Чтение 11–й страницы книги ~Путешествие идиота~

Потом долго лежу на узкой шконке, укутавшись в одеяло. Тихонько слушаю ребят под названием "Энималз". "Звери", - перевел это слово Триста двадцатый. Странное название. Люди тогда сходили с ума от ложного чувства свободы. В каюте прохладно. Климатические системы, давно выработавшие ресурс, барахлят без должного ухода. Сон не идет. Я думаю о том, что напишу Мишель. В голове теснятся всякие глупости. Возьму вот и напишу про то, как мы тут воюем. Ей, наверное, будет интересно. Да и цензуры особой тут быть не должно. Все же не настоящая война. Дотягиваюсь до стенного рундука. Проверяю - на месте моя многострадальная коробочка. Как ни странно, тут я беспокоюсь о ее сохранности меньше, чем на роскошном лайнере. Мои товарищи-синюки оказались порядочнее всяких расфуфыренных банкиров да промышленников. Менее любопытными - уж точно.

Триста двадцатый интересуется, не помочь ли мне заснуть.

"Тебе надо выспаться перед полетом. Твое тело испытывает большие нагрузки и не успевает восстановиться", - важно сообщает он.

"Да ладно тебе, зануда", - улыбаюсь я. И сон опускается сверху черным звездным одеялом.

Глава 47. Отсек Два-ноль-восемь

Вчера мы прощались с наставниками. Все они отработали контракты. Никто не согласился продлить. Кроме "Кузнечика". Крепкого седого парня со странным именем Збигнер. Он тут дольше всех. Этот контракт у него будет четвертым по счету. Все говорят, что Збиг чокнутый. Играет в русскую рулетку. А по мне, так ему просто некуда возвращаться. Или незачем. Дольше его тут торчит только Крамер. Иногда мне кажется, что он изначально прилагался к нашей посудине. В качестве стандартного оборудования.

Несмотря на строгий сухой закон, ветераны умудрились выставить выпивку. Вполне приличный натуральный виски. Все приложились по чуть-чуть. Кроме тех, кому через час на вылет. Те, кому на вылет, символически подняли стаканы с минералкой. Говорить было особенно не о чем. О чем вообще можно говорить с людьми, с которыми познакомился неделю назад и с тех пор перекинулся едва десятком слов? Да и то по дороге с инструктажа в ангар. Или из ангара в каюту, когда усталость с ног валит и не до разговоров. В общем, старики вставали, поднимали стакан, и просили беречь "кобыл". Глупых советов нам никто не давал. Тут все новички летали не один год до этого. Учить их не надо. Парни просто отваливали и по традиции проставлялись. Как положено, в общем. И все это понимали. И в душу никто никому не лез.

Йозас сказал мне:

- Главное - друг за друга держитесь. Тут не любят спасательные экспедиции отправлять. Только если наедешь как следует. Поэтому следи за тем, кого где собьют. Если катапультировался - требуй эвакуацию.

- Ясно.

- И замочите, наконец, эти гребаные авианосцы, - желает он напоследок.

- Конечно, Йозас.

- Пока, "Красный волк". Может, свидимся еще, - Йозас крепко жмет мне руку.

- Конечно. Мир тесен, - говорю я машинально. - Пока, "Бульдог".

Старички нестройной жидкой толпой тащат свои баулы и вещмешки к центральному шлюзу. Техники и палубные толпятся у переходного люка, провожая своих подопечных. Последние рукопожатия. Обмены сувенирами и адресами. Люк шлюза опускается. Мы остаемся одни.

- Группы один, три, пять - на инструктаж, - бубнит корабельная трансляция. Чип эхом дублирует команду. Шаркая ногами, пилоты плетутся на тринадцатую палубу.

"Привет, Мишель!" - начинаю я свое письмо. И долго думаю, что еще такого написать.

"У меня все хорошо. Я могу летать. Для меня это очень важно. Нигде больше мне бы этого не позволили. Ты знаешь, почему. Тут у нас все, как раньше на Флоте. Даже есть своя война. Только здесь она называется по-другому. Экологическая экспедиция. Нам говорят, что мы выполняем великую миссию. Возвращаем людям родину человечества. Правда, я не очень понимаю, что это означает. Мы все больше льем сверху какую-нибудь дрянь. Я не мастер писать письма. Здорово, что ты мне написала. Не обижайся, что послал твоего охранника."

