Чтение 11–й страницы книги ~Серебрянные пули с урановым наконечником~

Быстро, однако. У меня, признаюсь, теплилась слабая надежда, что защитники фортов будут пытаться покончить с нами менее сильнодействующими средствами чуть подольше — и мне не придется вводить в игру туза номер три. Видимо, мы сумели произвести на них впечатление.

Конечно, можно было бы попробовать просто перерезать цепи сосредоточенным огнем, но цепей было шесть штук, и каждая из них выглядела вполне способной остановить супертанкер... секунды на полторы.

— На счет три, — прошептал я. — Раз... два... взлет! Под жуткий скрип сминаемого металла «Морской пахарь» накренился вперед и вправо. Все незакрепленные предметы — в том числе и примерно полсотни не успевших уцепиться за что-нибудь наемников — посыпались по палубе, образовав кучу-малу, в которую напоследок впечатался рулевой, продолжавший судорожно хвататься за штурвальное колесо. Судя по доносившимся из глубины копошащейся массы стонам и богохульствам, рассчитывать на то, что дело ограничится ушибами, не приходилось.

Скрип повторился, и палуба у меня под ногами дрогнула. Крен вправо, и так уже составлявший не меньше двадцати градусов, начал сначала медленно, а потом все быстрее уве...

— Запрашиваемый маневр, — глубокомысленно сообщила фишка, уловив мой панический вопль, — называется поворотом оверкиль.

«Это был не вопрос, дубина!»

Плюх!

— В момент приводнения крен на правый борт составлял 48 градусов.

«Заткнись».

* * *

— До Дворца-из-Раковин осталось меньше часа, — озабоченно сказал бесенок.
—

Или пять минут лету.
—

Нет!

— Почему? — удивилась Золушка. — Так же быстрее.

— Потому что ты, — отозвался я, — сидишь в мягком кресле в рубке пепелаца, а я стою на палубе. И палуба эта, что характерно, сплошь усеяна пострадавшими во время прошлого полета.

— Так уж и вся? — ехидно переспросила напарница.

— Ну... доски местами проглядывают.

На самом деле прыжок через цепи обошелся нам много дешевле, чем я предполагал, глядя на копошашееся вдоль бортов месиво. Три перелома и шесть вывихов — и ни одной брошенной винтовки. Да, эти парни были профи, и, поглядев на них в деле, я проникся к ним куда большим уважением, чем за две предшествовавшие недели.

— Капитан, — окликнул меня герцог. — Я закончил.

— Незаконное присвоение воинских званий вооруженных сил Федерации, — в очередной раз завел свою песню инк, — карается...

«Заткнись!»

Последние два часа Клайт развлекался допросом таможенного чиновника — груз вашего корабля? Пепелац, одна штука, — который был настолько потрясен видом несущегося против течения парусника, что даже не успел выпрыгнуть из шлюпки. Он оказался настоящим кладезем информации по части Дворца-из-Раковин — и на диво словоохотливым всего лишь через пять минут, после того как отрядный кашевар Пинк Трогги начал заунывным голосом просвещать его на тему практикуемых в различных Мирах методах допроса. Внешность же кашевара — потомка троллей, как шепнул мне Девлин, — позволяла предположить, что большую, часть этих методов ему довелось познать на своей зеленой бугристой шкуре, причем он не испытал при этом особо неприятных ощущений.

Полученные от таможенника сведения герцог лично вносил в объемную схему дворца. Вообще-то игрушечный проектор был преподнесен мной в дар сестре его высочества, в надежде хоть немного растопить воздвигнутую ею ледяную стену отчуждения. Однако игрушкой немедленно завладел сам Клайт — и радовался при этом раз в пять больше любого земного мальчишки. Зато Кайти... скажем так, ожидаемого мной потепления не последовало.

— Много нового, как я погляжу, — заметил я, садясь на бухту троса рядом с проектором.

— Да.

Молодой герцог выглядел крайне озабоченным. И. глядя на схему, я понимал — и разделял — причины этой самой озабоченности. Разноцветных фигурок, которыми Клайт обозначал войска Гарнарка, стало заметно больше... раза в три.

— Что это за синие всадники? Их же не было раньше, не так ли?

