Чтение 11–й страницы книги ~Лилипут~

Когда шок от неожиданного смеха прошел, Гэл, с трудом ворочая головой, осмотрелся и... никого не увидел.

- Лучше тебе остаться дома, Гэл!

Голос звучал слабо, словно доносился из прихожей или гостиной, но Хокинс готов был поклясться, что говоривший находится у него под носом. Вот только... где? В кухне, хоть она и была просторной, спрятаться было негде. Гэл схватился рукой за сердце, моргая расширенными от ужаса глазами.

- Тебе плохо, Гэл? - вновь послышался тот же противный слабенький голос.

Голос старика, смех старика. Миранда Абинери, Пит Андерсон. Эта ассоциация заставила Гэла собрать все свои силы. Рывком он поднялся, но о быстром бегстве из кухни пришлось забыть - сейчас ему необходимо отдышаться, прежде чем сделать первый шаг.

- Не торопись, Гэл! Не торопись. - Старик не собирался прерывать свою речь. - Тебе надо подкрепиться, Гэл. Иначе ты умрешь с голоду! Покушай, Гэл, и тебе станет легче.

- О Господи, - пробормотал Хокинс. - Я схожу с ума!

- Нет, Гэл! Нет. Ты сойдешь с ума, если попытаешься выйти из дома. Вот тогда тебя действительно ждут неприятности. А здесь я позабочусь о тебе, Гэл. Скушай заварное пирожное, Гэл. Оно очень вкусное. Скушай заварное пирожное. Скушай!

- Кто ты? - тихо, с каким-то благоговейным ужасом спросил Хокинс.

- Скушай пирожное, Гэл. Или у тебя заболит живот.

- Почему я не вижу тебя? - прошептал констебль, теряя последнюю уверенность. Старик словно бы не слышал его вопроса, снова засмеявшись своим отвратительным скрипучим смехом. - Кто ты?

- Я - твой лучший друг, Гэл! - заявил голос - Скушай сандвич, три сандвича, или умрешь! Скушай, скушай, скушай, скушай...

- Замолчи! - выкрикнул Гэл. - Замолчи, пожалуйста! - Он закрыл уши ладонями. Но сидеть вот так - подняв руки - он уже не мог, и руки бессильно упали.

- Гэл! Не вздумай выйти из дома! - В голосе старика послышалось зловещее шипение. - Ты умрешь от голода. Тебя никто не накормит, кроме меня. Не вздумай уходить! - Старик зашелся приступом смеха. - Ты все равно не пролезешь в дверь!

- Кто ты? Что тебе надо?

- Кто я? Ха-ха, Гэл, ты слишком туп, чтобы понять. Это выше твоего понимания!

- Что ты хочешь от меня?

- Я? Ничего такого, Гэл, что повредит тебе. Я забочусь о тебе, никто не позаботится о тебе лучше, чем я! Ты только слушайся меня. Скушай сандвич, Гэл. Вкусный сандвич.

- Я хочу выйти отсюда. Я хочу к людям, я... - Гэл говорил, с трудом преодолевая одышку.

- Я лучше знаю, что тебе надо, Гэл. Тебе полезно скушать сандвич. Видишь, как ты похудел, пока спорил со мной. - Старик засмеялся.

Гэл не поверил своим ушам. Эта тварь издевается над ним! Он скосил глаза вниз, на свой живот, выпиравший так, что не видно было ног, и выругался.

- Как тебе не стыдно, Гэл! - насмешливо заметил старик. - Поносить такими словами меня! Я столько сделал для тебя. Скушай сандвич, Гэл! Или заварное пирожное! Тебе нужно подкрепиться!

Хокинс еще раз окинул кухню взглядом, решив, что сходит с ума Он слышал голос, но не видел обладателя этого голоса. Верный признак того, что с ним не все в порядке. Тем более нужно выбираться, если он не хочет окончательно свихнуться. Он решительно направился к двери.

- Дурак! - гаркнул старик и зашелся смехом. - Ты же не пролезешь в дверь! Ха-ха! Съешь сандвич и оставайся со мной.