Потом еще немного думаю. И добавляю: "Твой Юджин". Написать "Обнимаю" или там "Целую" не поднимается рука. Вдруг Мишель обидится? Решит, что я невоспитанный. И фамильярный. Нас учили в Академии - с женщинами надо быть корректными. Тогда они сами сделают первый шаг навстречу. И все приличия будут соблюдены. Ведь Мишель целая баронесса и это, наверное, важно для нее - соблюсти все приличия.

Спать да есть после полетов день за днем, болтаться в силовом тренажере положенные 30 минут и больше ничего не делать - так можно и на стены начать с тоски кидаться. Вспоминаю приглашение Павла. Это самое Два-ноль-восемь оказалось довольно уютным местечком. Куча народу сидела за столиками по углам большого отсека со снятым оборудованием и негромко болтала о том, о сем. Пили чай в полумраке - большой чайный автомат стоял прямо у входа. И еще играла музыка. И в середине отсека, освещенные приглушенными потолочными панелями, медленно кружились пары. Будто в ресторан на окраине попал. Только официантов не было.

Люди из-за столиков мне кивали, как своему. Женщины улыбались. Мне опять, как и тогда, на лайнере, было немного неловко. Я заявился сюда в летных штанах и грубом армейском свитере до бедер. Удобная штука, и привычна мне давно. И гладить не нужно. Только тут все были принаряженые. Женщины в чистых блузках и кофточках. Мужчины в отглаженных гражданских брюках и в белых рубахах. Будто и впрямь в ресторане. Большинство из присутствующих я не узнавал. А может, и не знал вовсе. Я ведь тут недавно, а база - здоровущая штука. Некоторых специалистов можно неделями не встретить. Разве что в столовой или в кают-компании случайно пересечешься иногда. В общем, топал я тихонько вдоль стеночки и кивал всем в ответ. И улыбался смущенно. И все никак мне пустой столик не попадался. А потом какой-то мужчина помахал мне, и сказал, что я могу "тут падать". Я и упал. "Ян, БЧ-2, оператор зенитного поста", - так мне человек этот представился. А я ему: Юджин, капитан и все такое прочее.

- Пилот, значит, - резюмировал новый знакомый.

- Ага.

- Чаю хочешь?

Пожимаю плечами. Чаю я вообще-то не хотел. Но не сидеть же теперь, не зная, чем руки занять? И мужчина мне из пузатого керамического чайника горячей жидкости налил. И вазочку с сахарными кубиками подвинул. А из-за соседнего столика какая-то дама с короткими густыми волосами меня долькой лимона угостила. Так что совсем как я люблю вышло. Еще бы капельку коньяку в чашку, да где его тут взять?

- В шахматы играешь? - спросил Ян.

- Не-а.

- Танцевать умеешь?

- Нет.

- Может, истории какие интересные знаешь?

- Тоже нет, - мне стало жаль, что я такой неотесанный. Даже компанию составить не могу, как следует.

- А что любишь? - продолжал меня пытать Ян. Правда, совсем необидно. Просто любопытство проявлял. А может, просто поговорить ему было не с кем. Вот и искал тему.

Я подумал и ответил, что иногда слушаю музыку.

- Да ну? И что любишь? Нео-классику уважаешь? "Борцов за чистоту звука" слышал?

- Я не знаю. Я не слишком хорошо в музыке разбираюсь. Вот, иногда ребят из двадцатого века слушаю. С Земли, - говорю смущенно.

- Обалдеть! - восхитился Ян, коротко хохотнув. - А мы тут как раз ее в каменный век загоняем. Вот и приобщишься к древней культуре заодно.

Мне его шутка не очень смешной показалась. Но, чтобы его не обижать, я слегка улыбнулся. Из вежливости.

- Неужто и впрямь двадцатый век?

- Ага. Тогда был короткий период расцвета музыки. В пятидесятых-шестидесятых. Блюз, блюз-рок, фанк, рок-н-ролл. Дженис Джоплин, "Крим", Джими Хендрикс, "Энималз", "Битлз".

- Я ничего такого не слышал. И что - здорово зажигают?

