Чтение 11–й страницы книги ~Мастер~

- Увы, ваше сиятельство, служба повредит моей школе. Потому я вынужден отказаться.

- Очень жаль, - вздохнул граф. - Но все-таки обдумайте мое предложение. Оно остается в силе. Ступайте.

- Всего доброго, - отозвался Басов, поднимаясь и кланяясь.

Вернувшись домой, он немедленно направился в “гостевую избу”. Там уже ждал посетитель. Граф Дашевский нервно мерил шагами комнату и резко повернулся при появлении хозяина.

- Ах, господин Басов, - воскликнул он, - вы так задержались! Я уже волновался.

- Пришлось задержаться в замке. Ваш друг еще не пришел?

- Друг! - хмыкнул Дашевский. - Погубит нас всех этот “друг”. Собственно, пока мы одни, давайте поговорим. Басов, пришло время решать, с нами вы или против нас. Поддержите нашу партию хотя бы в дворянском собрании. Это уже будет немало.

- Я не с вами и не против вас, - спокойно отозвался Басов. - Я учу фехтованию. Вы попросили меня предоставить вам место для встречи со Штайном - пожалуйста. Но не требуйте от меня большего.

- Вы упускаете такой момент...

Басов промолчал. Дашевский принялся нервно расхаживать по комнате, потом сел за стол. Через несколько минут дверь скрипнула и на пороге появился член ингрийского магистрата купец Гюнтер Штайн.

- Доброго здоровья всем, - вежливо поклонился он.

Басов не удержался от улыбки. Видеть немецкого купца с тяжелой золотой цепью магистрата, кланяющегося и здоровающегося по русскому обычаю, было действительно забавно. Впрочем, он помнил, что род Штайнов был среди первых немецких переселенцев в Петербурге. А какую чудную смесь создало на невских берегах соприкосновение двух культур, он наблюдал уже неоднократно.

- Здравствуйте, господин Штайн. Проходите, садитесь.

Купец грузно опустился на скамью напротив Дашевского. Басов занял место во главе стола.

- Изложите ваше предложение, граф, - недовольно прогудел купец.

- Господин Штайн, - начал Дашевский, - конечно, между нами всегда было много противоречий.

Но сейчас надо объединиться. Вы прекрасно знаете, что граф Тихвинский - сторонник абсолютной княжеской власти. Да, нас, дворян, прижмут. Но и вам, купцам, былых вольностей не видать. Если завтра ваши люди поддержат в Думе наше предложение избрать регентский совет, Тихвинскому абсолютной власти не видать. Если же поддержите его - считайте, что Ивана Московского на престол позвали.

- Без нас, купцов, ни один правитель не справится, - гордо заявил Штайн. - Не посмеют. А вы, дворяне, что велят, то и делать будете. Много вы в последние годы на себя взяли. Вольности третьего сословия урезать вознамерились. Не будет того. Поддержат мои в Думе Тихвинского на единоличное регентство.

- Одумайтесь, - с напором произнес Дашевский. - Сами в петлю лезете.

- Во, - произнес Штайн, показывая графу фигу. Дашевский вскочил, как ошпаренный, и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

- Что же, пойду я, - после непродолжительного молчания произнес Штайн.

- Всего доброго, - попрощался Басов. Однако Штайн, сделав шаг, повернулся к нему.

- Слушай, Басов, - сказал он, борясь с одышкой. - Уважаемый ты человек в Петербурге. Место ныне в Думе от Луги открывается. Хочешь, поддержим тебя? Депутатом станешь.

- Зачем?

- Ну... через Думу деньги тебе большие придут, почет, уважение... - загудел купец.

- Ты же сам сказал, что меня и так уважают.

- За уважение не купишь имения, - хохотнул купец.

- Так и за депутатство тоже, - улыбнулся Басов. - Мне ведь придется вашу партию во всем поддерживать.

- А то, - согласился купец. - Тебя дворяне, особо молодые, слушают. Да и мы в долгу не останемся.

- Скажи, - спросил Басов, - за что меня дворяне уважают?

- Честен ты, - забасил купец. - От придворных интриг далек, в дела чужие не лезешь.

- Ну и останется это все при мне, если я в Думу пойду? - ухмыльнулся Басов.

