно ловушки поставил. А ракеты, как выяснилось, они и у американцев иногда не дуры. Но все равно, вышли двое против девяти и разошлись один против двух - это, я считаю, совсем неплохо. И, кстати, четверо из этих семерых - мои. Сколько там у меня коньяку? Как раз сто грамм. За моих и за Лехиных. За первый бой. Он сегодня у многих первый. А для многих заодно и последний.

Интересно, как там высадка развивается? Полсуток прошло эффект внезапности пропал, если он вообще был, а похоже, был, но только не по нашей вине. Проглядеть такую армию вторжения - это, господа, надо суметь. И янки сумели.

Правда, наши олухи тоже хороши. Поднялась ведь откуда-то эта девятка "Иглов". А аэродромы должны были задавить не то что в первые часы - в первые минуты вторжения. Проглядели, выходит. А что еще проглядели?

Впрочем, штатникам это не сильно поможет. Девятка "Иглов" здесь, пара танков там - это все мелочи, господа. По большому счету, вы в глубокой-преглубокой заднице. Авиации у вас уже, считайте, нет, связь подавлена, дороги десантами перехвачены. Войск у вас тут много, да вот только войска эти нынче как циклоп без глаза, а заодно - и без головы.

Ладно, буду надеяться, что меня все же спасут прежде, чем война закончится.

А вот и вертолет. Точнее, вертолеты. Быстро, однако. И часу не прошло.

Два пятнистых "Ирбиса" огневой поддержки прошли над опушкой. Третий - многоцелевой "Си-29" - завис и плавно опустился в поднятую им же снежную пургу. Прежде чем лопасти перестали вращаться, из недр снежного вихря выскочили трое.

- Капитан Щербаков, - отрекомендовался передний, закидывая "сударев" за спину. - Рота глубинной разведки. Северный полк. Я так понимаю, мы за вами?

Штаб Виленского военного округа под городом Вильно,

22 сентября 1979 года, суббота.

Анджей Заброцкий

Здание штаба округа не выглядело особенно примечательным - так, небольшой серый старинный особняк, притаившийся в глубине парка. Парк, правда, обнесен добротным бетонным забором, но это вовсе не редкость для подобных особняков. Разве что в воротах стоит армейский часовой, а не обычный привратник. Я пристроился метрах в ста от ворот, заглушил мотор и только собрался вылезать из машины, как рядом, словно чертик из табакерки, появился подтянутый фельдфебель с повязкой "Дежурный".

- Запрещено.

- Что запрещено? - не понял я.

- Запрещено оставлять машину, - пояснил фельдфебель. - Отгоните.

Я пожал плечами и вернулся за руль.

- А где можно оставлять?

- Вон там. - Фельдфебель показал на противоположный конец улицы. - Стоянка для гражданских машин. Платная. Щербаков поморщился.

- Понятно. - Я завел мотор и покатил прочь. - Делать им больше нечего.

- Делает он как раз все правильно, - возразил Щербаков. - Согласно Уставу о противодиверсионных мероприятиях. А то ведь в подобной машине запросто могут десять пудов тротила заложить и оставить на полчасика постоять, пока тикает будильник фирмы "Павел Буре". Были ведь прецеденты.

- Хм.

Я по-новому взглянул на бетонную стену. А ведь она, голову даю, спроектирована особым способом, вроде многослойной танковой брони, способной многократно глушить взрывную волну. А сверху еще и всякими хитрыми датчиками утыкана вроде тех, которые нас учили дурить с помощью ножа, куска проволоки и расейской смекалки.

Оставив "патрульчик" отдыхать за счет Третьего управления - на казенной стоянке за казенный счет, это ж придумать надо! - мы вернулись к зданию штаба. Караульный у ворот мельком взглянул на мою бляху сотрудника криминальной полиции и удостоил меня кивка - проходи, мол, не задерживайся. Зато удостоверение Щербакова он изучил чуть ли не под микроскопом. Хотя, учитывая давнюю "дружбу" между армией и тайной полицией, очень может быть, что он видит подобное удостоверение в первый раз.

Наконец караульный признал свое поражение.

- Можете проходить, - как мне показалось, с сожалением констатировал он, протягивая Щербакову его карточку. - Идите прямо по дорожке, никуда не сворачивайте.