Но Хокинс не обращал внимания на этот голос, несомненно, мерещившийся ему и, казалось, шедший из-под земли. Гэл открыл кухонную дверь и остановился, чтобы отдышаться. Голоса он больше не слышал, смех прекратился. "Уже лучше, - подумал Хокинс, - уже лучше. Теперь в прихожую попытаться протиснуться". В прошлый раз, отправляясь в туалет, он вышел из кухни довольно свободно. Сейчас пришлось повернуться боком. Констебль сделал шаг... и живот застрял. Мужчина, бывший совсем недавно средней комплекции, не мог протиснуться сквозь проем кухонной двери. Обливаясь потом, отдуваясь и размазывая соленые капли по лицу, он застыл на месте. Страх сковал душу ледяными клещами. Проход в холл казался щелью между досок в заборе. Гэл вздохнул и втянул живот, насколько было возможно. Еще одна попытка. Гэл почувствовал давящую боль, нехватку воздуха и отпрянул, испугавшись, что попросту застрянет и задохнется. Из глаз непроизвольно полились слезы, смешиваясь с потом.

- Гэл, не плачь! Ты уже большой мальчик! - послышался забытый мерзкий голосок. - Лучше скушай сандвич! На улице тебя никто не накормит.

- Что же это? - вслух спросил себя Хокинс - Неужели я сошел с ума? - Он попытался понять, действительно ли он слышит голос или это - следствие его состояния.

- Еще нет, Гэл. Еще нет. Но сойдешь, если выйдешь из кухни. Там тебе нечего будет кушать, и ты сойдешь с ума. Никуда не ходи, Гэл, или умрешь. Тебе будет очень больно...

- Заткнись, тварь! - взревел Гэл, и от внезапного напряжения сердце подпрыгнуло, наполнив грудь болью. - Замолчи, или я выпотрошу тебе кишки!

- Ой ли? - Старик засмеялся громче обычного.

Смех, казалось, шел отовсюду - Хокинс тщетно закрывал уши. Он понял, что, как бы ни старался, все равно будет слышать смех старика.

- Гэл! Ты слишком жирный, чтобы за мной угнаться. Ты умрешь, не пробежав и двух футов. Ха-ха! Лучше скушай сандвич и ложись спать. Вкусный сандвич.

- Где ты? Выходи, слышишь? Хватит прятаться, тварь!

- Я не прячусь, Гэл. Я никогда не прячусь. Это ты хочешь от меня спрятаться.

Послышался странный шум, тихий и далекий, словно трепет флага на ветру.

- Выхо... - Хокинс запнулся на полуслове.

Он случайно бросил взгляд на тарелку с двумя ненавистными сандвичами (хотя голод давал о себе знать в полную силу) и... увидел... увидел того, кто разговаривал с ним все это время. От увиденного у Гэла потемнело в глазах. Старик действительно оказался стариком... только роста в нем было не больше шести дюймов. Странный звук был ничем иным, как трепыханием его черного плащика. Старичок болтал ножками. Полы плащика развевались наподобие Веселого Роджера. Хокинс протер глаза, но видение не исчезло. Потому что это было не видение.

- Не может... нет... нет, нет, нет, этого не может быть, - бессвязно шептал Хокинс.

- Скушай сандвич, Гэл! - Карлик улыбался всей своей сморщенной мордочкой. - Они твои, Гэл. Вкусные сандвичи. Скушай. Ты хочешь кушать? Ведь хочешь?

- Сгинь, сгинь, уродец, - проговорил умоляюще Гэл. - Ты не существуешь...

- Еще как существую, Гэл, - перебил его Лилипут. - Неужели ты не видишь, что я реален?

- Сгинь, оставь меня в покое. Сгинь.

- Нет, Гэл. Нет, я буду с тобой до самой твоей смерти, - процедил Лилипут, сделав ударение на слове "твоей". - Ведь должен же я позаботиться о тебе, Гэл. Кто же, как не я, позаботится о тебе? Скушай сандвич! Вкусный сандвич, Гэл.

- Уйди, уродец, или я...

- Гэл, посмотри на себя, - невозмутимо возразил Лилипут. - Так кто из нас уродец?

- Оставь меня... - Хокинс стал опять протискиваться сквозь дверной проем. Он отталкивался от пола ногами, втягивал живот, стараясь уменьшиться в размерах. Тщетно. В голове гудело, словно били в колокола, пот лился ручьями, а от смеха Лилипута болели уши. Совершенно обессилевший, он сполз на пол.