Купец тяжело вздохнул, глядя в пол, и не ответил.

Глава 32

ПЕРЕМЕНЫ

Петр спустился из Вышгорода по крутой, временами переходящей в лестницу Люхике Ялг, или, по-русски, улице Короткой Ноги, прошел несколько сот метров и оказался на площади Раэкоэ - Ратушной. Можно было, конечно, пользоваться русскими названиями, но Петр предпочитал эстонские. Ему нравились эта страна и эти люди, он с удовольствием занимался, так сказать, эстонизацией Эстляндии.

После объявления месяц назад регентом графа Тихвинского свободного времени у Петра появилось в избытке. Хотя наместник по-прежнему исполнял свои обязанности, а забот не стало меньше, однако барон Оладьин явно умерил прыть в работе.

Высвободившиеся часы Петр с удовольствием проводил у купца Пеери. Эстонец был интересным собеседником. Впрочем, как признался сам себе Петр, не меньше его интересовала и купеческая дочка Анне, на которую он смотрел, не в силах оторвать взгляда. Чувствуя это, Пеери неизменно просил Анне прислуживать им за столом, а иногда и приглашал присесть с мужчинами и поддержать светский разговор.

Однако сегодня, когда Петр вошел в высокий купеческий дом, Анне там не оказалось. Пеери, как всегда, радушно приветствовал гостя, угостил роскошным обедом и развлек разговором обо всякой чепухе. Когда же последняя перемена была убрана и на столе остались только кувшин красного итальянского вина и миска с нежнейшим эстонским сыром, купец откашлялся и произнес:

- И какие же новости приходят из столицы, господин Назаров?

- Но вы же узнаете все, пожалуй, раньше меня, - улыбнулся Петр. - С последним кораблем пришло сообщение, что между Швецией и Северороссией подписан мир. Ко Швеции отходит почти вся Финляндия, за исключением Карельского перешейка, а Выборгская цитадель становится, таким образом, ингрийской приграничной крепостью.

- Знаю, - кивнул Пеери. - Но еще большие перемены при дворе. Бывший наместник Псковский, граф Турашев, большой друг регента и злейший враг всех недругов царя Ивана, отныне первый министр. И, если верить дошедшим до меня слухам, дни пребывания на посту нашего уважаемого наместника, барона Оладьина, к сожалению, сочтены.

- Что вы хотите сказать? - рука Петра, потянувшаяся за куском сыра, остановилась на полпути.

- Лишь то, что уже сказал.

- Боюсь, это будет означать и мою отставку.

- Что было бы чрезвычайно печально, - произнес Пеери. - Все мы очень благодарны вам за возвращение городу Тарту его древнего названия и многие другие добрые дела, совершенные для нашей маленькой страны.

- Не стоит благодарности, - отмахнулся Петр.

- А я думаю, все-таки стоит. Знаете ли, в Нарвском магистрате открылось одно вакантное место. Моя гильдия с удовольствием поддержала бы вашу кандидатуру.

- Лестное предложение... Но зачем это вам?

- Времена меняются. Сейчас ваша партия не в фаворе. Потом все может повернуться наоборот. Мне хотелось бы сохранить с вами самые добрые отношения.

- Но ведь не эстонец не может... - начал было Петр.

- Но может родственник эстонца, - не дал договорить купец. - Если бы вы посватали Анне... Я бы не отказал. Тем более что девка по вам уже давно сохнет.

Вечером того же дня Басову доложили о приходе Макторга.

- Здравствуйте, Эрик, - произнес фехтовальщик, выходя навстречу гостю. - Что привело вас ко мне в столь поздний час?

- Желание попрощаться, мой друг, - ответил шотландец.

- Уезжаете? Куда же?

- Убываю с войском в Латвию, через Эстляндию, - грустно улыбнулся рыцарь. - Сегодня регент объявил о вступлении Северороссии в войну против Литвы и Польши на стороне царя Ивана. А я вместо Ингрийской гвардии командую отныне пехотным полком в армии Вайсберга. Дашевский тоже отослан из Петербурга - но назначен комендантом Изборской крепости.

- Что же, - поклонился Басов, - желаю успеха.