— Эскадрон Королевских Конных Арбалетчиков, — герцог задумчиво тронул ногтем одну из фигурок, и проектор послушно продемонстрировал всадника на вытянувшемся в прыжке коне. — Их казармы в тридцати глъю от дворца... это чуть больше круга для застоявшихся лошадей.

«По принятой в Мирах системе время исчисления один вейланский круг равен сорока двум минутам и...»

«Хватит».

— Сколько получается с ними?

— Чуть меньше трех тысяч.

— Bay, — не выдержал я. — Тридцать к одному.

— Если ты решил передумать, землянин, — насмешливо покосился на меня герцог, — то у тебя еще есть для этого время.

— Издеваешься? И потом, что смогут эти арбалетчики против моего... нашего оружия?

— Твое оружие дает простому воину силу чародея средней руки, — сказал герцог. — Но оно не защитит от стрелы, пущенной в спину... и потом, во дворце тоже, — он повел рукой, заставив ярко вспыхнуть беспорядочно разбросанные по схеме малиновые фигурки, — будут маги.

— Меня больше волнует это проклятое глушащее заклинание, — признался я. — Если бы мы могли переговариваться... это мог бы быть решающий туз из рукава.

Обидно. Наверняка составлявший антипереговорное заклинание маг никогда не слышал про радиоволны или импульсы Хольта. Но заклинание исправно глушило их — из этой схватки магии с технологией победительницей выходила магия.

— Мы справимся, капитан, — сказал Клайт. — Десятники клянутся, что пройдут по своим маршрутам с закрытыми глазами. И я им верю... особенно вспоминая, как гонял их твой демон-призрак.

— Твои бы слова, — проворчал я, — да...

— Пристань! Пристань Золотого Рога!

— Ну вот, — герцог встал и привычным — уже привычным! — жестом поправил ремень винтовки. — Надеюсь, — пошутил он, — любезные гарнаркцы позволят нам сойти на берег, не замочив ног. Не хотелось бы хлюпать речным илом по роскошным коврам дворцовых коридоров.

Я задумчиво посмотрел на него снизу вверх.

— А знаешь что... пойду-ка я с вами. Кажется, на этот раз мне удалось его удивить.

* * *

Дворец-из-Раковин на самом деле больше напоминал торт. Нежно-розовые стены, белые витые башенки, светло-зеленый центральный купол... издалека это чудо архитектуры хотелось положить на тарелку и нарезать аккуратными ломтиками.

Помнится, Кайти говорила, что из эльфов получаются превосходные кондитеры. Чем я ее пытался угостить, «сникерсом» или «марсианским горьким»?

— По-моему, — в третий уже раз сказала Золушка, — это была идиотская идея.

— Возможно, — рассеянно отозвался я, пытаясь понять — что, черт побери, так неудобно врезается мне в правый бок? Ах да, третья обойма. Интересно, какой идиот догадался нашить карман на жилет именно там?

— Я бы могла подлететь...

— Как самолет в башню!

Жилет мне не нравился. Равно как и черная кожаная куртка, узкие коричневые штаны и сапоги с загнутыми голенищами — все это было наспех собрано герцогом у десятка более-менее подходящих по росту наемников. Зато мне героически удалось отстоять бронежилет, взамен которого предлагалась «замечательная» кольчуга, украшенная многочисленными лоскутами драконьей кожи. Судя по нехорошей ухмылке присутствовавшего при этом Девлина, кожа была содрана с драконьей задницы.

Куртка была обильно усыпана серебряными заклепками — защита от нечистой силы! — и вдобавок жала в плечах. Сапоги, наоборот, оказались на размер больше, чем требовалось. О действии, которое производили штаны, не хотелось даже думать — оставалось лишь надеяться, что никаких необратимых последствий это самое действие там не возымеет.

И все это... тряпье... пахло. Главным образом, своими бывшими владельцами, хотя сквозь запах пота пробивались и другие... ингредиенты. Получавшийся же в сумме аромат был — по крайней мере, лично для меня — до такой степени непереносимым, что я охотно воспользовался любезно-издевательским предложением Кайти. Духи были хорошие... эльфийские, как тоскливо заметила девушка, забирая у меня опустевший флакончик. К сожалению, запах волшебных цветов вовсе не перебил все остальные. Просто если до этого я пах как обычная куча... биологических отходов, то теперь напоминал удобренные этими самыми отходами орхидеи.