Напутствовал он нас, должно быть, из чистого злорадства - свернуть с дорожки было, мягко говоря, затруднительно. По обеим сторонам возвышались двусаженные заросли кустов, колючих даже на вид. В глубине зарослей поблескивало что-то металлическое - то ли колючая проволока, то ли очередная сигнализация. Помню, наш взвод как-то целую рощу заплел подобными сигналками вперемешку с учебными минами. У входа в штаб стояла еще пара часовых, еще менее дружелюбная, чем их товарищ у ворот. Тем не менее наши документы выдержали и эту проверку, после которой огромные двери медленно раскрылись, и мы вступили в прохладу, граничащую с холодрыгой, штаба Виленского военного округа.

- А ведь идиоты мы вами, Сергей, - прошептал я Щербакову, когда тень колонн жадно накрыла нас,

- Это почему же? - так же шепотом спросил Щербаков

- Пообедать-то забыли. Теперь как бы без ужина не остаться.

Может, я был настроен слишком уж пессимистично, но весь мой опыт общения с так называемыми "штабными", если исключить обязательные дежурства у знамени полка, сводился к числу "пятнадцать" - и это были не лучшие воспоминания моей жизни. В егерской же среде бытовало мнение, что все штабы делятся на два типа - наши и вражеские. Вражеские штабы уничтожать можно, а свои, к сожалению, нет. Все остальные деления надуманы - идиоты одинаковы; что там, что здесь. Однако мой гражданский чин был почти столь же низок, как и армейский, поэтому я предпочел заткнуться и наблюдать за действиями Щербакова. Тем более что он явно имел куда больше опыта общения с этой публикой.

Пока что действия господ штабных ничем не отличались от действий гражданских чиновников в том плане, что никто из них не желал принимать на себя ответственность. Сначала Щербаков начал излагать наше дело лейтенанту, который после первых трех фраз признал свою неполномочность в данном вопросе и отправил нас к штабс-капитану. Штабс совершил героическое, на мой взгляд, деяние - он отвел нас сразу к майору, миновав таким образом целую ступень в табели. Майор, как мне показалось, почти собрался разрешить нашу проблему, причем, по-моему, он собирался разрешить ее наиболее радикальным способом - выгнать нас в шею, но в последний момент все-таки передумал и отвел к подполковнику.

- Да уж... - Подполковник Баскаков, начальник отдела безопасности при вычислительном центре штаба округа, задумчиво уставился на Щербакова. - Задали вы мне задачку, господин титулярный советник.

Я едва не ляпнул, что задачку-то мы, собственно, хотим задать умной машине, а не подполковнику или даже, страшно подумать, их высокопревосходительству командующему, ибо даже он вряд ли располагает нужной нам информацией.

- Да уж, - снова повторил подполковник. Очевидно, это была его любимая присказка. - Так сразу я вам, пожалуй, ничего не скажу, поскольку этот вопрос - допуска к машине - находится в моей компетенции только частично. Вот если бы вы пришли ко мне чисто по армейской линии, тогда да. А что касается сотрудничества с другими ведомствами...

- По-моему, - осторожно заметил Щербаков, - мы все делаем в конечном счете одно дело.

- А я разве утверждаю обратное? - усмехнулся подполковник. - Я разъясняю вам свои обязанности, но при этом ничуть не ограничиваю ваших прав.

Я решил, что подполковник значительно умнее, чем выглядит. Возможно, нам все-таки повезло.

- Да уж. В общем, так. - Подполковник тяжело поднялся из-за стола. - Подождите здесь, а я сейчас попробую кое-что для вас сделать. Есть тут у нас один господин, который ваше ведомство по старой памяти уважает и даже слегка опасается. Если удастся получить его подпись в придачу к моей, может, вас и пропустят в храм техники.

- Интересно, - заметил я, когда дверь за подполковником закрылась, - мы его увидим до того, как он выйдет в отставку, или нет?

- Обнадеживает, - задумчиво произнес Щербаков, - что он оставил нас рядом со своим письменным столом. Штабной офицер без стола - это, я бы сказал, нонсенс. Так что шансы на его возвращение довольно велики.

Однако прав оказался я, хотя довольно неожиданным образом. Спустя сорок три минуты после исчезновения подполковника дверь распахнулась и на пороге кабинета объявился некий лейтенант, с которым мы еще не сталкивались.

- Господин Щербаков и господин Заброцкий? - осведомился он, сверяясь с какой-то бумажкой.

- Так точно, - подтвердил мой друг-филер за нас обоих.

- Следуйте за мной.