- Мне нравится. Сейчас так не исполняют. С душой. Еще Мадди Уотерс, Джонни Ли Хукер, Би Би Кинг. Да много еще кто. Я их могу часами слушать.

- Да ты просто фанат, парень! - восхищается Ян. - Может, ты еще и петь умеешь?

- Немного. Когда сюда летели, у нас с Джозефо неплохо выходило. Команде нравилось.

- Кто это - Джозефо?

- Механик с "Либерти".

- А-а-а. Знаю. Нормальный мужик. Только немного замкнутый. Говорит мало.

- Точно.

И женщина, которая мне лимон дала, спросила из-за спины, не хочу ли я спеть.

- Тут многие поют, - пояснила она. - Иногда, если слова знаем, даже подпеваем хором.

- Я не знаю, мэм. Я специально никогда не пробовал. Так, когда нет никого. Или когда все свои...

- Юлия, - так мне та женщина представилась. Лицо у нее было круглое, миловидное, а сама она вся была коренастой, что ли. - Я тоже из БЧ-2. Оператор наведения.

- Юджин. Уэллс. Э-э-э... пилот.

- Очень приятно, Юджин. Так что, споете нам?

- Так музыки нужной нет, - попытался я отбиться.

Тут женщина встала и через весь отсек крикнула, так что все звуки заглушила:

- Авиша!

- Здесь! - звонко отзывается из полутьмы у противоположной переборки хрупкая блондинка в свитере с высоким воротником.

- Тут летуну музыку надо обеспечить! - снова кричит Юлия. И на нас все смотрят. Так мне кажется. Даже те, что танцуют.

- Не вопрос! Тащи сюда свои кости!

- Ну вот. Сейчас все будет, - улыбается Юлия. - Авиша у нас в электромеханической центральный проводок. Из пары проводов и тюбика помады что хочешь соорудит. И это "что-то" будет электричество производить. Или сигналы передавать. Пошли со мной.

Ян улыбается. Немного насмешливо. Или иронично. Похоже, попасть в руки Юлии - все равно что в глубокой древности угодить под паровоз. Так, кажется, эта пыхтящая черная штука называлась. От Юлии исходит колоссальная энергия. Будто внутри у нее упрятан мощный ментографический излучатель. "Ответ отрицательный. Человек "Юлия" не имеет вживленных механических или биоэлектрических объектов", - докладывает мой верный зануда. Я вздыхаю, и под сочувствующими взглядами окружающих плетусь вслед за неугомонной дамой. Кое-где слышны негромкие смешки в мой адрес. Я ведь все слышу, когда надо.

Глава 48. Блюз - это состояние души

- Ну что, капитан, начнем? - улыбнулась Авиша. Чем-то она напомнила мне Лотту, подругу Сергея. Разве что чуть повыше казалась. И грубее немного - сами понимаете, наша собачья работа не располагает к мягкости характера. И Триста двадцатый со мной согласился. Правда, я его попросил недавно, чтобы он не влезал, когда я с кем-то общаюсь. Особенно с женщинами. Особенно в некоторые моменты. Иначе такое общение становится похоже на пошлую групповуху. И Триста двадцатый сказал, что мои доводы логичны и заслуживают уважения. Что не мешало ему в самый ответственный момент продолжать вставлять свои комментарии.

- Давайте попробуем. Только зовите меня Юджином. Пожалуйста.

- Договорились. Что вы хотите спеть?

- Я не знаю. Что-нибудь из того, что слушаю. Если выйдет.

- А что вы любите?

Я смутился. Уж больно мне не хотелось снова видеть, как на меня удивленно смотрят, когда я про свой странный вкус говорю. Особенно, когда такая женщина. С короткими светлыми волосами, гибкая и сильная, словно оружейная пружинка.

- Старую музыку. Совсем старую.

- Не беда, у нас хорошая база данных, - продолжает, улыбаясь, изучать меня серыми глазищами "центральный проводок". - Говорите название исполнителя и композиции. Подберем.

- Ну... Мадди Уотерс. "Хучи кучи мэн".

- Как-как? - озадаченно переспрашивает Авиша, роясь в миниатюрном терминале аккуратным кошачьим коготком.

- Уотерс. "Хучи кучи мэн"... - почти виновато повторяю я.