- Успеха! - вспылил Макторг. - Большей глупости я не представляю. Будем таскать каштаны из огня для московского царя.

- Так, может, вы хоть теперь поняли, почему я не служу? - улыбнулся Басов.

- Может быть, - проворчал Макторг. - Но хочу предупредить вас, Басов. Ко двору прибыл посланник московского царя. Причем не просто посол. Задачи его куда шире. Ни для кого не секрет, что намерения регента состоят не только в том, чтобы сделать Северороссию союзницей Московии. Граф Тихвинский мечтает превратить страну в подобие этого варварского царства, где все, кроме венценосца, - бесправные холопы. Говорят, посол этот прибыл, чтобы помочь нашему новому правителю ввести подобные порядки. Но одна из его задач состоит в том, чтобы отыскивать всех, на кого точит зуб царь Иван или кто бежал от его гнева. Будьте осторожнее. И парнишку вашего, Колычева, придержите. Московский царь и его люди злопамятны.

- Спасибо, - поклонился Басов. - Я запомню.

Глава 33

БЕДА

Мелкий ноябрьский дождик сеялся с насупленных небес. На город наступал промозглый осенний вечер. Басов поплотнее закутался в плащ и надвинул шляпу на глаза. Уже с полчаса он стоял на этой улочке Старого города. Ожидание затянулось. Наконец открылась маленькая дверка, ведущая в крыло одного из дворцов, которой обычно пользовались слуги, и в проеме появилась фигура полноватой молодой горничной с горящей свечой в руке. Свеча описала два круга, и Басов мягко выскользнул из темноты.

- Ой, - вскрикнула служанка, когда фехтовальщик внезапно возник рядом. - Господин Басов, вы так испугали меня! Я опять не заметила, как вы подошли.

- Ничего, - ухмыльнулся Басов, тихонько хлопая служанку по пятой точке. - Все в порядке.

- Госпожа ждет вас. Господин в отъезде, - заулыбалась та.

Она отстранилась, пропуская ночного гостя, и Басов не без удовольствия проскочил в темень дворца.

Фрейлина Мейбах ждала его в алькове, облаченная в шелковую ночную рубашку, украшенную всевозможными рюшечками и кружевами.

- Ну, иди же ко мне, любовь моя! - призывно простерла она руки, едва фигура Басова возникла на пороге.

- Я так долго ждал этого момента! - пылко воскликнул фехтовальщик, скидывая промокшие шляпу и плащ и старательно разыгрывая страсть.

- Я тоже. Мгновения без тебя - вечность! - и фрейлина заключила любовника в объятья.

Через час, утомленные друг другом, они лежали в широкой постели супругов Мейбах. “Сексмашина, телка, - думал Басов. - И откуда в этой напомаженной дуре столько страсти? На всех приемах жеманна и ленива. Даже по лестнице взойти не может, не посетовав, как ей тяжело. Похоже, вся энергия уходит в альковные утехи...” Впрочем, энергия ушла еще не вся: фрейлина пошевелилась и сладко потянулась:

- Ты сегодня превзошел себя, радость моя. Басов промолчал. Женщина продолжила:

- А ты слышал, какой конфуз произошел сегодня на улице Ткачей?

- Что там еще?

- Какой-то мальчишка лет шестнадцати вызвал на дуэль дворянина, недавно прибывшего из Москвы. Тот отказался - мол, в Московии поединки не приняты. Тогда мальчишка выхватил саблю и заявил, что если москвитянин не будет защищаться, немедленно убьет его.

По спине у Басова пробежал холодок. Он резко приподнялся на локтях:

- И что дальше?

- Московиту пришлось защищаться, но юноша прикончил его в несколько выпадов. Тот умер еще до прибытия патруля.

- А мальчик? - холодея, спросил Басов.

- Пытался скрыться, но его задержал патруль, - лениво произнесла фрейлина; ей было уже неинтересно. - Препроводили в канцелярию обер-полицмейстера.

- Как звали парня?

- Федор... Колчев, Комчев, Косычев... Не помню.

- Колычев, черт побери, - рявкнул Басов, откидывая одеяло и вскакивая.

- Точно, Колычев. Куда же ты, любовь моя? Басов ничего не ответил. Он спешно натягивал на себя одежду. Почему он не предвидел, почему не почувствовал, почему не предупредил? Беда! И сейчас ничего уже не поделаешь. Надо срочно спасать парня.