- Гэл, ты зря стараешься! Пойми, ты должен оставаться здесь. Скушай сандвич, или умрешь! Тебе надо подкрепиться.

Гэл попытался открыть рот, но сердце в очередной раз пронзило болью. Он схватился обеими руками за левую часть груди. Боль усиливалась, отдаваясь уколами в висках. Дышать стало очень трудно. Остекленевшими глазами Хокинс смотрел на малюсенького человечка, бегавшего по столу вокруг тарелки с сандвичами. Описывая круги, тот кричал во все свое маленькое горло:

- Ты - жирный труп, Гэл! И все потому, что не слушался меня. Я заботился о тебе, но ты оказался неблагодарной тварью. Я предлагал тебе сандвич, но ты был настолько глуп, что отказался. Ха-ха-ха! Отказаться от сандвича! Ты умрешь, Гэл, умрешь, умрешь, умрешь, умрешь...

Через несколько минут заместитель шерифа Оруэлла, по-прежнему держась за сердце, понял, что умирает. Перед глазами, словно на убыстренной пленке, замелькали неясные кадры, пока свет не померк окончательно.

Глава четырнадцатая

- Чарли! Тебе не кажется, что на нас свалилось слишком много всего? - дрожащим голосом спросил Марк Лок. Его лысина блестела от пота, а руки, холеные и ухоженные, руки не доктора, а аристократа, теребили полы халата. Эта привычка постоянно что-то вертеть в руках, лишь бы они были чем-то заняты, сводила шерифа с ума. И мешала сосредоточиться. Что было сейчас жизненно необходимо. - Сначала двое задушенных детей, теперь вот... Гэл.

- Но, черт возьми, как это могло случиться?

- Я не рискну категорически утверждать, но это похоже на синдром Прадера-Вилли.

- Что, что?

- Редкая болезнь мозга, заставляющая постоянно поглощать пищу.

- О Господи! Неужели это из-за еды?

- Да, Чарли. Именно так. Он поглотил невообразимое количество пищи. Только спал и ел.

- Но... Извини, но неужели эта болезнь производит подобные изменения за один день?

- Нет... - Лок запнулся. - Здесь моя компетенция заканчивается. Я бессилен. Конечно, это... невозможно, но...

- Но такое не может ведь произойти за один день? Марк, ответь!

- Нет. На это уходят недели. За одни сутки подобное невозможно.

- Тогда как он набрал такой вес?

- Чарли, объясни мне, каким образом была заморожена Миранда Абинери? А как потеряла всю кровь миссис Шилдс, если на теле не было ни раны, ни даже царапины? Вот когда ты объяснишь мне это, поговорим и о том, как Гэл сумел... стать таким...

- Хорошо. Я понимаю - мы столкнулись с какой-то чертовщиной. На этом фоне смерть двух ребятишек Пэгрью просто ерунда... - Лоулесс заскрежетал зубами.

Лок невольно посмотрел на него:

- Я опасаюсь, что начнется паника. И какого черта никто не отвечает у Холистеров? - Доктор сделал паузу. Пальцы оставили халат в покое. - Их соседи уверяют, что у Холистеров вчера допоздна горел свет, но с утра из дома до сих пор никто не выходил.

- Марк, ради Бога, замолчи. Я это отлично знаю. Давай не каркай. Подождем Донера.

- Я не каркаю, Чарли, но у Холистеров что-то случилось. Иначе какого черта их вот уже сутки никто не видел?

Шериф ничего не ответил. Он устал. Вчера, после прихода Дэнни Шилдса, после разговора с ребенком, на которого смерть матери подействовала так странно, шериф очень плохо спал. Ворочаясь, он несколько раз будил жену. Временами, сморенный усталостью, он засыпал, но ненадолго. И в эти промежутки ему снились кошмары. Естественно, связанные с рассказом мальчика.