- Уотерс? Роджер? Из "Пинк Флойд"? Такая древность?

- Нет. Мадди Уотерс. Это блюзовый исполнитель.

- Странно. У нас такого нет... А еще что-нибудь?

- Дженис Джоплин. "Саммертайм".

- Секунду... тоже пусто, - она все-таки смотрит на меня удивленно. - Вы уверены, что хотите исполнить именно это?

- Я другого не знаю, - отвечаю. Предательская виноватая улыбка растягивает мои губы.

- Авиша, детка, ну что с того, что нету, - вмешивается бой-баба с каштановыми волосами. - Подбери на слух. Или скачай с его терминала.

- Конечно, Юлия, - глядя на меня, говорит блондинка.

- Может, еще что-то вспомните? - с надеждой спрашивает она.

Я вижу ее желание помочь. И неожиданный интерес. Этот развернутый биочип - настоящий чудо-сканер. Если я захочу, я смогу стать сердцеедом. Я ведь чувствую отношение к себе раньше, чем его осознает мой собеседник.

- "Крим". "Слипи тайм тайм", - говорю я, краснея. И чувствую себя уже полным придурком, видя ее озадаченность. - Или "Степпин аут". Тоже нет? "Энималз", "Дом восходящего солнца"?

- Юджин, мне стыдно признаться, я о такой музыке вообще слышу впервые. В базе этого нет, - признается Авиша. - Может, сбросим с вашего терминала? Я уберу голоса, дел на пару минут. Согласны?

Она смотрит на меня с выжидательной полуулыбкой. Слава богу, видя наши затруднения, народ про меня забыл. Каждый снова начал заниматься своим делом. То есть, кто чем.

- Я могу прямо через свой чип скинуть. Мне нетрудно, - говорю я.

- Вот и славно, - сказала Юлия, и отстала от меня, наконец. Дружески потрепала по плечу и отвалила. Я видел, что разочаровал ее ожидания. Ну и замечательно. Если я и могу кого-то представить в роли своей подружки, то только не такую тигрицу.

И дело пошло. Авиша перекачала через мой интерфейс несколько вещей, из тех, что первыми в голову пришли, и загрузила их в синтезатор. Так себе вещь, и лет ей прилично, не меньше, чем авианосцу этому. Но мне многого и не надо. Мне симфонический гранд-оркестр под сотню исполнителей ни к чему.

- Готовы, Юджин? - прищуривает свои серые глазища Авиша.

Я пожимаю плечами.

- Только я из-за столика буду петь. Я стесняюсь немного.

- Я понимаю. Можно, я буду смотреть? Я свет уберу над нами. Вам удобно будет рядом со мной, или сядете отдельно?

- Да нет... то есть, да... удобно, - совсем смешался я.

- Ребята, новенький будет нам петь. Кто засмеется, тому отключу климатизатор в каюте, - звонко выкрикнула Авиша.

Голоса сразу смолкли. Белые пятна лиц повернулись ко мне. Как их много, оказывается! Снова все посмотрели на меня с интересом. И заиграла музыка. "Хучи кучи мэн". Не так, как я ее слышать привык. Но все равно, похоже очень. Я собрался с духом. Руки немного дрожали. Тогда я начал ритм по столу отбивать. И запел. Просто отключился и все дела. Закрыл глаза и пел. Не подражая, нет. Просто эта мелодия во мне словно отпечаталась. И слова сами шли. В блюзе важна душа. Если ты ее имеешь, и можешь откровенно ее показать - все получится. Как ни странно - у меня есть душа. Необычная, согласен. А что вы хотели от гибрида получеловека-полумашины? Но уж какая есть. И я выплеснул в зал свою грусть. Свой упрек в том, что я не такой, как все. Свое желание быть одинаковым, каким мне никогда уже не стать. Свою страсть к человеку, которого я еще не встретил. Уж не знаю, то ли это моя беда на меня так подействовала, или Триста двадцатый ностальгии добавил, только пока я не замолчал, в отсеке не шелохнулся никто. Уж я-то знаю. Почувствовал. Все сидели и молча слушали. И глаза у многих были просто квадратные.

В общем, выдал я. И все стали хлопать, когда я закончил. А Авиша, так та просто глаз с меня не сводила. Очень уж я завел ее. Необычным показался. Вида она не показывала, что есть, то есть, но вся напряжена была, будто голая на морозе.