Три коридора спустя я сообразил, что ни я, ни Щербаков так и не поинтересовались, куда нас, собственно, ведут. Похоже, что не наружу - явно не тем путем, которым мы добрались до кабинета подполковника. К очередному высокому начальству? Или?.. Лестницы, лестницы, лестницы. Первый этаж, подвал, ого, минус второй этаж, а лестницы-то еще ого-го. Матка боска, да что ж они тут отрыли такое? Ну и ну. Кругом сталь, бетон, двери - полсажени брони, герметичные, как на ядерных подлодках. В дверях амбразуры, часовые кругом с "сударевыми" наперевес Вот тебе и скромный особнячок. Куда там до него линии "Барбаросса"! Наша экскурсия завершилась в небольшом помещении, больше всего почему-то напомнившем мне шлюз - наверно, из-за очередной бронедвери, возле которой маялся здоровущий фельдфебель без автомата, зато с внушительной кобурой на боку. Впрочем, габариты, а главное, рожа фельдфебеля наводили на мысль, что он в состоянии без помощи всяких там огнестрельных штучек в одиночку расправиться не менее чем с ротой. В остальном, если не считать фельдфебеля, помещение выглядело более-менее уютным. Правда, стосвечовая лампа, забранная решеткой, резала глаза не хуже прожектора, зато в наличии имелось пяток кожаных кресел и даже низенький столик. На столике была разложена дюжина военных журналов, среди которых, кажется, мелькнула пара особо секретных. Под ними сиротливо маячил одинокий номер "Медведя"

- Прошу вас, господа. - Лейтенант извлек из папки два увенчанных двуглавым орликом листа и протянул нам. - Ознакомьтесь и распишитесь.

Я пробежал взглядом семь пунктов, каждый из которых начинался с "запрещено", а заканчивался зловещим "карается", и проставил внизу свою завитушку.

- Благодарю. - Листочки снова исчезли в папке. - Господин Щербаков, вы можете проходить. За дверью вас встретит дежурный оператор. Господина Заброцкого я попрошу подождать здесь.

Я чуть не икнул от удивления. Это еще что? А зачем же тогда я эту филькину грамоту только что подписывал. Что же мне разглашать-то запретили, а?

Тяжелая броневая дверь захлопнулась с тихим лязгом, словно ворота рая. "И поставил фельдфебелей с мечом огненным..." Я с вызовом посмотрел на охранника. Фельдфебель посмотрел мимо меня. Я тяжело вздохнул, опустился в кресло и взял со столика последний номер "Вестника Генштаба", демонстративно игнорируя полунагую красавицу с обложки "Медведя". Судя по затрепанной обложке, он пользовался куда большим спросом у местного населения, чем все остальные журналы вместе взятые. Однако я не притронулся к нему даже не из-за присутствия фельдфебеля. Просто мне показалось, что девица смеется именно надо мной.

Город Вильно и окрестности,

22 сентября 1979 года, суббота.

Сергей Щербаков

Когда я выходил из запретной зоны, Заброцкий все еще сидел за журналами. Я подивился его выносливости - не всякий сможет три часа без передышки поглощать секретные сведения о военной технике, особенно на пустой желудок, а после съеденного в парке мороженого мы так и не успели ничего перехватить ни в Риге, ни в Митаве.

- Добрый день, коллега, - приветствовал я его. - Как ваша язва?

- Прекрасно, - ответил Заброцкий, откладывая журнал и поднимаясь. - Весела как никогда. Что узнали, Сергей... э...

Видно было, что он по привычке хотел назвать меня по отчеству, но раздумал.

- Многое, - ответил я, со значением помахивая стопкой распечаток. - Но давайте отложим это до машины. А еще лучше - до ресторана. Кажется, по такому случаю можно потратить казенные деньги.

Уже через полчаса мы сидели в виленском ресторане "Три друга" (если бывали в Вильно, знаете, где это) и объясняли, что же именно господа желают откушать.

- ... И к горячему - бутылочку французского красного сухого... м-м... "Кот дю Рон" найдется? - закончил я.

- Не извольте беспокоиться, - ответил официант, которого меня так и подмывало назвать "половым" - такая у него была простецкая физиономия. - Все подадим сию же секунду.

- Вот так, - удовлетворенно пробормотал я, когда официант-половой умчался. - Весьма приличное заведение, почти как в стольном граде Питере. Сейчас принесут, что мы там заказали, и можно будет вплотную заняться работой... челюстями.

- Так что вы там нашли, Сергей? Не томите.

- Все-таки дилетант полезнее профессионала, - ответил я. - Если бы не мы, никто б внимания не обратил на эти сведения - а они уже давно дожидаются, только что в архив не сданы пока. Оказывается, в США на данный момент идут полным ходом не один, а два частных технических проекта, о которых почти ничего не известно.