Галопом он подскакал к обер-полицмейстерскому дому. Долго барабанил в дверь, пока наконец в прихожей не послышались шаркающие шаги. Слуга, ошпаренный грозным приказом благородного господина разбудить хозяина по срочному делу, перечить не посмел. Через минуту начальник петербургской полиции, в ночной рубашке и колпаке, предстал перед покрытым мелкими каплями дождя Басовым.

- А, господин учитель, - вяло зевнул чиновник. - Что привело вас ко мне в столь ранний час?

- Сегодня арестован мой ученик, Федор Колычев.

- Да, - кивнул обер-полицмейстер. - Дело об убийстве помощника московского посланника. Помню.

- Где он? - жестко спросил Басов.

- Господин Басов, - вкрадчиво начал чиновник, - дело очень сложное. Убито, как вам известно, очень важное лицо, член посольства самого царя Ивана, нашего важнейшего союзника.

- Я не спрашиваю вас, кто убит, - холодно произнес Басов. - Я спрашиваю, где Колычев.

- Ввиду важности дела, - выпрямился обер-полицмейстер, - его будет вести канцелярия регента, арестованный же отправлен в великокняжеский замок, где и будет содержаться все время следствия.

- Понятно, - Басов повернулся на каблуках и направился к выходу.

- Господин Басов, - остановил его скрипучий голос, - я бы не советовал вам вмешиваться. Влияние москвитян при дворе растет, и попытка воспрепятствовать наказанию виновного может сильно осложнить...

Не дослушав окончания фразы, Басов вышел и хлопнул дверью.

Глава 34

ГОРДИЕВ УЗЕЛ

На следующее утро, когда рассвет еще только подсветил дождевые тучи, собравшиеся на востоке, Басов вошел в приемную канцелярии регента. Навстречу поднялся секретарь - чинуша затрапезного вида - и, близоруко щурясь на посетителя, проскрипел:

- Чем могу быть полезен?

- Кто занимается делом арестованного по обвинению в убийстве члена московского посольства? - сухо спросил Басов.

- Лично первый министр.

- Могу я его увидеть? - осведомился Басов.

- Граф Турашев будет после обеда. Записать вас на прием?

- Да, - мгновенно отозвался Басов.

- Назовите ваше имя, сословие, род занятий и изложите суть обращения, - и секретарь достал толстенную канцелярскую книгу.

- Игорь Басов, дворянин, учитель фехтования, прошение об освобождении арестованного.

Последние слова заставили чиновника прервать мерное скрипение пером и уставиться на посетителя.

- Я бы не советовал обращаться с таким... - начал он.

- Засуньте свои советы в свою чернильницу, - бросил Басов и вышел.

Время до обеда тянулось бесконечно долго. Басов вернулся домой и провел утреннюю тренировку, потом уединился в “гостевой избе”. Все мысли вертелись вокруг ареста Федора. Конечно, парень совершил большую глупость. И, хуже всего, заколот член московского посольства.

Посольский двор московского царя был открыт в Петербурге еще в начале Ливонской войны. Располагался он во Внешнем городе, неподалеку от строящегося Университета. Первоначально там помещался московский боярин со слугами и десятком охраны, призванный выслушивать предложения великого князя о ведении совместных действий и передавать их в Москву. Он же, получая депеши от царя, отправлялся в княжеский замок, чтобы зачитать князю и министрам ответы и встречные предложения.

После разгрома Ливонского ордена и выхода Северороссии из войны посольский двор опустел. Лишь изредка там останавливался заезжий московский чиновник, а порядок поддерживали двое старых слуг, оставленных московитами.

Однако этим летом представительство снова ожило. Там опять поселился боярин. Цель его пребывания в Петербурге, мягко говоря, оставалась весьма туманной. Ко двору его не приглашали, никаких депеш - ни великому князю, ни другим влиятельным людям Северороссии - он официально не передавал, да и с ним (по крайней мере открыто) никто не встречался.

Тогда это Басова ничуть не волновало. Он вообще отстранился ото всех политических дел и занимался только школой. Но когда через три недели после убийства князя на посольский двор прибыли новые постояльцы, и у него по коже пробежал морозец.