- Еще спой, парень! - раздались голоса, - Давай, выдай еще! Круто! Отмочи нам!

Я пожал плечами и отмочил Альберта Кинга. "Бэд лак блюз". И какой-то худощавый чернокожий парень подсел рядом и начал ритм отбивать. Вместе со мной. И головой с закрытыми глазами покачивать. И одна пара вышла и танцевать начала. А из меня что-то нерастраченное так и лезло. Будто копилось всю жизнь и вдруг выход нашло. Потом, прямо без перерыва, я спел "Мадди шуз" Элмора Джеймса. Любимую вещь Джо. Мы ее часто с ним пели. Народ за столиками уже стал потихоньку ногами притопывать. А черный парень мне даже подпевать пытался. Чуть из шкуры не выскочил. Так его разобрало. А еще я выдал "Смоукстайк лайтин" Хаулина Волфа. А когда голос мой хрипеть начал, мне несколько стаканов с чаем и разными соками с разных сторон подали. Народ прямо вокруг столика моего уже стоял. Кто-то танцевал, кто-то ногой притопывал, кто-то просто хлопал в ладоши или кивал в такт, откуда-то пиво появилось. Женщины разрумянились. Глаза у них блестели, хоть ни слова никто не понимал. Пел-то я на старом слэнговом англо-американском. Весело было - не передать, меня этот фон, что от окружающих шел, просто пропитал всего. Я им сочился, как губка. И от этого у меня только лучше выходить стало. Авиша едва успевала новые мелодии в синтезатор свой загонять. Я бабахнул веселого Сонни Боя Уильямсона. "99". Да так, что меня аж теребить начали. А с чернокожим парнем чуть истерика не приключилась. Думал, заплачет он сейчас. Такое внутри него творилось - жуть. Он словно в теплом море в неведомой стране плыл. И ночное небо сверху падало. И от этого он еще больше заводился. И меня заводил. От "Ванг Данг Дудл" Коко Тейлор все словно ошалели. Били в ладоши, не переставая. А потом я совсем расхрабрился, и спел "Летнее время". Голос у меня, по сравнению с Дженис, так себе. Но я как раз к тому времени охрип чуток, так что вполне пристойно вышло. На "Доме восходящего солнца" я выдохся. Сказал, что больше не могу. Хотя мне так аплодировали, что аж ладони отбили. Прямо как на настоящем концерте. Женщины на меня смотрели... Задумчиво? Оценивающе? Кто их поймет, что у них внутри. Порой и названия тому, что они ощущают, я придумать не могу. Да и бог с ними. Две или три в избытке чувств меня расцеловали даже. По-моему, некоторые из них готовы были на большее. Я не приглядывался. В таком раздрае был. Будто виски нахлестался. Без вина пьяный.

И тут меня на инструктаж вызвали. На прощание меня так хлопали по плечам и спине, что я едва убедил Триста двадцатого, что это вовсе не нападение. А черный парень руку мне стиснул и сказал, что я ему "братан". И что если я еще раз в кают-компании стандартную еду закажу, то обижу его смертельно. Потому как он здесь кок и без него тут "всем труба".

- Я тебя накормлю так, как ты в жизни не ел. Специально для тебя пару порций держать буду. И стюардов предупрежу. Смотри - не забудь!

- Ладно, - улыбнулся я.

- Только ты еще петь приходи, лады, кореш?

- Конечно.

Авиша мне на прощанье руку пожала. Совершенно целомудренно. И немного смущенно. Ладошка у нее была узкая и прохладная. Совсем как у Мишель. Только немного жесткая. Конечно - ей приходится со всякими железками возиться. В общем, я тоже смутился. Не люблю этих хождений вокруг да около. По мне - так лучше сразу и очертя голову - бух! Как в омут. А там - будь что будет. И я вывалился из этого Два-ноль-восемь. Совершенно растерзанный.

Глава 49. Не все коту масленица...

Снова мне выпало быть в группе "Твердь". Самая собачья работка, скажу я вам. Того и гляди - в океан нырнешь, и с концами. Со мной еще Милан шел. И Дыня. И Файвел. Милан старшим группы. А Борислав с Гербом прикрывали нас.