— Лер землянин, — возбужденно окликнул меня один из наемников, указывая на площадь перед дворцом. — Глядите... может, того.

— Нет.

Конечно, соблазн ударить по неспешно марширующей колонне был велик. Кроме нас, их должны были видеть еще две группы. Три десятка стволов... никто из этих бедолаг даже не успел бы толком понять, что их убивают.

— Будем ждать, — сказал я, перекатываясь набок. — Первыми должны начать десятки, пошедшие в обход.

— Но..

— Молчать! — рявкнул десятник.

Колонна медленно тянулась через площадь. Часть, должно быть, не из последних... привыкшая к торжественным смотрам и парадам. Идут в ногу, длинные пики колышутся точно в такт шагам, на доспехах пляшут солнечные зайчики.

Успеют, не успеют? Вот уже начали раздвигаться массивные створки дворцовых врат. Колючая многоножка вползла на ступени... начала втягиваться внутрь — и в этот миг до нас донесся характерный треск кинетички.

— Огонь!

С командой я немного запоздал — кто-то из группы справа сориентировался быстрее, всадив гранату прямо в черный квадрат распахнутых ворот. Вырвавшийся наружу огненный язык слизнул добрую треть колонны — а веер белых нитей довершил дело.

— Вперед! Не отставать!

Вообще-то пытаться палить одновременно с двух рук — это пижонство. Пошлое. Так стреляют только персонажи детских комиксов... например, любимый мной в этом самом детстве капитан Ураган. Но если у тебя есть инфор, напрямую соединенный с инком в ЗМК, если термин «стрейф» знаком тебе не понаслышке, если тебя вдобавок ко всему этому ведет активировавшийся боевой чип — тогда милости просим. Ваш выход, лер землянин, — и от живота веером.

Должно быть, защитники Дворца-из-Раковин тоже сочли бегущую впереди остальных фигурку опасным противником. Вокруг меня свистели стрелы, огненные шары выбивали из плит брызги расплавленного гранита, радужные молнии... и еще много чего, что я даже не успевал толком заметить, короткими очередями гася помеченные инфором «огневые точки противника».

Первые трупы мы нашли на ступенях. Здесь выживших нет — после попадания кинетички раненые бывают очень редко. Впрочем, те, кого коснулось пламя взрыва, должно быть, завидовали своим удачливым товарищам... недолго.

На ступенях же происходит первая задержка — прямо перед нами вспыхивает полоса пламени. Ревущая стена огня отгораживает нас... но десяток без всяких команд расходится в стороны. Я поступаю еще проще — благо в инфор четко видно, что глубина огня не больше полутора метров — прыгаю вперед, падаю, перекатываюсь, сбивая пламя с куртки, вскакиваю и крест-накрест полосую черноту меж ворот.

Похоже, гарнаркцы всерьез поверили, что мы собрались ворваться во дворец через главный вход. На пороге вспыхивают сразу три «огненные стенки», а затем ворота исчезают в клубах зеленого тумана.

Неужели мы так похожи на идиотов?

Белая вспышка впереди. Стену в месте попадания заволакивает облаком пыли. На этот раз творения моей напарницы сработали без всяких побочных эффектов — сквозь пыль я вижу аккуратную круглую дыру метрового диаметра. Да здравствует кумулятивный эффект... и будем надеяться, что эти «червоточины» не обрушат Дворец-из-Раковин на наши головы!

Первой в дыру устремляется серый кругляш свето-акустической гранаты. Следом за ним — двое наемников, и почти сразу же раздавшийся треск винтовок возвещает нам о наличии на том конце дыры «Комитета по торжественной встрече». Злые они... говорил я ведь, что пораженные «шарашкой» не представляют угрозы в течение получаса. Не один раз говорил.

Это наш последний... ну, почти последний туз из рукава — и к нему защитники Дворца-из-Раковин явно не готовы. Они-то настраивались на затяжной бой в дворцовых коридорах, где дальнобойность оружия уже не играет особой роли... особенно в яростной рукопашной схватке. Вот только чихали мы на их хитрый лабиринт... мы пойдем своим путем!

— Быстрее! Мать вашу...