Я вытащил распечатку.

- Вот. Проект номер один, проводится концерном "Стадлер кемиклз". Закупались... трубы стали легированной, плакированные свинцом...

- Что-что? - переспросил Андрей.

- Покрытые свинцом изнутри, - пояснил я. - Так...

- Зачем свинцом? - не понял Андрей.

- Хорошо защищает от кислот, - ответил я. - А кроме того - необычные аппараты, изготовленные по особому заказу. Также материалы конструкционные, компрессоры, ну и всякая мелочь - манометры, нагреватели термостатические. Да, еще воздухоперегонный куб. И довольно много рутения, почти десять пудов. Теперь второй проект. Проводится Арлингтонской исследовательской лабораторией. Закупались балки профильные стали особо прочной, балки профильные титановые, трубы стали легированной, устройства по особому заказу. А также, - я запнулся, перебирая бумаги, - сто двадцать фунтов рутения в виде рутений-родиевого сплава.

- Вот так так, - пробормотал Заброцкий. - И кто же из них двоих наш клиент?

- Понятия не имею, - чистосердечно ответил я. - Обе компании приобретают подозрительные материалы. Обе - фирмы чисто американские, не имеют филиалов за пределами Западного полушария. "Стадлер кемиклз" - крупный химический концерн, действительно крупный, часть империи Гарримана, сейчас сражается не на жизнь, а на смерть с "Дюпоном" и "Нобелем" за влияние на рынок США. Мотив, как видите, имеется. А вот лаборатории Арлингтона... Лаборатории Арлингтона - это совсем интересно. Их владелец, само собой, неофициальный - печально известное "Движение за моральную мощь".

Андрей промолчал, но лицо его весьма красноречиво ничего не выражало.

- Что, неужели не слышали? - На самом деле удивляться тут было нечему. Для большинства россиян Америка и поныне остается страной индейцев и пионеров. - Оч-чень неприятная организация. Рассказать?

Андрей кивнул. - Официально называется, по-моему, "Комитет движения озабоченных граждан за моральную чистоту и порядок", или что-то в этом роде, но называют его обычно так, как я сказал - "Движение за моральную мощь", или же "Комитет", иди же "Три "Эм".

- Почему "Три "Эм"?

- Moral Might Movement, - перевел я название обратно на английский. - Сокращенно - МММ. Образовалось в начале пятидесятых, после поражения в Мировой войне. Призывает, по сути дела, к автаркии, введению диктатуры и/или олигархии...

- Что разумно, - вставил Заброцкий.

- ... А также к физическому уничтожению и/или лишению гражданских прав всех не-белых, не-англосаксов и непротестантов. Начать планируют с негров, евреев, русских и католиков, а потом продолжить всеми остальными.

- Американские черносотенцы. Андрей кивнул:

- Примерно. Движение пользуется поддержкой влиятельных консерваторов и хотя номинально не является политической партией, но большая часть Конгресса находится под их влиянием. Денег много, власти много, есть собственные, никому не подконтрольные полувоенные отряды.

Андрея передернуло - сказывалась егерская выучка. Мне тоже не по себе становилось от мысли о подобной анархии. Какое правительство, желающее оставаться правительством (а других я не знаю), может допустить подобное в своей стране, мне непредставимо.

- Так что и эта организация имеет все основания хранить свои разработки в тайне... любой ценой, - закончил я.

Принесли суп, и беседа прервалась сама собой. Когда тарелки опустели, я удовлетворенно вздохнул и заговорил снова:

- Кроме всего прочего, я успел проверить и мистера Нормана - помните такого?

- Англичанин, - кивнул Заброцкий.

- Якобы покойный. Так вот, именно что якобы. Мистер Норман пропал без вести во время отпуска. Имел, видите ли, как и наш профессор фон Задниц... - Я запнулся и воровато покосился в сторону ближайшего стола - нет ли дам в пределах слышимости. Дам не было. - ...привычку выезжать на моря. Только, в отличие от нашего, привычку эту он приобрел весьма внезапно недели за две до отпуска. Да еще в октябре. Если верить британской полиции и газетам, беднягу смыло волной по время прогулки по берегу. В шторм. К концу этой тирады Заброцкого разобрал смех.

- И что делает по этому поводу Интеллидженс сервис? - поинтересовался он. - Шторм уже допросили?