Все нормально было поначалу. Разведка не подкачала: в нашем районе было чисто. И погода неплохая. Хотя по мне - пускай уж шторм будет. Я лучше с ветром пободаюсь, чем истребители на меня свалятся. Полковник, как всегда, не то что недоговорил, а, скажем, акценты расставил неверно. Потому как, хотя техника у землян и уступала нашей, но была не такой уж и примитивной. Если мы и вылезали из драки целыми, то только за счет превосходства в скорости. Да еще средства постановки помех и наблюдения у нас были круче. В этом мы их делали, факт. Конечно, звено современных истребителей могло бы решить проблему. Или подавление авианосцев. Но "Криэйшн" экономила и на новых самолетах, и на дорогих боеприпасах. Ведь только одна противокорабельная ракета со всеми хитрыми примочками стоит как пара наших собранных из металлолома "Москито". И не факт, что ее не собьют на подходе. Эти авианосцы охранялись - мать моя женщина! Пилоты же, мы то есть, обходились задешево. Так что компании ни к чему было озадачиваться подавлением ПВО. Заводы - это понятно. Заводы атмосферу загрязняют. Метан и углекислота - тоже. А истребители и стационарные средства ПВО - нет. Их подавление обойдется в огромные суммы, сравнимые с бюджетом хорошей войны планетарного масштаба. Хорошо хоть, большую часть земных военных спутников мои предшественники под орех разделали. Иначе нас встречали бы, едва мы опустимся. А так частенько удавалось смыться до подхода чужих "птичек".

Так вот, в этот раз оно не обошлось. Через пятнадцать минут после того, как мы опарышей начали сбрасывать, высотный разведчик оповестил о том, что к нам гости. Чего-чего, а даже в таком дерьмище, как эта изгаженная планетка, земляне воевать не разучились. И явно решили бороться за свое болото до конца. И уже через полчаса "Зонтики" сцепились с четверкой "Миражей-XF", так эти палубные птички у землян звались. Шустрые такие атмосферные машинки со стреловидными крыльями и характерными изогнутыми клювами. А мы, чтобы повторный вылет не делать, поджали задницы и тянули над самыми волнами, изо всех сил изображая из себя местных морских птиц. Уж больно неохота было за бесплатно снова сюда лететь. И скорость тоже не увеличить - личинки эти нежные - страсть. Нечего сказать, задница полная, а не работа.

В общем, тянем мы вдоль побережья и молимся про себя, чтобы пронесло. Тут оно и случилось. До сих пор я только с их истребителями сталкивался. Мало опыта у меня потому что. Хотя и знал, что в таких условиях землянам больше за выживание приходится бороться, чем воевать, но все же соображал, что наземные силы ПВО у них должны быть. Но думал про них, как про что-то далекое. Что произойдет, но не со мной. А в этот раз по нам с берега как дали! Целая серия запусков. Когда бортовые системы засекли радары наведения, ракеты уже на курс вышли. Очевидно, мобильный ЗРК по нам отработал. А мы висим над самой водой и скорость у нас - тьфу. Только и успели сбросить контейнеры да рвануть, кто куда. Триста двадцатый одну ракету лазерами разделал. Еще одна с курса сошла - помехи не подкачали. В воздухе такое творилось! От генераторов, что на полную мощность визжали, голова раскалывалась. Или что там у самолета вместо нее. Короче, Милану не повезло. Один подарок ему основной двигатель повредил. Потянул он в сторону берега, так хоть какой-то шанс на эвакуацию был. Над морем кого эвакуировать - гиблое дело. У нас и техники-то такой на борту не было. Потому над водой летать - билет в один конец.

База дала команду на срочное возвращение. Все и рванули вверх. Файвел за старшего, как заместитель командира группы. "Зонтики" пока со своими "Миражами" справлялись. Герб одного даже ссадить умудрился. И тут Милан катапультировался. Над самым берегом. За пяток секунд до того, как движок окончательно вразнос пошел. Капсула его штатно вышла. Маяк сработал, ложемент отстрелился. Все, как надо. Я и подумал: какого черта ждать, пока за ним вышлют кого-то? Пока вернемся, пока команду прикрытия подготовят. И подготовят ли вообще. И еще - что земляне не упустят шанса с пилотом нашим познакомиться. А у меня спарка. Место еще для одного есть. В общем, крикнул я: "Красный волк", прошу прикрыть, обеспечиваю эвакуацию "Сурка"". И рванул на бреющем на сигнал маяка.