Вначале он слышал только голос. Скрипучий, древний, который, казалось, отдавал пылью и старыми, покрытыми плесенью книгами. Чарли сидел с Шерил на скамейке в парке. Он был молод, и они еще не поженились. По-видимому, он был студентом колледжа. Странный сон. Шерил Богди (в мыслях уже Лоулесс) сидела в этот вечер так близко от Чарли, что у него временами захватывало дух. Когда Шерил поворачивала к нему свою изящную головку, его обдавал неприятный запах дешевых духов. Во время разговора он придвигался все ближе и ближе. Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга. Все тело парня ныло от приятной истомы. Шерил улыбалась, перейдя на шепот. Чарли внимательно слушал ее и... ничего не слышал, вернее, не понимал, что она говорит. Он видел только ее губы, ровный ряд мелких зубов, широко раскрытые глаза, блестевшие при свете фонаря. Чарли не желал больше медлить, и его левая рука оказалась на талии любимой девушки. Шерил, как будто ничего не замечая, продолжала с улыбкой что-то рассказывать. Вот тогда Чарли и услышал голос Лилипута в первый раз.

- Убери руку, Чарли! - заверещал человечек. - Убери немедленно, развратник!

Шериф, тогда еще студент колледжа, почувствовал, как напрягся всем телом. Шерил, к счастью, ничего не услышала.

- Убери, Чарли! Лучше по-хорошему убери свои грязные лапы. Она еще девственница, ты не смеешь прикасаться к ней! - вопил Лилипут.

Чарли, пытаясь сохранить на лице улыбку, чтобы девушка не забеспокоилась, повернулся и посмотрел назад, за скамейку. Но ничего не увидел. Он тревожился за Шерил. Его-то предупредили, что человечек может помешать (чему?), но Шерил ничего о нем не знала. Вдруг она упадет в обморок, увидев его?

- Чарли, молодой кобель! Может, сделать тебя еще моложе? Ты не против? - Лилипут засмеялся.

Девушка по-прежнему ничего не слышала. Нужно что-то делать. Чарли решается:

- Шерил, может, пойдем в другое место?

- В другое? Тебе здесь не нравится, дорогой? - Девушка обращается к нему так, как будет обращаться, когда станет его женой.

Чарли слегка удивлен, но сейчас важнее другое.

- Нет, но...

- Тогда побудем здесь еще полчасика. Хорошо? Мне так не хочется отсюда уходить! - Она заливается звонким молодым смехом, но Лоулессу кажется, что ей скрипуче вторит Лилипут.

Чарли осторожно оборачивается. Теперь он видит человечка. Тот трепыхается в листве кустарника, грязно ругаясь. Он застрял. И не может выбраться. Он смотрит своими желтыми мелкими глазками прямо в лицо будущему шерифу и зло шипит:

- Чарли, придется разгладить твои морщины раз и навсегда. Ты станешь еще моложе, потом еще и еще. Тогда женщины не будут тебя интересовать. Ты будешь играть в индейцев с другими детьми и держать свои грязные лапы при себе. - Лилипут заходится неистовым хохотом. - Ты будешь все меньше и меньше, пока не превратишься в вопящий кусок дерьма, только что вылупившийся из материнского чрева. - Новый взрыв хриплого смеха, и человечек начинает опять трепыхаться в ветвях.

Чарли слишком долго наблюдает за ним, чтобы этого не заметила Шерил, и, проследив за его взглядом, она поворачивает голову и тоже замечает Лилипута. Чарли в ужасе закусывает губу до крови.

- Какая странная птица, - растягивая слова, негромко говорит Шерил. - Какой интересный окрас.

- Нет, это не птица, - чуть не проговаривается Лоулесс.

И тут его осеняет. Конечно, как он раньше об этом не подумал? Тот случай, когда можно рассчитаться с Лилипутом за все его злодеяния! Выродок беспомощен, как ребенок (это слово пугает Лоулесса - ребенок, ребенок!). Человечка можно уничтожить!

- Какая птичка! - чуть ли не восторженно восклицает Шерил.

Нельзя медлить, надо действовать.

- Шерил! Давай я поймаю эту птицу. Она все равно не сможет выжить с перебитыми крыльями.

- Нет, Чарли! Не делай этого! Не трогай ее.

- Но, Шерил! Это очень вредная птица. Их надо уничтожать.

- Не убивай ее, Чарли! Не убивай, пожалуйста. Она очень красивая.

- Но из-за нее уже умерло несколько человек!.. Ее надо поймать и...

- Какой ты жестокий, Чарли! Вот не знала, какой ты на самом деле!