Следующая дыра приводит нас в спальню придворной дамы. Или кавалера — но кто бы ни спал на этом роскошном, три на три метра, сексодроме, ему очень крупно повезло, что он не занимался этим сейчас — пух из посеченных каменными осколками подушек кружится по комнате, а издырявленный балдахин напоминает гвардейское знамя, вот только цвет неподходящий да кружев многовато.

Один из наемников, молодой кудрявый парень в зеленой куртке, оскалившись, выпускает длинную очередь прямо сквозь дверь — светлая лакировка мигом усеивается десятками черных точек. Другой, пробегая мимо, смахивает с пузатого комода шкатулку. Та летит на пол, раскрывается от удара — и пушистый ковер вспыхивает сияющими искорками.

— А ну брось! — орет десятник и в подтверждение своих слов пинает ногой нагнувшегося было за драгоценностями типа в круглой кожаной шляпе. — Кому сказал, орочье отродье! Шевели копытами!

Тип в шляпе укатывается под стену. Десятник заносит ногу снова, на этот раз пинка удостаивается драгоценная россыпь. Рубины и изумруды, опалы и сапфиры — все это осыпает незадачливого наемника разноцветным сверкающим дождем.

Что-то, впрочем, сверкает и у моего сапога. Нагибаюсь — благо, в мою сторону никто не смотрит — и поднимаю крохотный медальончик в форме, разумеется, ракушки. Похож на серебряный, но оказывается неожиданно тяжелым... платина? Ладно, потом разберемся.

В коридоре пусто... если не считать тела в трех шагах от двери. Мальчишка лет пятнадцати, в блестящем васильковом кафтане, с застывшей навек улыбкой. Чуть поодаль, у стены, — поднос, стеклянные осколки средь багровых потеков.

Интересно, чему он так радовался? Найденной на лестнице бриллиантовой пуговице? Или задорной улыбке девчонки-горничной?

Коридор впереди вспыхивает. Магическое пламя жадно слизывает легкие занавесочки вдоль стены... инфор при этом показывает какую-то чушь — словно в огне пляшут несколько сот странных, похожих на ящериц крич... с температурой тела большей, чем у окружающего их пламени. Бред полнейший — но на всякий случай я выпускаю по этим огненным привидениям длинную очередь, которая, впрочем, не производит на них никакого впечатления.

— Сюды давай! — орет десятник, налегая плечом на дверь справа. — Навались! На раз-два..

Дверь падает вместе с десятником, и, прежде чем он успевает подняться, по нему успевают прогреметь сапогами минимум четверо.

На обходной путь уходит три гранаты, но дело того стоит — когда мы вываливаемся из дверей последней комнаты, то оказываемся как раз за спинами четверки защитников импровизированной баррикады из мебели и нескольких скульптур.

Только один из них успевает обернуться, прежде чем слитный треск винтовок наполняет воздух белыми росчерками, утыкающимися в спины. Золотые вьющиеся волосы, надменно-растерянный взгляд голубых миндалевидных глаз... эльф начинает поднимать короткий резной жезл, и в этот момент на нем скрещиваются сразу три трассы.

— Вперед!

Следующий коридор шире — и людей в нем больше. Семеро на удивление спокойно глядящих, как в их сторону начинают тянуться белые нити — и как эти нити гаснут, уткнувшись в невидимую преграду.

— Три тысячи дохлых демонов, — выдыхает десятник. — Барьер!

— Ч-ч-чт-т-то-о...

Прежде чем мой чип успевает справиться с голосовыми связками, один из наемников стреляет по Барьеру стенобойной гранатой. Мне, десятнику и еще троим при этом сравнительно везет — мы успеваем отступить за угол. Остальные кубарем катятся под стену.

— Барьер Ыыха, — десятник смачно сплевывает на сверкающий паркет. — От стрел всяческих... и всего другого тожить.

— П-п-пройти через него можно?

— Тока если телом продавиться. Дык, лер капитан....

Но я уже за углом. Шаг, второй, третий... где-то здесь гасли белые нити... ну да, вот ровная цепочка шариков, вдавленная взрывом в паркетины. Попробуем...

Ощущение такое, будто я пытаюсь продавиться сквозь пластилиновый брикет. Чертовски вязкая и упругая, но все же поддающаяся невидимая стена.