Конная полусотня облаченных во все черное опричников под командованием нового посланника - тоже опричника, удивляя жителей отрезанными собачьими головами и метлами, притороченными к седлам, прогарцевала через весь город к посольскому двору. Несколько дней спустя прежний обитатель представительства отправился назад, в Москву, а новое посольство осталось.

Теперь петербуржцы с недоверием поглядывали на опричников, часто появлявшихся на улицах. Глава посольства ежедневно приезжал в княжеский дворец и подолгу пропадал у регента. Постепенно штат представительства стал расширяться. Неделю назад в сопровождении еще десятка опричников прибыли еще трое из “ведомства” Малюты Скуратова. Все они также стали целыми днями пропадать во дворце - каждый при “своем” опекаемом чиновнике, каждый с двумя охранниками. Один постоянно болтался в приемной первого министра; второй - в кабинете верховного судьи; третий состоял при министре двора. Их статус не был никак обозначен, но все понимали, что по сути дела эти люди - главные советники при высших государственных сановниках. По всей вероятности, одного из них и заколол Федор. Что убитый был тем, кому мальчик поклялся отомстить, Басову стало ясно сразу. Он сторонился политики, но что московиты играют важную роль при регенте и просто так их убийство прощено не будет, понимал прекрасно.

Не добавляло оптимизма также известие, слышанное дня два назад: регент решил открыть такие же представительства московского царя во Пскове, в Новгороде и в Таллине. Тогда Басову пришло на ум, что это уже далеко не просто представительства - скорее новая государственная система, дублирующая старую. Очевидно, граф Тихвинский решил заменить ею прежний чиновничий аппарат, не вызывавший у него доверия. Впрочем, подобные игры всегда плохо заканчиваются для самого игрока... Подумав так, Басов выкинул все это из головы, погрузившись в дела школы.

Теперь пришла пора вспомнить. На дуэли между дворянами и при великом князе, и уже при регенте всегда смотрели сквозь пальцы. Это плюс. Но убитый - член посольства, которое все больше напоминало новую структуру власти. Это минус. С рук парню дуэль не сойдет, понятно. Но можно уговорить выслать его в действующую армию, в Латвию. Она как раз сейчас должна уйти на зимние квартиры. А до весны, глядишь, и получится вытащить его снова в Петербург...

Придя к этому решению, Басов стал готовиться к поездке в замок. Хуже всего, что вопрос придется решать через чиновников. Намучившись в хождениях по присутственным местам еще в своем мире, Басов не питал никаких иллюзий насчет чиновников местных - эти даже простейшую проблему способны в сложнейший узел заплести. В гордиев узел. И расплести его официальными путями вряд ли удастся. Ничего, Александр Македонский раз и навсегда показал, как с такими узелками поступать<Здесь речь идет об известной легенде. Когда Александру Великому предложили расплести завязанный неким Гордием сложный узел, который в течение долгого времени никто не мог развязать, македонский царь попросту рассек его мечом.>.

Войдя в кабинет, Басов достал из тайника увесистый кошель и, подумав, пополнил его ассигнациями. Спрятал все это хозяйство за пазуху, после чего долго и тщательно точил шашку. Через полчаса он оседлал коня, сказал дворецкому, что направляется на аудиенцию к первому министру, после чего задержится на тренировку с княжичем, и выехал в замок.

- А, господин Басов, на ловца и зверь бежит, - расцвел в улыбке первый министр, когда дверь за Басовым закрылась.

Граф Турашев, новый первый министр и один из ближайших сподвижников регента, был облачен в русский кафтан и носил окладистую - по московской моде - бороду. Впрочем, сейчас эта мода стремительно распространялась на весь Петербургский двор.

- Что это вы меня в звери записали? - поднял брови Басов.

- Не обижайтесь, - улыбнулся Турашев. - Просто мне нужно с вами поговорить.

- Вот как? Я весь внимание.

Он прикинул, что если у первого министра к нему какая-то просьба, то ее стоит попытаться увязать с освобождением Федора, что может сильно облегчить дело.

- Я вновь уполномочен передать вам предложение князя о службе.

- В каком качестве? - осведомился Басов.