- Шерил, я...

- Убить беззащитную птицу! - Девушка поднимается, без церемоний убирая руку Чарли, и быстро уходит прочь.

Лоулесс в недоумении смотрит ей вслед. Он уже было бросается вдогонку, как слышит злой смех Лилипута. В доли секунды возникает дилемма: убить человечка или догнать Шерил?

- Чарли? О чем это ты думаешь? - саркастически говорит Лилипут. - Оставь меня и беги за этой стервой! Ведь я на самом деле не существую! Неужели ты поверил россказням этого щенка Шилдса? Ведь у него помутился рассудок! Вот он и выдумал меня. Ему место в психиатрической клинике. Оставь меня и догоняй Шерил. Торопись, тебе остались считанные дни, чтобы насладиться ею. Потом ты станешь мальчиком и потеряешь к ней всякий интерес. - Лилипут снова смеется.

- Не обманешь!

От злости на свою тупость у Чарли мутится в глазах. Он бросается к кустам, и... все тонет во мраке, словно он провалился в черную бездну. Последнее, что он видит, - это Лилипут, размахивающий своим колпаком, и... просыпается...

Шерил еле слышно посапывала рядом, за окном гулял ветер, сопровождая свою песню разбойничьим свистом. Шерифа била мелкая дрожь. После такого кошмара засыпать снова не хотелось. Однако организм не хотел считаться с желаниями Чарли. Через четверть часа он опять погрузился в чудовищные сновидения.

... Чарли - маленький, лет пяти, не больше. Ему очень хочется есть (смерть Гэла подействовала?). Так хочется есть - а дома, как нарочно, никого нет. Он не знает, когда придут родители, и боится умереть с голоду. Он обыскал всю кухню, но ничего съестного не обнаружил. От отчаяния чувство голода усиливается еще больше. Пятилетний ребенок начинает плакать. И вдруг слышит, что к его рыданиям присоединяется чей-то смех. Значит, дома все-таки кто-то есть? Чарли замолкает. Смех раздается снова. В душе ребенка просыпается надежда. Пока он плакал, кто-то вернулся домой. Чарли обходит комнаты. Осталась одна гостиная. Мальчик входит туда с замирающим сердцем. Но и там никого нет. Ребенок в недоумении обводит комнату глазами. Неужели ему послышалось?

- Чарли? - раздается откуда-то сверху хриплый голосок. - Ты хочешь кушать?

Чарли поднимает голову и замечает сидящего на книжной полке малюсенького гнома. Мальчик, глотая слюну, недоверчиво смотрит на диковинное создание.

- Ты хочешь чего-нибудь вкусненького? Чарли, не стесняйся, скажи мне!

- Ты - кто? - выдавливает из себя мальчик. - Откуда ты здесь взялся?

- О Чарли! Я никогда ниоткуда не берусь! Я есть всегда. Я живу в домах у людей.

- Как ты попал к нам домой?

- Никак! - Странный карлик заходится неприятным карканьем.

Но Чарли не пугается. Лилипут слишком маленький, чтобы мог обидеть его.

- Я помогаю тем, кому надо помочь.

- Почему ты это делаешь?

- Потому, Чарли! Потому! - Лилипут заходится смехом. - Хочешь кушать? Хочешь? Я помогу тебе! - Снова смех.

В душе ребенка интуитивно рождается неприязнь к этому существу. Что-то в нем есть нехорошее. И как он забрался в дом? Лилипут не смог бы даже открыть дверь, такой он маленький. И вообще, разве бывают такие люди? Что-то внутри настойчиво твердит, что нет, не бывают.

- Разве бывают такие люди, как ты? - неуверенно спрашивает Чарли у человечка, отряхивающего свой черный плащик, перетянутый желтым пояском.

- Конечно нет, Чарли! - хохотнул Лилипут. - Таких людей не бывает! Не бывает, не бывает, не бывает, не бывает...

- Перестань! - недовольно ворчит Чарли. - Зачем ты дразнишься? Думаешь, если забрался наверх, то я тебя не достану?

- Хочешь кушать, Чарли? Хочешь мяса? Вкусного свежего мяса?

- А откуда оно у тебя? - недоверчиво спрашивает Чарли.