Семерка впереди глядит на мои попытки на удивление спокойно. Только когда моя голова внезапно проваливается вперед, в глазах ближайшего — высокого мужчины в синей мантии, с белыми, словно снег, волосами — вспыхивает изумление, и он делает шаг вперед. Слишком поздно — правая рука уже прошла сквозь преграду, и черный цилиндр ускорителя уже начал подниматься... вспышка, и в руке у беловолосого возникает длинный посох, наконечник которого, украшенный перламутровым шариком, с немыслимой скоростью обрушивается вниз. Боль в запястье и жалобный «бзинь», когда выбитая кинетичка ударяется об пол в точном соответствии с законом бутерброда — хрупкой оптикой.

Вторую винтовку я бросаю сам — она так и остается висеть в Барьере. Зато успеваю уйти от удара — и теперь к удивлению в глазах беловолосого примешивается растерянность. Мантия у него вдруг становится черной, и, похоже, для оставшейся шестерки гарнаркцев это превращение оказывается куда большей неожиданностью, чем для меня.

— Эйш дынне... Черный!

Следующий удар посоха заставляет паркетины взорваться фонтаном щепок — но успешный уход отзывается ноющей болью по всему телу. Предельный режим, и надолго меня не хватит!

Белоголовый отступает назад. Посох в его руках с шипением чертит туманные круги, словно невесомая тросточка.

— Землянин?

— Землянин, землянин, — бормочу я, тоскливо косясь на повисшую в воздухе винтовку. Руку протянуть... но на самом деле до нее не ближе, чем до «Кобры», болтающейся в ножнах на стене в рубке пепелаца.

Кажется, мне удалось удивить типа в черном еще раз. На миг он даже прекращает раскручивать свою циркулярную пилу, я бросаюсь вперед и с лету, словно муха в паутину, врезаюсь в очередной Барьер. Поправка — как муха в варенье, потому что Барьер стягивает меня со всех сторон.

— Ты зря пришел сюда, землянин, — забавно, но голос белоголового звучит почти сочувствующе. — Эта Игра не для тебя.

Он на миг оставляет посох в левой руке, а правой делает в мою сторону странный жест — указательный и средний палец вместе, словно детское «пиф-паф», когда под рукой нет игрушечного бластера. Интересно, что такой жест означает в Мирах — падай, ты убит?

— Может, — с надеждой предлагаю я, — обсудим эту проблему за чашечкой кофе?

Похоже, достоинства этого напитка неизвестны черному магу. Перламутровый шарик взмывает под потолок и начинает опускаться — точно на мой лоб, о чем сообщает заботливо выстроенная инфором траектория. Опускается он очень медленно — чип все еще «держит» режим предельной компрессии, но все мои судорожные рывки отыгрывают в лучшем случае миллиметр-другой. С тем же успехом можно пытаться вырваться из глыбы терабетона.

Обидно!

Правую ладонь внезапно наполняет холодная тяжесть. Даже не успев толком осознать этот факт, я вскидываю руку — и полоска сверкающей стали легким, почти небрежным касанием смахивает верхнюю треть посоха, словно головку с одуванчика. На лице белоголового начинает проступать изумление... но я уже изгибаюсь в немыслимом, с точки зрения обычной анатомии, выпаде, и «Кобра», вонзившись точно в левый глаз колдуна, на добрый дюйм высовывается из затылка... по крайней мере, именно в этом уверяет меня инфор.

Висевшую в Барьере винтовку мне удается подхватить лишь у самого пола. Барьер исчез в миг смерти поставившего его мага — и над моим плечом уже тянутся первые белые нити.

— Не-е-ет-т-т!

Чип с его параноидальными настройками все еще поддерживает предельный режим, и, чтобы извлечь из себя мало-мальски вразумительную фразу, мне приходится манипулировать опциями «вручную».

— Не стрелять. Взять. Живыми.

К тому моменту, когда мой приказ доходит до всех наемников, из шестерки гарнаркцев на ногах остаются лишь двое.

— Ну, лер капитан, — с искренним восхищением говорит десятник, подходя ко мне, — вы это... прямо Каммель-Молния. Как вы этого черного... раз — и все!

Знал бы ты, чего мне это стоило!

— И клинок у вас, лер капитан, знатный, — продолжает наемник. — Глянуть дозволите?