Что тут началось! Диспетчер базы орет на меня, требует немедленно возвращаться. Триста двадцатый сообщает о захвате системами наведения и вероятности успешного выполнения миссии в двадцать два процента. Файвел требует занять место в строю. Герб орет на всех сразу и рычит от перегрузок. Называет Файвела "трусливой вонючкой с мозгами обезьяны". А Дыня сообщил, что на борту нет необходимого вооружения. Но, тем не менее, из строя вывалился и за мной спикировал. Сказал, что ПВО отвлечет.

На Триста двадцатого я рыкнул. Что-то типа того, если помереть боится - хрена было в меня влезать? Базе тоже ответил. На тему прошлого их мамы. И что "Сурка" не брошу. Дыне приказал обработать батарею лазерами. Толку от них большого нет в атмосфере, тем более, на таких скоростях и у земли. Пару проводов пережжет - и то дело. А Файвела просто послал. В семье не без урода.

Потом вмешался сам Крамер. Приказал прервать миссию и возвращаться. Всем. Немедленно. Под угрозой перехвата управления и физического наказания. И Триста двадцатый тут же сообщил, что обнаружена попытка захвата управления. Попытка пресечена. Внешние каналы блокированы. Я даже не подумал - на думание времени не было: земляне новый залп сделали, - а, как бы сказать, в подкорке, что ли, мелькнуло: что бы я без своего напарника делал?

Две ракеты мы сбили. Пара в море ушла. Пару за собой Дыня уволок. И я, весь потом от страха обливаясь, начал на гравигенераторах на пляж опускаться. Так уж я устроен, наверное. Боюсь до дрожи в коленях, и толку от меня в такие моменты - чуть. А все равно делаю по-своему. Завис я в двух метрах от поверхности, словно мишень. Секунды считаю и плюю на все, что мне кричат в десять голосов. А Милан ко мне по земле едва живой ковыляет. От шока после катапультирования не отошел. Где идет, а где и на четвереньках ползет. Совсем худо ему. Я просто шаги его считаю, под гулкие замедленные комментарии Триста двадцатого. Время будто остановилось совсем.

"Обнаружена новая групповая цель, две единицы, пеленг шестьдесят, скорость 4М... тип не определен... предположительно - атмосферные истребители... расчетное время выхода на дистанцию атаки - две минуты... цель ставит помехи... "Дыня" имеет легкие повреждения, уходит... попытка перехвата управления... блокировано..."

Я, словно огромный слон, боясь сделать неверный шаг, чтобы не раздавить крохотную козявку, шевелю двигателями ориентации. Они явно не рассчитаны на работу у земли, я никак не могу выдать микроимпульс, так необходимый мне для скачка в десяток метров в горизонтальной плоскости. Меня уносит на сотню метров к югу, едва не воткнув носом в гальку. Милан сворачивает на новый курс и упорно тащится в мою сторону. Вторая попытка. Немного лучше. Я - начинающий нейрохирург, что учит свои конечности двигаться по миллиметру в минуту. Есть ближе пятьдесят. Немного снесло к западу. Милан останавливается, поднимает нос, тупо соображает, и вновь корректирует свой вихляющий шаг. Импульс. Плюс пятнадцать метров. Как мне не хватает "Гепарда"! С ним бы я подполз куда нужно в пару секунд. Не обижайся, дружище. К тебе претензий нет. Ты крепкая машинка. Я к тебе привык. Я тебя люблю. Импульс. Одиннадцать метров. Поднимаю фонарь и только сейчас пугаюсь - а есть ли в комплекте моего старикана аварийный трап с места оператора? Запросто за ненадобностью могли не укомплектовать. Лечу ведь один. Тут же с облегчением чувствую - выпадает он с правого борта. Шлепается о камни и надувается. Милан цепляется за него едва не зубами. Втягиваю его на борт. Ощущаю глухой стук тела о ложемент. Отстреливаю трап. Приподнимаюсь на два десятка метров и ползу над самой волной. Давай же, парень! Пристегивайся! Пока я над водой, я почти невидим. Но вот потом нас сожрут и не подавятся. Давай, черт тебя дери!