- Позвольте начать с предыстории. Как вам известно, двести лет назад в этих землях правил немецкий Ингрийский рыцарский орден. Стараниями наших предков он прекратил существование. Но, увы, многие немцы остались в этих землях и даже продолжают участвовать в управлении государством. Мы с регентом считаем, что это ошибка. Северороссия должна жить под сенью православного креста и управляться исключительно выходцами из русских дворянских домов. Задача непростая и решить ее в один день невозможно. Поэтому наш сиятельный регент принял решение о создании особой организации. При всей нелюбви к иноземцам, нельзя не признать, что в орденской системе правления нет ничего худого. Более того, она очень хороша для приведения к покорности подданных и искоренения измены. Царь Иван успешно осуществил ее, введя в своих землях опричнину, - и, заметьте, результат превосходит самые смелые ожидания. Так вот, те, кто будет принят в задуманный нами орден, могут занимать любые должности; могут быть посланы куда угодно и с каким угодно поручением нашего обожаемого правителя. Они не будут принадлежать себе. Но зато войдут в высшее сословие Северороссии. Самый высокий дворянский титул побледнеет перед членством в нашем ордене. Войти в него - большая честь, которую мне и поручено вам предложить. Вы заслужили всеобщее уважение - своим неподражаемым воинским искусством, прямотой, честью и отказом от участия в любых интригах. Позиция, достойная дворянина. Но пришло время выбирать, с кем вы. Вскоре мы четко определим, кто с нами, а кто против нас. Середины не будет, и траур придет в дома наших врагов.

Министр замолчал и уставился на собеседника. Басов откашлялся.

- Думаю, вы понимаете, господин министр, что ваше предложение настолько серьезно, что я не могу дать немедленного ответа. Я хотел бы обдумать его, - неспешно произнес он.

- Обдумайте, - спокойно произнес Турашев. - И учтите вот еще что. Я был сегодня у посланника царя Ивана при дворе регента. Они требует вашей выдачи. Чем-то вы насолили московскому царю еще до прихода в Петербург. Поймите меня правильно: мы союзники, и если регент сочтет обвинения москвитян против вас обоснованными, не можем не выдать вас. Но если вы вступите в опричнину регента, все старые долги будут оплачены, а грехи прощены. Вы станете новым человеком и обретете высокое покровительство до конца своих дней, - если, конечно, не предадите нас. Тогда вас будет ждать неотвратимая, суровая кара.

- Кстати, о московском посланнике, - словно вспомнив о чем-то малозначительном, произнес Басов, делая вид, будто не понял высказанной первым министром угрозы. - Один из моих учеников по неосторожности убил на дуэли его человека...

- Знаю, - лицо министра вдруг стало жестким, будто вырезанным из глыбы гранита. - Этот Колычев, повинный, помимо прочего, в измене своему царю, скрывался в вашем доме. И это еще одно обвинение, которое выдвигают против вас московиты. Я попросил бы вас забыть об этом деле.

- Это мальчик. Вспыльчивый, как и подобает юности, - произнес Басов. - Не знаю, в чем виноват его отец, но, думаю, сам Федор по малолетству изменником быть не мог. Что касается дуэли, то речь идет о сведении личных счетов за обиды, нанесенные семье...

- Господин Басов, - холодно прервал министр, - да будет вам известно, что поводом для моей сегодняшней встречи с московским посланником была передача изменника и убийцы Федора Колычева на суд и расправу царю Ивану. В настоящее время он содержится на дворе царского посланника, а завтра будет в цепях отправлен в Москву. Судьба его решена, и никто не в силах ее изменить. Вам же я очень советую позаботиться о собственном будущем. Ступайте. Завтра я жду вас в это же время - с ответом. И да будет вам известно, что с этого времени попытка покинуть Петербург без моего ведома будет расценена как государственная измена.

- Благодарю вас, - Басов спокойно поднялся и вышел.

Он остановился у длинного коридора, ведущего в покои княжича, погладил эфес шашки, щелкнул языком и тихо, почти про себя произнес:

- Все, довели. Не сердите бога, пока он безразличен, сострадания на всех у него может и не хватить.

И, звякнув шпорами, заспешил вниз, к выходу из замка.