- Не успели, - ответил я ему в тон. - Тот скрылся в неизвестном направлении. Кстати, еще два интересных момента. Спецслужбы России к исчезновению мистера Нормана непричастны. А оба загадочных американских проекта начаты, судя по закупке, вскоре после того шторма.

- Оба?

- Оба, - подтвердил я. - Потому-то я никак не могу определить, кто в этой паре наш клиент, а кто так, погулять вышел.

Тут наступила очередь горячего, и разговор наш опять пресекся на самом интересном месте.

- Ну и что же нам предстоит далее? - поинтересовался Заброцкий, когда горячее было съедено.

- А ничего, - ответил я, накалывая на вилку последний махонький шампиньончик. - Наша работа, коллега Заброцкий, на этом завершается.

Андрей изумленно уставился на меня.

- Дальше расследованием займется разведка. Может быть. А может, все собранные нами с таким трудом материалы положат под сукно. Так или иначе, мы с вами вряд ли узнаем когда-нибудь, чем закончилась эта эпопея. Дело же об убийстве профессора фон Садовица для рижской полиции так и останется нераскрытым.

Я потянулся было за сигарой и вспомнил, что ее нет. Я уже давно дал себе зарок курить только в свободное время Началось это с Северного полка - кто не нюхал, не поверит, с какого расстояния можно учуять курильщика, - а потом перешло и на работу в охранке. В результате моя питерская квартирка набита куревом, но в разъезды я не беру с собой ни табака, ни даже спичек, чтобы не подвергать себя искушению. Не иначе дальний уголок моего сознания уже решил, что дело и впрямь закрыто и можно расслабиться.

- Сейчас нам нужно лишь вернуться в Ригу, вам - отдыхать до нового задания, а мне - писать отчет по всей форме. Можете рассчитывать на выходной - ответ придет разве что ко вторнику, и до этого времени я останусь в Риге. Отпив вина, я продолжил.

- И все же безумно интересно, что же там затеяли американцы...

- Интересно, - мечтательно повторил Заброцкий.

Вильно - Рига,

22 сентября 1979 года, суббота.

Анджей Заброцкий.

Когда мы ехали обратно, уже смеркалось. Дорога блестела влагой в свете фар, и я старался не гнать особенно свой "патрульчик", опасаясь проснуться на больничной койке Я еще с юридического понял, почему врачей считают безбожниками, - больше всего больных поступает к ним в ночь на воскресенье, когда всякий добрый христианин считает своим святым долгом выпить и закусить. Или не закусывать, но выпить обязательно. Тут уж врачу остается или молиться, плюнув на страдания ближнего, или плюнуть на заветы церкви и работать в воскресенье от зари до зари. Поневоле в атеисты запишешься.

А еще я старался не давать воли дурному настроению. Чувствовал я себя, как мальчишка, которому не дали монпансье. Черт, и как же обидно! Прав Щербаков, кругом прав. А я - то размечтался - будет тебе, мальчик, шанс отличиться. Шашлык, блин, из тебя будет! Как только Щербаков доложит о наших выводах куда следует, первое же поступившее сверху указание высочайше повелит отстранить меня от дела Щербакова еще, может, и оставят, пусть не прибедняется, он какой-никакой, а все ж тайный агент. А меня отстранят, как лить дать. Потому как мне не то что знать подобные тайны не положено - мне знать не положено, что подобные тайны в природе существуют.

В результате обратная дорога заняла у нас почти вдвое больше времени, чем путь до Вильно, и к "Ориенту" мы подкатили уже в одиннадцатом часу ночи. Оба мы вышли из машины проститься. Накрапывал дождик, и его шорох был единственным звуком, разносившимся над дорожками Вер-манского парка. Палые листья лежали неподвижно, прибитые каплями к земле. Мимо неторопливо проскользил огромный, гладкий и блестящий полосатый кот; покосился на нас зеленым глазом, махнул хвостом и ушел по своим очень важным делам.

- Ну... - Щербаков прокашлялся. - Завтра я вас не стану беспокоить, Андрей. Встречаемся в понедельник, с утра?

- Да, пожалуй, - ответил я рассеянно. Выпитое вино уже выветрилось у меня из головы, но осталась мрачноватая сонливость. Я с наслаждением предвкушал, как поднимусь к себе в квартирку и самым позорным образом завалюсь дрыхнуть. И ни о чем не думать.

- Что ж... Тогда до послезавтра.

Мы обменялись рукопожатиями, и Щербаков двинулся к ярко освещенным дверям гостиницы.