- У меня есть все! - самоуверенно заявляет нахальный гном. - Хочешь мяса?

- Телятина? - с надеждой спрашивает мальчик. У него от голода уже бурчит в животе.

- Не знаю, Чарли, не знаю! Но мясо вкусное. Очень вкусное. Тебе понравится. Я обещаю.

- А не обманешь?

- Я никогда не обманываю. Никого не обманываю. Хочешь мяса, Чарли? Вкусного мяса? - тараторит гном.

- Хочу! - вырывается у Чарли.

- Ты действительно хочешь? Подумай хорошенько, Чарли! Чего тебе хочется сейчас больше всего? Кушать! Но подумай, хорошенько подумай!

- О чем подумать?

- Может, лучше умереть с голоду? Или лучше покушать мяса? Как ты думаешь, Чарли, что лучше?

- Я хочу кушать! Если у тебя есть мясо, то давай мне его.

- Ты будешь есть мясо? Может, лучше умрешь с голода?

- Ты что, сумасшедший? Я хочу есть!

- Тогда иди в свою спальню. Там много мяса. Иди, тебе хватит. Но поторопись, иначе они все съедят.

- Кто съест? Кто они? - Чарли на секунду отводит взгляд, и... вот уже Лилипута нигде нет. - Эй, где ты? - Мальчика охватывает тревога. Когда, наконец, придут родители? Он расскажет им про странного человечка в красном колпаке, и они успокоят его, объяснят все, о чем он их спросит. Быстрей бы! Чарли прислушался к урчащему желудку. К этому бурчанью примешивается еще что-то. Какой-то глухой, монотонный звук. - Эй, отзовись! - зовет он Лилипута. - Хватит прятаться! Я хочу спросить у тебя. Где ты?

Но человечек исчез. Чарли решает, что ничего не потеряет, если проверит свою комнату. Вдруг гном действительно не обманул и Чарли, наконец, покушает? Пустота в желудке лишает его воли. Мальчик спешит к себе в спальню. Гул усилился. Из сплошного он как будто превратился в разноголосый. Чарли не на шутку испуган. Нет, он пока не догадался об источнике шума, сам шум не страшен, но душу ребенка терзает нехорошее предчувствие. На миг ему приходит в голову, не подождать ли лучше папу и маму и лишь потом зайти в свою комнату? Незнакомый шум, вернее его источник, может оказаться опасным. Но боль в желудке, ноющая беспощадная боль подталкивает ребенка вперед. И еще любопытство. Гном заверил, что никого не обманывает. В самом деле, зачем ему обманывать? По-видимому, в комнате действительно есть что-то съестное (может, оставила мама, когда уходила?). Вот только этот странный гул. Чарли подходит к двери вплотную. Гул не утихает ни на секунду. Рука мальчика ложится на дверную ручку. Перед последним движением Чарли изо всех сил напрягает слух. Похоже на жужжание. Может, это вовсе не жужжание, но сравнить больше не с чем. Чарли делает глубокий вдох и дергает ручку на себя. Дверь распахивается и тут же захлопывается, закрывая мальчика в спальне прежде, чем он замечает отца. Десятка два неправдоподобно крупных мух кружат над его телом, попеременно присаживаясь, чтобы напиться крови. Лицо отца белее простыни, но Чарли сразу узнал его. Мальчик застывает в остолбенении, не в силах оторвать глаз от трупа. Поведение насекомых словно гипнотизирует его. Нет никакого сомнения, что отец мертв. Чарли, потрясенный до глубины души, даже не задается вопросом, как отец оказался в доме и кто его убил. Не видно никаких ран, однако кровью испачкана часть кровати слева от отца и два пальца левой руки: мизинец и безымянный. Мухи кружат над телом, словно чего-то ожидают. Громадные мохнатые лапки, прозрачные длинные крылья, большие белые глаза - все это вызывает жуткое омерзение. От одного вида этих тварей к горлу подступает тошнота. Чарли чувствует, что, не будь желудок пустым, его обязательно вырвало бы. Особенно пугают глаза мух. Они напоминают собой прилепленные к телу шарики и светятся дьявольским любопытством ко всему окружающему. Когда Чарли зашел в комнату, две жирные твари отделились от стаи своих подруг и сделали несколько заходов над головой ребенка. Их глаза, казалось, фотографировали Чарли. Потом, словно потеряв к нему интерес, мухи вернулись к рою, кружившему над телом. Мальчик боится, что, глядя на мертвого отца, он вот-вот закричит, и тогда мухи возьмутся за него. Но ошеломление при виде этих насекомых оказывается сильнее, не давая ребенку осознать потерю. Чувство, что мухи чего-то ожидают, подтвердилось. Из бескровной белой щеки отца вылез маленький червячок, оставив за собой черную точку. Почти сразу же за ним в дюйме на той же щеке появился еще один червячок. Такой же короткий и толстенький, обтянутый прозрачной пленкой слизи, делающей его красный цвет более тусклым. Мухи, как по команде, перестали подлетать к луже крови и ринулись к двум червячкам. Каждая коснулась своими угольными лапками червячков, как бы приветствуя их появление. Спустя несколько секунд червяки стали появляться во множестве. Они вылезали и направлялись к животу. Вскоре лицо отца Чарли покрылось россыпью дырочек, казавшихся особенно черными на белой коже. Через минуту основная масса червей, превратившись в покрытый слизью чавкающий комок, уже уничтожала ткань рубашки в районе пупка. До мальчика дошло, что они освобождают (или помогают освободить) проход для кого-то еще. Сети оцепенения стали слабеть. Ребенок осознал, что дальнейшее присутствие в этой комнате чревато для него смертью. Мухи начали проявлять к нему повышенное любопытство. Одна из них коснулась лапками (всего на мгновение) лба Чарли. Мальчик вскрикнул. Как бы в ответ на это послышался звук разрываемой кожи, и из живота показался обрубок толщиной с бедро среднего взрослого мужчины. Маленькие червячки начали расползаться, уступая дорогу. Бурый отросток пошевелил щупальцами в разные стороны, словно выясняя обстановку, и начал выбираться. Он высунулся уже на три фута, а бурое мокрое (от внутренностей отца) тело все вытягивалось и вытягивалось. Передняя часть (голова?) этого нескончаемого червя направлялась в сторону мальчика. Он неуклонно приближался с тихим шелестом. Червь был уже в двух футах от Чарли, когда тот опомнился и повернулся к двери. В этот момент он услышал голос Лилипута, исходивший отовсюду и ниоткуда одновременно:

- Чарли, почему ты не кушаешь? Ты же так хотел свежего мяса. Ничего, что это твой отец, зато мясо очень вкусное. Смотри, опоздаешь. Они тебе ничего не оставят. Поторопись, Чарли! Или умрешь с голода. - Лилипут зашелся смехом.

Голова червя была уже в нескольких дюймах от ног Чарли. Мальчик взвизгнул и рывком открыл дверь. Он так торопился, что ударился головой о дверь, не успев ее распахнуть. Боли он не почувствовал, только стало жарко и все поплыло перед глазами в мутном мареве. Последнее, что он увидел, - кружащиеся над ним мухи, опускающиеся все ниже и ниже. Что они собираются делать? Наверное, отложить в его тело то, из чего очень скоро вылупится точно такой же гигантский червь, как тот, что шуршит совсем рядом...

Внезапно проснувшись, шериф обнаружил, что все еще отмахивается от несуществующих мух. Тело было мокрое от пота, голова горела, в висках стучало, отдаваясь болью в сердце. Оно билось так, словно шериф пробежал целую милю. Лоулесс сел на кровати, держась руками за сердце. Он просидел так долго, прежде чем оно успокоилось, настороженно всматриваясь в темноту (а вдруг появится Лилипут?), проклиная свою впечатлительность. Он пытался уговорить себя, что приснившийся кошмар - всего лишь неприятный сон, который всплыл из подсознания после разговора с Дэнни Шилдсом, но душа по-прежнему терзалась смутной, необъяснимой тревогой и сомнениями. Он еще раз дал себе зарок не спать и опять заснул. Но на этот раз сном мертвецки пьяного человека. Даже если ночь (вернее, раннее утро) и подарила ему еще один кошмар (на десерт), то, к счастью, шериф ничего не запомнил. Все осталось погребенным где-то в глубинах памяти.

- ...долго не будет? - Лок смотрел на него, прищурив глаза.