Я молча протягиваю ему шпагу эфесом вперед, но десятник отрицательно машет головой — забавно, но этот жест и в Мирах означает то же, что и на Земле — и, закинув винтовку за плечо, осторожно подставляет мозолистые ладони под лезвие.

— Эльфова работа, — благоговейно бормочет он. — А ковали его... ковали... — десятник, потешно наклонив голову и высунув язык, глядит вдоль лезвия, — ковал его незнамо кто. Первый раз вижу, чтобы на таком знатном клинке клейма мастера не стояло. Не каждый, ох не каждый Мир таким клинком похвалиться может, даже одним-разъединственным. Они ж все, почитай, именные.

— У этого, — говорю я, — тоже есть имя.

— Он живой?!

Похоже, первым порывом десятника было желание немедленно отбросить шпагу как можно дальше. Однако он все же нашел в себе силы с поклоном протянуть ее обратно.

Живой?

Смешно считать живым кусок полированного металла... с одной стороны. А с другой — у меня не повернется язык категорично ответить на этот вопрос «нет».

— Мастеров, способных сотворить подобное, — задумчиво говорит десятник, — во всех Мирах едва ли наберется больше дюжины. Очень сложная работа... очень мощная магия! И я не верю, чтобы хоть один из них, создав подобное чудо, не оставит на нем своего знака.

Н-да, занятной штучкой оказался подарок Бара Корина. Непростой... также, как и сам эсбэшный полковник.

— Еще есть клинки Черного, — продолжает рассуждать вслух десятник. — Единственные живые клинки, не имеющие клейма мастера... потому что никто не делает подобных им... по сию пору не делал.

— К сожалению, — говорю я, — тот, кто вручил мне этот меч, был... очень немногословен.

Мог ли Бар Корин не знать о, скажем так, дополнительных свойствах своих шпаг? Маловероятно. Но, если припомнить магические способности шелдонско-го герцога, точнее, полное отсутствие оных — исключать подобный вариант было бы опрометчиво. В конце концов, Бар Корин отнюдь не всеведущ — мне ли этого не знать?

...и первые три кольца дали бессмертным эльфам — для пробы, а не подохнут ли?

Итак, что мы имеем? Шпагу, которая умеет появляться в нужный момент, рубить посохи черных магов и протыкать этим самым черным магам головы. Возможно, противостоять чужим заклятьям — вскинул я ее, словно и не было вокруг никакого Барьера.

Хм. Появляться, значит. А как насчет исчезать?

Я разжимаю пальцы, и шпага... падает на пол. Очень чистый и тонкий звон, словно я ронял не клинок, а хрустальный графин.

— Не хочешь, как хочешь, — бормочу я, поднимая «Кобру», а заодно уж и искореженную штурмовую винтовку. — Вот если бы ты еще и ножны за собой таскала, тогда бы тебе точно цены не было.

Испорченная винтовка отправляется за спину — точнее, чуть ниже, потому что ремень длинный. Шпага в левой, вторая кинетичка в правой — герой комиксов снова готов к подвигам во славу Федерации. Только теперь я больше похож не на кэпа Урагана, а скорее на одну из его всегдашних противниц — Леди Сокол.

— Лер капитан!

На груди десятника начинает ритмично вспыхивать зеленый огонек. Это амулет — зеленый камень, размером с ноготь большого пальца, на толстой серебряной цепочке. Вспышки с каждым разом полыхают все ярче и ярче. Наконец на седьмой или восьмой раз камешек вспыхивает совсем уж ослепительно, заливая весь коридор призрачным зеленым сиянием — и сгорает в этой вспышке, оставив лишь пустую оправу.

— Получилось, — выдыхает десятник. — Лер капитан... получилось! Мы сделали это!

Амулет с зеленым камнем был чем-то вроде одноразовой сигналки. Какая-то хитрая магия, долженствующая, по мнению Нуува — «штатного» мага герцогского отряда, обойти действующее во Дворце-из-Рако-вин заклятие. Правда, воспользоваться им можно было всего однажды, и сигнал подать только один — всеобщего отхода и только по одному поводу. Сигнал должен был подать десяток, первым добравшийся до сокровищницы.

— Получилось!

— Куррва мать!

— Брамбром клянусь!

На радостях один из наемников выпускает длинную очередь в потолок. Другой, высунувшись за угол, выстреливает одну за другой три стенобитные гранаты.

— Да здравствует герцог!