Из-за угла снова вышел кот, сел посреди тротуара и принялся сверлить меня глазищами.

- Ну что, приятель? - окликнул я его. - Дать бы тебе колбасы, так нету.

Кот презрительно глянул на меня - мол, что за босота? - и принялся мыться.

- Эх ты, зараза, - вздохнул я, сел в машину, завел мотор и тронулся с места.

Приехав домой, я задумчиво оглядел совершенно пустую кухню. В суматохе последних дней я как-то забыл, что еду - надо покупать. Впрочем, обед еще лежал приятной тяжестью у меня на желудке, так что я ограничился тем, что заварил чаю и включил телевизор, решив заменить телесную пищу духовной. Передавали зарубежные новости.

Родился, приехал, получил орден, упал, поднялся, стал президентом, погиб, получил медаль, умер. А теперь подробно. Фунт растет, франк падает, марка держится. В Мексике разбился вертолет, в Голландской Индонезии пропал корабль (и неудивительно - с тамошних инсургентов станется, эти и самолет в полете украдут). В Колумбии банда местных партизан спустилась с гор, захватила рейсовый автобус с тридцатью семью пассажирами, ворвалась на нем в городок, захватила еще два десятка заложников и теперь чего-то требует. Освободить кого-то там из тюрем, провести реформы и, как выразился диктор, "подлинно демократические" выборы, а им, бомбистам, предоставить самолет и два миллиона фунтов золотом. Неплохо. На экране промелькнули кадры прямого репортажа - посреди деревенской площади древний автобус, вокруг него скучились заложники.

"Подлинно демократическими", наверное, будут считаться только те выборы, в результате которых новое правительство сформируют исключительно из состава этой самой банды - А из всех требований в конце концов останется только самолет и полмиллиона максимум. И не в фунтах золотом, а местными песос. А то и вовсе без денег улетят.

Похлебывая чаек, который ни к Индии, ни к Китаю и на тысячу верст не приближался, я ради интереса набрасывал в уме несколько вариантов ликвидации бомбистов.

Вариант первый, самый простой. Поставить в соседних домах десяток крупнокалиберных пулеметов и по сигналу "пли" изрешетить автобус к чертовой бабушке. В этом варианте гибнут все заложники, которые находятся внутри, вместе с партизанами. Но их должно быть не так уж и много, зато у тех, кто снаружи, есть неплохие шансы уцелеть. Если, конечно, прицел у пулеметов установят правильно.

Вариант два. Рассадить в соседних домах два десятка снайперов с крупнокалиберными винтовками и трех-четырех опытных координаторов с хорошими биноклями. Навесить на каждого бандита двух стрелков и по сигналу "пли"... (см. выше).

Вариант третий. Подогнать к площади танк, если таковой у местной армии имеется. Если нет - подтащить пушку. Предложить бомбистам сдаться, в случае отказа - разнести автобус. Жестоко, но оч-чень эффективно в перспективе.

Впрочем, это все мечты. На такие меры могут пойти только деспотические, насквозь прогнившие монархии. Ну, в крайнем случае военная диктатура. То есть те режимы, которые человеческую жизнь ни в грош не ставят. Поэтому бомбисты, те, что не дураки, захватывают заложников только в таких странах, где за этих заложников могут заплатить. А главное - где у полицейских спецподразделений существует огромное количество начальников, которые очень заботятся о своем облике в глазах избирателей и ни за что не отдадут приказ, который может запятнать их белоснежный образ в глазах общественности. Страны, где полиция может, имеет право и прямые указания стрелять их на месте, бомбисты не любят. Поэтому в России их не слишком много.

Допив чай, я бросил немытую кружку в раковину, зевнул, едва не вывихнув себе челюсть, и решил, что на сегодня с меня впечатлений хватит. И размышлений тоже. И жалости к себе. Отличишься еще, Анджей. Завтра будет новый день.

Глава 11

"САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ",

23 сентября 1979 года

Продолжается подготовка к официальному визиту в Российскую Империю президента Соединенных Штатов Америки. Как известно нашим постоянным читателям, о возможности этого исторического события говорилось уже давно, но лишь три месяца назад была названа точная дата визита - 1 декабря нынешнего года. Чуть более месяца осталось до того дня, когда нога высшего чиновника США впервые в истории ступит на российскую землю. В программу визита президента Форда включены аудиенция у его величества императора Всероссийского Александра Георгиевича в Зимнем дворце, встреча с первым министром князем Алексеем Владимировичем Голицыным, а также другими членами кабинета..."