"Групповая цель на дистанции атаки, разделяется... обнаружен захват поисковым радаром..."

"Принял..."

- "Шакал" - "Красному волку". Отвлекаю гостей. Уходи.

Это Борислав. Не ушел, поганец. Пикирует сверху на мою пару. Герб тоже остался. Крутит карусель один против троих. Ну, парни, вы даете! А я вас швалью опустившейся считал. Вот ведь, как бывает...

- "Красный волк". Уйти не могу, груз не пристегнут. Иду курсом восемьдесят.

Облачко конфетти на тактическом дисплее. Молодчина, Борислав.

"Обнаружен пуск ракет, две единицы, пеленг сто двадцать".

- "Шакал", пуск с земли!

- Принял.

Укол где-то внутри. Биение чужого пульса. Милан подключился. Бортовой доктор накачивает ему в кровь стимуляторы. Тело по-прежнему лежит неудобно. Сам не повернется уже. Потому как едва не труп. Не пристегнуться ему. Тут и здоровый вряд ли развернется, в такой тесноте. Решение неожиданно - наполняю кабину оператора аварийным гелем. Тот еще вариант, но за неимением лучшего... Теперь вперед. Не подведи, старик!

Движки вибрируют так, словно внутри полтонны той самой гальки с пляжа. Ветер, гад, норовит прижать к воде неожиданным порывом. Тряска усиливается. Сто километров от берега. Уйти дальше. Хрен его знает, что за дальность у их ЗРК. Сто тридцать. Облачко конфетти. Второй гость кувыркается в море. Сто шестьдесят. Пора. Нос задирается в зенит. Указатели тяги в красном секторе. Горячо плечам. Не настоящим, конечно. Плечам меня-самолета. Растет температура обшивки. Проходим слой густых, набитых скомканной ватой, облаков. Тяжелые кувалды бьют меня со всех сторон. Отбойные молотки норовят проделать дыру в сердце. Боль в боку, спине. Резкий укол и тупое, с оттяжкой, ощущение больного зуба. Отказ системы управления правого маневрового.

- "Красный волк" - всем. Ухожу. Сваливаем, парни.

- Вижу. Понял, - откликаются "Зонтики".

Тряска усиливается. Боль растет. Сцепляю зубы, чтобы не закричать. Трудно дышать.

"Вышли из зоны поражения... истечение топлива в камеру правого маневрового... система управления не действует..."

"Принял".

Небо чернеет. Тактический дисплей один за другим зажигает звезды-ориентиры. Вываливаемся на орбиту. Снижаю тягу. Сипение в глотке. Холодная струя разливается внутри. Что-то немеет в кишках. Нарушена герметичность кабины. Изо всех сил стараюсь не шевелить правой стороной - кто его знает, чем может кончиться срабатывание неисправного маневрового. Отказ тактического дисплея. Пелена и муть в глазах - ориентируюсь через датчики наведения и обнаружения. Надеюсь, шлем Милана не поврежден. Пока его пульс в норме.

Ковыляю к борту, словно калека. Для поворота вправо исполняю всякие мудреные кульбиты. Шевелю тело двигателями ориентации, переворачиваюсь, потом даю импульс левым маневровым. Рыскаю, как пьяный. "Зонтики" тихонько ползут сзади. Сопровождают.

С приближением борта чувство бессилия возрастает. Посадочный створ уходит справа налево и наоборот. Никак не могу зайти правильно. Я, как горнолыжник, у которого сломана одна нога. И очки снегом запорошены. Боль самолета терзает меня со всех сторон. Зуд вытекающего топлива - как невыносимое желание почесаться в недоступном месте.

"Угроза взрыва правого маневрового двигателя. Рекомендации, вариант 1: Катапультирование. Вариант 2: отстрел правого маневрового".

"Принял".

Белая громада базы, кружась, растет мутным пятном. Делаю неимоверное усилие. Вы когда-нибудь пробовали оторвать себе палец?

- "Красный волк", внимание всем. Отстреливаю маневровый...

Беззвучная красная вспышка. Обжигающая боль. Бело-рыжий обломок меня, крутясь, летит прочь. Вспышка! Я слепну на правый борт.